Дождь, к счастью, прекратился, но воздух был таким влажным, что казалось, будто капельки воды застыли в воздухе и не желали приземляться на землю, боясь стать частью этого загробного мира. Татьяна, идя по тропинке, невольно задумалась о том, что же случается с человеком после смерти. Раньше она воспринимала уход из жизни как что-то обыкновенное, обыденное и незаметное. Смерть не являлась для нее горем, никогда не застревала в мыслях. Она будто отрицала существование этого естественного процесса человеческого пути, умерший для нее просто исчезал, растворялся и никогда не возникал в памяти и сердце. Только сейчас, почувствовав руками могильную землю, она поняла, какой же чертовой эгоисткой была все это время. Смерть отца, а потом матери промелькнули для нее быстрее падающей звезды, она ни разу не навещала их могилу, ни разу не вспоминала, а лишь презирала этих людей. Отца за то, что едва не заставил ее семью собирать языком крошки с пола, и мать за то, что продала дочь чужому мужчине, как дорогую и красивую вещицу. Но сейчас ненависть будто притупилась, ощущение присутствия кладбищенской земли на пальцах заставили посмотреть на родителей с совершенно другой стороны. Как она могла забыть все хорошее? Как осмелилась оттолкнуть и навсегда оставить родных людей в полном забвении?

В голове возникло лицо матери, которая сидела на кухне за маленьким круглым столиком, а перед ней веером разложены счета, присланные с банка. В них находились немыслимые цифры, но мать, заметив приход дочери, всегда прятала эти бумажки в карман фартука и никогда не говорила об этом, хотя знала, что Татьяна в курсе всех дел. Но она пыталась уберечь дочь от опасности, отдаляла от всего плохого. И Татьяна начала спрашивать саму себя: «Как я могла так по-скотски поступить? Как могла возненавидеть тех, кто делал все возможное для моего блага? Как я могла положить на них такую тяжелую обиду, которая их просто раздавила в моей памяти?»

Улыбка отца появилась перед ее глазами, такая красивая, лучистая, искренняя. Он смотрел на нее, на свою единственную дочь, затем взял маленькую Татьяну к себе на руки и поцеловал в румяную пухленькую щеку.

— Мы ведь с тобой команда? Настоящие герои?

— Да, папа, — засмеялась Танюша и ущипнула отца за его большой нос с небольшой горбинкой, который казался ей самым красивым носом в мире.

Но сейчас эти образы где-то вдали, в самых глубоких уголках памяти. Как она могла забыть их любовь, как могла ее отрицать все это время? Кто ей дал на это право? Теперь Татьяна смотрела на собственное я со стороны с сильнейшим презрением, она стала ненавидеть себя за свой эгоизм, равнодушие ко всему, что ее окружало. Она задавалась вопросом, почему всю жизнь ее преследовало одиночество? Почему никогда рядом не было того, кто мог бы развеять тьму, согреть в холодную ночь, успокоить, избавить от переживаний? Она всегда была одна, но в то же время окружена толпой людей. Эти люди смотрели на нее, любовались, но не слышали, не понимали. Ее сторонились, избегали. Все: муж, коллеги по работе, друзья. Все ее подруги с колледжа забыли о ней, ни разу не написали и не позвонили, а тот же Себастьян, которого она с самого начала своей карьеры считала наставником, другом. Он тоже исчез из ее жизни на долгое время и заговаривал с ней только на работе и исключительно о работе. Этот человек редко интересовался ее бытием, она была ему неинтересна, хотя мужчина делал вид, что проявляет чувство заботы.

Только с Эрваном она была не одинока, рядом с ним терялось это неприятное чувство, с ним у нее появлялись силы, желание идти дальше. Она была замужем, являлась преданной супругой, но любила другого. Это заставляло ее сердце трепетать об одной лишь мысли об этом. Она делала что-то запретное, нарушала все права, которые были на нее наложены печатью.

И где она сейчас?

Где тот, кого она безумно любила, кем болела и ради кого жила? Он исчез в тумане, растворился в нем, и надежда найти его таяла на глазах, таяла за считанные секунды.

— Эрван! — девушка совершенно потеряла саму себя и начала кричать в бескрайнюю пустоту, срывая свой охрипший от холодной погоды голос. — Эрван!

Ответом последовал тот странный жалобный крик лошади, который на этот раз был где-то поблизости, словно животное из последних сил идет на запах единственного в этом месте человека, надеясь получить необходимую помощь.

Девушка, немного успокоившись и справившись с мыслями, пошла вперед, наконец-то увидев впереди себя что-то, что отличалось от однообразной туманной пустоты. Это были чугунные высокие ворота, чем-то напоминавшие те, что она видела на кладбище, но эти были намного выше и включали в себя более сложные детали. Это были библейские сюжеты, но никого из действующих лиц Татьяна не знала, хотя еще в колледже очень хорошо познакомилась с католической церковью и библией. Это было даже странно. Но, так или иначе, она была рада, что столкнулась с хотя бы каким-нибудь строением на своем пути, так как сплошной туман уже начал разъедать глаза своими скудными тонами и безобразностью.

Снова раздался крик лошади, на этот раз так близко, отчего казалось, что несчастное животное кричало у нее прямо под ухом, щекоча своим длинным языком и зловонным дыханием. Но никто так и не появился, лошадь снова стихла, и даже не было слышно звука ее копыт. Татьяна уже начала думать, что ей все это мерещилось, так как мозг уже не справлялся с таким обилием тишины и начинал выдумывать интересные для него звуки.

Устало сжав прутья ворот онемевшими от холода руками и слегка прижав к ним свое лицо, девушка глубоко вдохнула влажный осенний воздух, чувствуя, как внутри закипели эмоции, которые в последнее время все чаще и чаще начинали выходить из нее наружу. Перед глазами снова замелькали образы из прошлого, которые так согревали ледяную душу. Эти прекрасные добрые лица с улыбкой смотрели на нее и одним лишь движением губ пытались ей что-то сказать, но девушка не понимала их, те образы стали слишком размытыми, забытыми и чужими.

— Я так скучаю по вам, мам, пап… — всхлипнула Татьяна и слегка прикрыла свои глаза. — Я неблагодарная эгоистка. Лучше бы я умерла, чтобы не мучиться, — девушка посмотрела на не существовавшее из-за тумана небо и устремила на него свои мокрые от подступивших слез глаза. — Я так хочу к вам… Я так устала жить… Так устала…

Когда первая слеза докатилась до ее острого очерченного подбородка, как что-то горячее и мокрое прикоснулось к ее соленой щеке, слегка лизнув. Девушка испуганно вздрогнула и повернула свою голову, увидев перед собой испуганную лошадиную мордочку, которая с виноватым выражением лица смотрела на Татьяну, тяжело дыша и изредка фыркая. Лошадь, увидев взгляд Татьяны, отступила на пару шагов назад и застенчиво поскребла по земле копытом, будто пытаясь этим что-то сказать.

— Как ты здесь оказался, дружок? — удивленно посмотрела на безобидное создание девушка и осторожно погладила его по голове. Слегка изучив животное взглядом, Татьяна пришла к выводу, что это самец и у него вывернуто переднее левое копыто, о чем говорит сильная хромота этого несчастного коня. — Как ты умудрился так пораниться? — девушка наклонилась и взглянула на его рваную рану. Вероятнее всего кто-то вгрызся в его ногу чуть выше копыта и этот кто-то был невероятно голоден. — Кто это сделал с тобой? Странно… Следы зубов будто человеческие…

Едва девушка увидела четкие следы зубов на ране бедного животного, как в голове тут же возникли те самые снимки, которые ей показывал Доктор Ломан в тот самый день, когда она впервые приехала в психиатрическую лечебницу. У жертв этих страшных убийц были точно такие же укусы на теле. Но Татьяна хотела верить, что это самое обычное совпадение. Убийца не мог оказаться где-то поблизости, если только… Девушка боялась даже думать об этом.

— Пойдем, нам нужно уходить отсюда. Здесь слишком опасно, — девушка осторожно взяла коня за повод, удивившись присутствию уздечки и седла, затем повела раненое животное к воротам, стараясь вести его вперед как можно медленнее, чтобы животное еще сильнее не повредило свою ногу. Конь послушно пошел за ней, как-то испуганно поглядывая по сторонам, словно чуя приближение опасности где-то в тумане.