Но нет у меня сегодня такой возможности и поэтому я обцеловала лист, на котором дописываю тебе своё письмо, зная, что твои руки коснутся его, и ты, возможно, с сестринским теплом подумаешь обо мне.

До свиданья дорогая сестричка, желаю тебе и твоим деткам всего, всего хорошего!

Привет от моего мужа и сына.»

Ах, Рива, Ривочка, я всё сделаю, что бы тебе было легче жить в далеке от своей кровинушки.

Надо обязательно пересмотреть альбомы с детскими фотографиями…

Конечно же, у неё нет снимков малышей, какие там фото могли быть во время войны.

Первые, наверное, появились, когда Аня пошла со Стасиком в первый класс.

Помнится, что Олин муж их нащёлкал, да и в школе кто-то тоже их фотографировал.

Такую малость для Ривы, как выслать фотографии, она сделает уже в ближайшем письме.

Тоже не надо тянуть с ответом, ведь понятное дело, как та с нетерпением ждёт весточек.

Опять что ли на завтра?!

Настроение у неё почему-то резко улучшилось, то ли от прочтения письма Ривы, то ли оттого, что другими глазами взглянула на письмо от Виктора.

Нет, не будет она читать письмо Ривы к Ане, зачем рвать эту тоненькую ниточку личной связи, матери, которая своими руками передала мне ребёнка, что бы спасти от неминуемой смерти.

Ой, надо звать Сёмку, давно уже пора кормить обедом, а я тут про всё забыла с этими письмами.

Глава 36

С самого раннего утра, не дожидаясь, когда проснётся Сёмка, Фрося взялась выполнять всё то, что вчера наметила на завтра.

Стас по дороге на работу мигом подкинул её на своей победе до кладбища.

Фрося открыла калитку ограды и присела на скамейку рядом с надгробием со скромным памятником под которым уже шесть лет покоился Семён, отец её младшего сына.

Так случилось, но у неё не оказалось ни одного фото её любимого, чтобы поместить на памятнике.

Хорошо ещё, что сын унаследовал от отца все черты лица, фигуру и даже жесты, и стал для неё постоянным напоминанием о дорогом человеке.

В ранний утренний час на кладбище, кроме неё, не было ни одной живой души.

Фрося закрыла глаза и в мыслях перенеслась в далёкое уже прошлое, когда она повстречала в Сибири мужчину, который перевернул всю её жизнь.

Как всё же быстро промелькнули годы после возвращения в Поставы, за вечными заботами некогда было порой даже в зеркало глянуть на себя.

За последние два месяца жизнь будто забурлила вокруг неё и пришло осознание действительности.

В её размеренный ритм ворвались неожиданно события, которые могут полностью изменить судьбу.

Уже не первый раз она задаёт себе вопрос — а хочет ли она этих перемен и как они скажутся на дальнейшей жизни её и детей?!

Ответ в душе звучал учащённым пульсом, однозначно, она этого хочет…

Фрося выбралась из тумана воспоминаний и грёз, и на неё обрушились кладбищенские звуки — ветер шелестел травой и листьями деревьев, надрывно каркали вороны, а там где-то вдалеке на поле надсадно ревел трактор.

Фрося погладила холодный мрамор памятника:

— Сёмушка, совсем я тебя закинула за последнее время, но я тебе сейчас всё изложу и может ты опять посмеёшься надо мной, и назовёшь геройской бабой.

Нет, никакая я не героиня, тыркаюсь в эту жизнь, как кутёнок в поиске соска суки, где получит необходимое для продления существования молоко.

А, что хочу получить я?!

Милый мой Сёмочка, я не пришла к тебе замаливать грехи, я уверена, что ты нисколечко не укоряешь меня за мою связь с Виктором.

Я до гробовой своей доски, буду верна твоей памяти, как бы была верна тебе, если бы ты остался со мной.

Ах, не буду я ворошить в своей душе невозможное, а лучше расскажу тебе очень важные новости: ты не поверишь, но я разыскалаь твою маму, она живёт в Москве, наверно ты всё же был москвич.

Вот, посижу с тобой, поговорю и пойду на почтамт звонить ей.

Трудно передать, как я волнуюсь и страшусь предстоящего разговора, что я ей скажу, как представиться и как объяснить наши с тобой отношения… — подумает, что я какая-то распутная баба и навязываю внука сомнительного происхождения…

Ты же понимаешь, мне то этот разговор и возможная будущая встреча не столь важны, мне и без неё хватает мороки в этой жизни, а вот для неё и для нашего Сёмки, скорее всего это далеко не всё равно.

Пока у меня одни размышления и страхи, поэтому, как дальше будут развиваться события я тебе расскажу уже в другой раз.

Ты только представь, как я буду с твоей матерью разговаривать, когда, кроме того твоего рассказа о себе в машине по дороге в Сосновск, я по-сути ничего о тебе не знаю, так мало времени мы провели вместе…

Фрося подпёрла рукой бороду и усмехнулась: у них просто не оставалось особо времени на разговоры в пылу страсти и нежных слов, и разве она могла подумать, что их бурное начало быстро завершится финалом, и каким.

— Даже Аглая считает меня бедовой и чуть свихнутой, что я попёрлась за тобой неизвестно в какие дали, что с такими трудами доставила твой гроб для захоронения в Поставы, и что отважилась родить нашего мальчика в таком солидном уже возрасте и в крайне тогда подавленном моральном состоянии… — а я ни сколечко ни жалею.

Я не знаю, как повернётся мой разговор с твоей матерью, но я не дам ей повода усомниться в моей любви к тебе, не выкажу никаких корыстных целей, ничем не оскорблю её материнских чувств, а если она захочет, то покажу ей внука.

Вот будет умора, когда она увидит нашего Сёмочку, ведь он, как две капли воды похож на тебя.

Фрося из угла ограды взяла веник из прутьев, подмела вокруг надгробия, разрыхлила землю под набирающими силу цветами, перекрестилась и пошла на главпочтамт, звонить в Москву…

Глава 37

Городской почтамт встретил Фросю умиротворяющей тишиной.

В этот утренний час в небольшом душном помещении почти никого не было.

Фрося заказала разговор с Москвой и присела на жёсткую лавку в ожидании, когда её вызовут в какую-нибудь из трёх кабинок.

Ждать пришлось долго, почти час, за это время Фрося сто раз мысленно проиграла начало разговора с матерью Семёна.

Она отвергала вариант за вариантом и всё равно так и не нашла ту подходящую ниточку за которую можно было бы зацепиться, и раз за разом посещала мысль, а для чего она вообще заварила эту кашу…

Не смотря на томительное ожидание голос девушки, вызывающий её в третью кабину для разговора с Москвой, прозвучал так неожиданно, что она вздрогнула.

Фрося резко поднялась с лавки, вошла в тесную кабинку переговорного пункта, сняла трубку и тихо выдохнула:

— Алло, это Клара Израилевна?

— Здрравствуйте, я говоррю с Фрросей?

— Да, это я…

Фрося с удивлением и волнением слушала низкий голос женщины с рокочущей буквой р…

— Уважаемая Фррося, я получила удивительное письмо из Вильнюса от их местного рраввина Пинхаса, в которром он поведал мне, что нашлись следы моего несчастного мальчика и что у тебя есть для меня важные, на этот счёт, сведенья.

— Да, я последняя, кто видел живым вашего сына…

— Рраскажи, рраскажи доррогуша, я не смогла отыскать следы своего рребёнка в течение шести лет, после того, как веррнулась в Москву…

Женщина закашлялась в трубку, голос был не то простуженный, не то прокуренный.

И Фрося с ужасом в этот момент подумала, что как раз шесть лет назад и умер Семён.

Женщина прокашлялась:

— Доррогуша, ррасскажи мне о нём, как он выглядел, какой у него был харрактер, отчего он умерр?

— Вы, меня простите, но я заказала всего пять минут разговора, и поэтому буду говорить коротко.

— Говорри, говорри детка.

— С Семёном я познакомилась в Сибири, где он работал заготовителем пушнины и как-то случилось так, что он подвозил меня на своей рабочей машине в местный районный центр.

Мне трудно и неудобно об этом говорить, но вскоре после этой поездки у нас зародились друг к другу любовные чувства.