терпеть не привык — грамотные!

— Ну вот, на привязи мы еще не работали, — тотчас откликнулся

Каренкин, с детства сохранивший привычку ожидать от судьбы и от

68

окружающих каких-то каверз, стоило Аксенову вытащить из рюкзака веревку

и показать несколько узлов. — Это еще что, — ворчал Каренкин, хмуро

разглядывая горные, оббитые триконями ботинки, — и так еле ноги

таскаешь, а тут одних железок на два кило...

На первом же занятии по скалолазанию сорвался Мамасалы Сабиров. Он

только что, как его научили, забил в трещину крюк, пристегнул карабином

страхующую веревку, двинулся было дальше, и вдруг срыв. Крюк выдержал,

и парень пролетел совсем немного. Он стоял на земле, растерянно улыбался и

смотрел вверх. Как мгновенно, как неожиданно все может случиться! Шутки

смолкли, реплики с задних рядов теперь пресекались прежде всего самим

Каренкиным. Началась учеба, исполненная уважения и к знаниям

инструктора, и к его опыту, и даже к высокогорным ботинкам, на которых

«одних железок на два кило».

Так подготовили первую группу. Приняли зачеты, присвоили разряд. Но

что для стройки восемь человек? Взялся готовить вторую группу, бригаду

Джеенбека Анарбаева. С ней было легче. Во-первых, помогал опыт работы с

каренкинцами, во-вторых, народ у Анарбаева был степенный, с простыми,

«здешними» биографиями, ко всему относящийся всерьез.

Из охотников пришел в оборщики Джеенбек Анарбаев. Известным в

Токтогуле охотником был Раимбек Мамытов, крепкий, завидного здоровья и

самообладания человек со следами медвежьих лап на плечах. Спокойно

относились к высоте Инеш Токторбаев и Акчибай Кадырбаев. . Однажды во

время работы на Акчибая неожиданно сунулась громоздкая каменная плита.

Отойти, отбежать в сторону оборщик уже не успевал. Не спеша, как на за-

нятиях, Акчибай оттолкнулся от склона, отлетел на веревке в провал ущелья

и, когда камнепад проскрежетал мимо, маятником опустился на свое место.

Вилась пыль, грохотало эхо, в сторону Акчибая спешили встревоженные

товарищи, а он уже работал, словно ничего особенного не произошло...

Спокойствием, редкой выдержкой и добродушием отличался среди

оборщиков и Мамасалы Сабиров. Казалось, нет на свете ничего такого, что

69

могло испортить ему настроение, согнать белозубую улыбку с загорелого до

черноты лица. Сын табунщика, Мамасалы был родом из Науката, куда люди

стремятся издалека, даже из соседнего Узбекистана, лишь бы провести день-

другой в ореховых и абрикосовых рощах этих редкостных по красоте мест. .

Куда ехать от такой земли? И все же, когда в газетах появились первые

сообщения о Токтогульской ГЭС, Мамасалы, едва окончив школу, не

раздумывая, отправился в Кара-Куль. Ему не было восемнадцати, когда он

стал оборщиком, на равных ворочая скалы рядом с матерыми, всего

повидавшими в жизни мужчинами. Но если старшим этой работы хватало

досыта, то Мамасалы только входил во вкус, и, когда каракульцы,

организовав секцию альпинизма, собрались на первую свою альпиниаду,

среди них был и Мамасалы. . Да и как отстать от товарищей, если альпиниада

проводилась рядом с Наукатом, в родной Киргиз-Ате?!

ЗАКОЛ НАД ВЫХОДНЫМ ПОРТАЛОМ

Руководил альпиниадой Володя Аксенов. Он так и не вернулся во

Фрунзе ни через неделю, ни через две, ни через месяц. Он лишь съездил за

семьей, получил ключи от «пэдэушки» и вновь принялся за скалолазные

дела, которые, в общем, только разворачивались. Теперь он готовил не

только оборщиков. Пришло время учить альпинизму плотников — им

предстояло оплести склоны снизу доверху пешеходными трапами;

монтажников — они должны были навешивать грузовые переправы и

трубопроводы, ставить сетчатые ловушки для камнепадов и прокладывать

ЛЭП; учить проходчиков — им надо было бурить скалу чуть ли не в воздухе,

с подвешенных к крючьям переносных дюралевых площадок; даже

бульдозеристов — началась прокладка троп к верхним отметкам. И еще надо

было учиться самому. Теперь, когда он, Аксенов, стал обладателем

единственного в своем роде титула прораба по скалолазанию, не было дня,

чтобы не приходилось иметь дело со всякого рода чертежами и монтажными

70

схемами, процентовками и нарядами на выполненные работы, чему в

институте физкультуры не учили. Так с дипломом в кармане вдруг оказался

неучем. При всех лестных скидках положение было не из приятных, и

потому, едва в Кара-Куле открылся вечерний филиал Фрунзенского

политехнического института, Аксенов вновь стал студентом, теперь уже

отделения гидротехнических сооружений.

Итак, вечером теория, днем практика. К примеру, такая. Приходят из

Гидроспецстроя, просят убрать закол над выходным порталом обводного

тоннеля. Закол — это огромная, едва держащаяся глыба; не убрать ее —

может рухнуть, натворить дел. Пошли с Кенешем Джангельдиевым. Он тоже

кончал институт физкультуры, занимался альпинизмом. . Сорок метров

скального «зеркала». Шли два дня, били шлямбурные крючья. Закол нависал

над головой мощным карнизом. До него оставалось совсем ничего, когда

Володя глянул вниз и вдруг увидел, что шлямбурный крюк, на который он

так полагался, медленно вылезает из пробитого для него отверстия. Володя

замер. Он оказался практически без страховки. Теперь в случае срыва его

задержит только второй крюк, но задержит уже после удара о скалы. .

Хлестала по лицу жесткая снежная крупа. Коченели пальцы. Внизу у

костра грелись оборщики, смеялись девчата-сигнальщицы, ползли по дороге

тяжелые самосвалы, проносились дежурные машины, увозя людей кого со

смены, кого на обед. А он, Аксенов, висел на стене в самом безвыходном

положении, и помощи ждать было неоткуда. Даже крикнуть не мог. От крика

он бы сорвался. Так и спустился. Молчком.

Отдышался. Перебил крюк. Вдвоем поднялись к заколу, вытащили

наверх взрывчатку, подпалили.

—Ну вот, — сказали гидроспецстроевцы, — тут-то и дел, оказывается...

Больше разговоров!

Весной 1964 года начали бить тропы к верхним отметкам. На правом

берегу это была отметка «905», на левом — отметка «1300».

—Чистая война, — говорили рабочие. И в самом деле, тут многое

71

напоминало о войне. Бесконечная канонада ближних и дальних взрывов.

Долгие отсидки в укрытиях. Сухая дробь камнепада, пулеметной очередью

ударившего по дороге. Каски, брезентовые робы. Суровый мужской труд,

щедро приправленный потом и риском.

Впереди шли оборщики-верхолазы. За ними, пользуясь крючьями и

навешенными веревками, поднимались бурильщики. Они оставляли за собой

шпуры. В эти шпуры плотники забивали анкера, нарезанные из арматурной

стали, прикручивали к ним тут же сколоченные трапы и перила. Весь этот

крепежный лес, арматуру, мотки проволоки надо было как-то забрасывать

наверх, и тогда люди выстраивались в цепочку, пристегивая себя к забитым в

скалу крючьям, и начинали «качать» снизу вверх, из рук в руки. Этот живой

транспортер существовал до тех пор, пока не появились грузовые канатные

переправы. Но ведь и для этих переправ надо было затащить и лебедки, и

трос, и кабель, а разговоры о применении вертолетов стали излюбленной

темой острот во время перекуров.

— Пока вертолеты будут, ГЭС построим!

И сами удивлялись, глядя на сложные узоры ветвящихся по склонам

трапов и ловушек: неужели все это на своей спине?

В районе отметки «905», на двухсотметровой высоте должен пройти