— Все? — спросил прокурор замолкшего следователя.

— Все, — бесцветным голосом подтвердил Сергей Викторович. И, вспомнив пропущенную деталь, добавил: — А Слободкина в психушку увезли. На обследование.

— Какого Слободкина? — недоуменно спросил прокурор.

— Дежурного санитара из морга, — пояснил Друян.

— Надо было и тебя с судмедэкспертом прихватить, — сожалеюще отозвался прокурор. — Посидели бы там с Шатровым пару месяцев, сразу бы научились живого человека от мертвого отличать. Ну, ладно, ты не врач, — откинулся на спинку кресла прокурор, — а тот болван куда смотрел?

— Куда и все, — с непонятным вызовом ответил следователь. — Он, правда, сразу заподозрил что-то неладное, но все же решил отвезти Шарфину в морг, а потом осмотреть ее еще раз с консультантом. Ну и опоздал немного. Пришли они после обеда в морг, а там смотреть уже некого. Не он первый, не он последний, — бесшабашно сказал Сергей Викторович, вспомнив слова подполковника Артамонова. — Да не волнуйтесь вы так, Константин Георгиевич, — попытался он успокоить хозяина кабинета. — С Гоголем вон тоже такой случай был…

— Та-а-ак, — подался опять к столу прокурор и, бесцельно побарабанив пальцами по крышке стола, с напускным равнодушием спросил:

— С каким еще Гоголем?

— С Николай Васильевичем, — глупо ухмыльнулся Друян. — Который это… «Мертвые души» написал.

Прокурор дотянулся до тумбочки, стоявшей сбоку стола, налил себе почти полный стакан пузырящейся минералки и большими глотками жадно выпил воду.

— Ты вот что, Сергей Викторович, — сочувствующим тоном сказал прокурор после недолгого молчания. — Езжай сейчас домой, отдохни хорошенько, а потом обдумай, с чего и как начинать. Будем считать, что ты сегодня работаешь на выезде. В кабинет к себе не заходи, — предупредил Рымов следователя. — А то, не дай Бог, разговоришься с кем-нибудь, а потом… Всякие люди бывают…

— Понятно, — встал со стула Друян. — Я и сам у вас хотел попросить на сегодня отгул, а то в голове каша какая-то, — виновато признался Сергей Викторович.

— Ну вот, видишь, — легко поднял прокурор свое грузное тело из-за стола. — Машину тебе дать?

— Не надо, — отказался следователь. — Я автобусом доберусь.

— Смотри сам, — направился Рымов вместе со следователем к дверям кабинета. — Она все равно без дела стоит. Я сейчас никуда не собираюсь ехать. И еще вот что, Сергей Викторович, — слегка придержал прокурор Друяна за локоть. — Помни: эта Шарфина с такими людьми связана, — многозначительно поднял Рымов указательный палец вверх, — что нам…

— Мне об этом уже говорили, Константин Георгиевич, — перебил его следователь.

— Тем более! Ну, жду завтра утром, — дружески похлопал прокурор Друяна по плечу.

По пути к автобусной остановке Друян случайно увидел вывеску закусочной и только сейчас вспомнил, что он с самого утра ничего не ел. Сергей Викторович в нерешительности остановился у цементных ступеней, ведущих на высокое крыльцо закусочной, но увидев, что оттуда вышел приличного вида мужчина, отбросил свои сомнения. «Не будут же тут забегаловку для бомжей устраивать, — мысленно успокаивал он себя, толкая входную дверь. — Все-таки не окраина города… А не понравится — развернусь и уйду». Но в закусочной было чисто и тихо, стены обшиты светлыми деревянными панелями, а за стойкой стоял невысокий худощавый мужчина в сером костюме и голубой рубашке с дорогим галстуком ручной работы. На висках — легкая седина. «Научились… — язвительно подумал Друян. — Не буфетчик, а торговый агент с рекламного проспекта».

— У вас перекусить можно? — спросил Сергей Викторович, подойдя к стойке.

— Вполне! Только холодными закусками, — отступил в сторону щеголеватый буфетчик, чтобы посетитель мог разглядеть тарелочки с богатым набором бутербродов, стоявшие пестрыми рядами на пластиковых полках.

Друян попросил подать ему бутерброд с севрюгой и неожиданно для себя заказал сто пятьдесят граммов водки. «Приеду домой, может, усну», — подумал он, садясь за свободный столик. Прожевывая янтарные ломтики рыбы, Сергей Викторович удрученно думал, что дело об ограблении Шарфиной, несмотря на его кажущуюся заурядность, будет не из легких, а налет чертовщины, возникший в самом начале расследования, и неизвестные покровители Зои Федоровны, занимающие, по слухам, высокие посты, ничего, кроме крупных неприятностей, ему не сулят. Придя к такому неутешительному выводу, Друян снова прошел к стойке и заказал себе еще порцию водки, хотя к спиртному обычно относился равнодушно.

— И бутерброд будете брать? — предупредительно осведомился буфетчик, ставя на стойку рюмку с водкой.

— Не надо, — отказался следователь. — Я еще тот не осилил. Эта севрюга, наверное, вместе с Адамом на свет появилась, — не удержался он от язвительного замечания. — Жуешь, как резину.

— Какую дали, той и торгуем, — примирительно улыбнулся буфетчик.

…Зоя Александровна, встретив мужа в прихожей, удивленно распахнула большие серые глаза:

— Что-нибудь случилось, Сергей?

— Ничего, — благодушно ответил Друян.

— Так, мелочи… И, распуская узел галстука, небрежно обронил: — Труп у нас из морга ушел. Женский.

Заметив неподдельный испуг жены, попытался ее успокоить:

— Да это ерунда! Где-нибудь объявится… Далеко в домашних тапочках не уйдешь.

— Кирилл!! — встревоженно позвала Зоя Александровна сына. — Иди сюда, отцу плохо!

Операция по сбыту книг казалась Павлу Романовичу делом простым и быстрым: человек, заказавший эти старинные фолианты с непонятным шрифтом, был Сбитневу давно знаком. Он уже не раз приобретал у него старинные иконы и рукописные книги, похищенные его помощниками в северных заброшенных монастырях и церквях. Беспокоило только одно: настоящей цены этой кипы книг Сбитнев не знал, а спрашивать у кого-либо совета опасался. После недолгих размышлений Павел Романович решил прибегнуть к нехитрому приему: показать скупщику всего несколько книг, причем не самых древних на вид, а тогда уже, в процессе торга, ориентировочно определить цену всей партии. Показывать товар Павел Романович решил на своей городской квартире. Набрав по памяти номер постоянного клиента, Сбитнев дождался ответа и нарочито равнодушным тоном сообщил:

— Узнали, Лев Ефимович? У меня для вас приятная новость есть… Какая? Ну, по телефону долго рассказывать. Приезжайте, не пожалеете. Да… Хорошо, жду после шести. Только не задерживайтесь: мне сегодня еще с одним другом встретиться надо.

Закончив телефонный разговор, Павел Романович посидел некоторое время возле письменного стола, затем прошел на кухню проверить на всякий случай свои запасы: Лев Ефимович любил неторопливый разговор под чашечку крепкого кофе и обязательно свежемолотого. Растворимых сортов не признавал. Не отказывался он и от рюмки коньяка. «Нехристь, а толк в напитках понимает, — иронично думал Павел Романович, заглядывая в кухонный шкаф и холодильник. — Ну, кофе, понятно, — мысленно рассуждал Сбитнев, — вы там с арабами рядом устроились. Все привычки их перехватили. Потому и перебираете: подавай вам только «мокко» или «робусту». А коньяк вас кто научил хлестать? Мусульмане вообще спиртное не употребляют, да и ваша религия пьянство не одобряет».

Гость пришел без опоздания: в начале седьмого вечера он уже сидел на диване и бережно перелистывал пергаментные страницы древних рукописей. Павел Романович перенес для удобства к дивану журнальный столик, выложил на него четыре фолианта, а сам ушел на кухню готовить угощение. Через несколько минут хозяин квартиры поставил на столик две чашечки с дымящимся кофе и бутылку коньяка с рюмками.

— Ну как, ознакомились? — спросил Сбитнев гостя, разливая коньяк по рюмкам.

— Насколько позволяет образование, — уклончиво ответил Юткевич, снимая очки в дорогой квадратной оправе. — Оно у меня высшее незаконченное. С третьего курса университета вышибли… За постоянные диспуты с преподавателем диалектики. Мы с ним не сошлись в оценке случайности и необходимости, — пояснил Лев Ефимович.