Поняв, какие возможности для него открываются, он, задрав нос, немедленно покинул гнусный вертеп Чарли.
Впоследствии воспоминание об этих заискиваниях и лести наводило на него тоску.
То была подлинная власть денег, свободная от всяких забот и не требующая никаких размышлений. Размышлял он с трудом, а чувствовал остро; его тупому мозгу проблемы, какие задает всякая упорядоченная жизнь, казались жестокими, трудными, словно недоброжелатели умышленно выдвигали их на его пути. По его мнению, все сговорились сделать его - судовладельца - человеком, не заслуживающим внимания. Как мог он быть таким дураком, чтобы купить это проклятое судно? Его гнусно обманули; конца не было этому мошенничеству. По мере того как заботы, вызванные его неосмотрительностью и тщеславием, все теснее его оплетали, он начинал по-настоящему ненавидеть всех, с кем ему приходилось иметь дело. По натуре раздражительный, исключительно самолюбивый и эгоистичный, он кончил тем, что жизнь сделал для себя адом, в котором заблудшая его душа подвергалась пытке, терзаемая угрюмыми и злобными мыслями.
Но никого он не ненавидел так сильно, как этого старика, который однажды вечером явился к нему, чтобы спасти его от полного разорения - от заговора негодяев моряков. Он словно с неба свалился на палубу. Эхо пустынного парохода подхватило его шаги, а странный глубокий голос, вопросительно повторявший: "Мистер Масси, мистер Масси здесь?" - показался механику страшным, как некое чудо. Выбравшись из недр парохода, - из холодного машинного отделения, где он уныло бродил со свечой среди гигантских теней, отбрасываемых скелетообразными машинами, - Масси онемел от изумления при виде внушительного старика с бородой, похожей на серебряный поднос, стоявшего на палубе в бледном свете догоравшего заката.
- Хотите видеть меня по делу? По какому делу? Я никаких дел не веду. Разве вы не видите, что судно вышло из строя?
Напоминание о злой иронии судьбы, преследующей его, заставило Масси ощериться. Чего хотел этот старик?
Такие вещи на свете не случаются. Это сон. Сейчас он проснется и увидит, что старик исчез, как туманный призрак.
Важный, почтенный вид и решительный тон этого атлетически сложенного старика произвели впечатление на Масси. Он почти испугался. Нет, это был не сон. Пятьсот фунтов - не сон. И сразу он сделался подозрительным. В чем тут дело? Конечно, за такое предложение нужно цепляться руками и ногами. Но что могло за этим скрываться?
Раньше чем они расстались, сговорившись встретиться на следующее утро в конторе юриста, Масси задал себе вопрос: каковы его мотивы? Ночь он провел, обдумывая пункты договора, единственного в своем роде, слух о котором каким-то образом распространился на побережье и вызвал толки и изумление в порту.
Масси пытался всеми способами обеспечить себе возможность отделаться от компаньона, не выплачивая ему немедленно его пая. Капитан Уолей стремился обеспечить деньги. Ведь это были деньги Айви! Помимо этих денег, единственной ее опорой был старый отец, бросающий вызов времени. Уверенный в себе и черпая силы в своей любви к дочери, он спокойно и с достоинством принял нелепые и хитроумные условия Масси, включившего пункты о некомпетентности, нечестности, пьянстве, но в свою очередь выдвинул суровые условия. По истечении трех лет он вправе выйти из дела и забрать свои деньги. Было оговорено образование фонда, из которого должны быть выплачены эти деньги. Но если бы он покинул "Софалу" по какой бы то ни было причине (за исключением смерти) до истечения этого срока, Масси мог выплатить ему деньги через год.
- А болезнь? - подсказал юрист, молодой человек, недавно приехавший из Европы; делами он не был завален и сейчас забавлялся.
Масси начал заискивающе хныкать:
- Как можно это предполагать?..
- Пропустим этот пункт, - сказал капитан Уолей, непоколебимо уверенный в своих физических силах. - Воля божия, - добавил он.
Нас подстерегает смерть, но он бесстрашно доверял творцу своему творцу, который знал его мысли, его человеческую любовь и его молитвы. Его создатель знает, как полагается он на свое здоровье, как он нуждается в нем...
- Я уверен, что моя первая болезнь будет и последней.
Насколько помню, я никогда не болел. Пропустим этот пункт.
Но с самого начала он пробудил вражду Масси, отказавшись вложить вместо пятисот фунтов шестьсот.
- Этого я сделать не могу, - сказал он просто, но так решительно, что Масси сразу перестал настаивать и подумал про себя: "Не может? Старый скряга! Не хочет! Должно быть, денег у него много, но ему бы хотелось занять теплое местечко и получить шестую часть моих доходов, ничего не делая".
В течение этих трех лет неприязнь Масси все усиливалась, сдерживаемая чем-то похожим на страх. Прюстодушие этого старика казалось ему опасным. За последнее время капитан, впрочем, изменился: вид у него был не такой внушительный и тонус жизни как будто понизился, словно он бродил со скрытой раной. Но по-прежнему непонятным были его простодушие, мужественность и прямота.
А когда Массии узнал, что он думает по истечении срока расстаться с ним, предоставляя ему разрешать, проблему с котлами, неприязнь механика перешла в ненависть.
Это сделало его столь дальновидным, что теперь мистер Стерн уже не мог сообщить ему ничего нового. Масси немало потрудился, терроризируя этого подлого проныру и заставляя его молчать. Он один хотел использовать создавшееся положение, - и - какой бы чудовищной ни казалась эта мысль мистеру Стерну - Масси еще не отказался от надежды убедить ненавистного старика остаться. Да, это был единственный выход, раз он не хотел распрощаться с мечтой о богатстве. Но теперь, после того как они пересекли мелководье Бату-Беру, дело внезапно приблизилось к развязке. Масси был так встревожен, что даже изучение номеров, на которые пал выигрыш, на этот раз его не успокоило. А мрачные сумерки все сгущались в каюте.
Он отложил лист и снова пробормотал:
- Э, нет, приятель, ты не скажешь!
Он не желал, чтобы моргающий и подслушивающий хвастун принудил его перейти к действию. Снова он сжал голову руками и сидел неподвижно в этой маленькой темной каюте, казалось совершенно отгороженный от движения и шума на палубе.
