Взяв мертвое тело за ноги, она со стонами от нехватки сил потащила его к могиле. При этом ей казалось, что за всем этим наблюдает стороннее лицо, затаившееся где-то поблизости, и изучает каждый сделанный ею шаг, продумывая для нее страшную кару. Татьяна постоянно оглядывалась по сторонам, будто надеялась увидеть среди бесконечных заброшенных надгробий неизвестное лицо преследователя, без разрешения пришедшего сюда. Но здесь было пусто, Татьяна находилась среди мертвецов одна, никто не осмеливался прийти сюда, им было страшно. Это место навсегда было окутано духом смерти, вечного спокойствия, которое невозможно встретить больше нигде, только здесь, среди умерших.
Наконец, тело лежит в могиле, ожидая, когда его присыплют холодной сухой почвой, навсегда скрыв от лучей холодного осеннего солнца, медленно поднимавшегося из-за горизонта. Поведение солнца удивляло Татьяну уже не первый день, оно будто стало медлительным, ленивым, не желая подниматься высоко над миром, оставаясь висеть где-то внизу, будто прячась от любопытных глаз. Может быть Татьяне это всего лишь казалось, но ее не покидало ощущение, что мир вокруг нее стал иным, стал подчиняться другим законам и порядкам. Это не на шутку тревожило. Она не узнавала ничего, рядом с чем жила всю свою жизнь.
Когда тело уже с готовностью к полному погребению лежало на дне могильной ямы, Татьяна, в последний раз взглянув на мертвого полицейского, с большой неохотой взяла лопату и стала возвращать землю из большой высокой кучи на свое место, скрывая убитого от лучей утреннего солнца. Закапывать оказалось намного легче, и руки уже не так сильно ныли от боли и усталости, будто хотели, чтобы их хозяйка закончила с этим делом как можно скорее.
Вскоре последняя горстка земли легла на свежую могилу, и Татьяна с отвращением отбросила лопату в сторону, сев на колени, надеясь хоть немного прийти в себя, но состояние от минутной передышки так и не улучшилось. Мысли окутал густой туман, отчего стало немного спокойнее после произошедшего, но так или иначе на ее шее висел неподъемный груз, который еще долгое время будет висеть на ней, заставляя покаяться в совершенных действиях. Она знала, что виновата во всем этом, знала, что ничего бы не произошло, если бы ее любопытство и желание отыскать истину не были столь фанатичными и непредсказуемыми. Только сейчас Татьяна начала сомневаться в смысле своих поисков, в смысле этого расследования, во всем происходящем. Все так запуталось, все в буквальном смысле вышло из-под контроля, вызвав бурю непредсказуемых событий, от которых не стоило ждать пощады.
Она устала. Устала… Ее сознание стремительно падало куда-то вниз, будто желало скрыться под землей, чтобы больше никогда не видеть земной свет.
====== Глава седьмая. Падение ангела. ======
Мягкие серебристые капли позднеосеннего дождя ласкали могильные плиты, смывая с них пыльцу сухой каменистой почвы, обнажая потертый мрамор, заросший густым слоем плюща и жесткой бледно-бежевой травой, которая скукожилась от царствующих холодов и напоминала непонятных скорбящих существ, проливающих свои слезы на спрятанных под землей покойников. Дождь был настолько сильным и холодным, что если закрыть глаза, то покажется, что на твоей коже оседают снежинки, моментально тая и обволакивая все тело. Почва казалась бесплодной, лишенной жизни, об этом говорило обилие погибших цветов и бледно-желтых сорняков, которые были связаны сильным ветром таким образом, что с легкостью могли спутать ноги идущего и затащить бедолагу в свои темные густые заросли, где все живое забывает о существовании солнечного света.
Кладбище было заброшено, вряд ли сюда ступала нога человека за последние десять лет. Какое-то время здесь властвовала природа, кругом была ароматная растительность, а насекомые весело порхали над этим тихим местом, оглушая всех своим жизнерадостным жужжанием. Но сейчас ничего этого не было, только ощущение присутствия смерти и полного одиночества. В этом месте больше не услышишь никаких звуков, кроме пугавшего до мурашек завывания ветра и шуршания завядшей травы — это был совершенно иной мир, огороженный от реальности высоким забором, сделанным из старого красного кирпича, который уже начал крошиться от каждодневных ударов ветряных потоков. Входом сюда служила довольно массивная арка, вросшая в кирпичную стену, и имела высокие ворота, сделанные из чугуна и вобравшие в себя различные декоративные детали, среди которых можно было разглядеть образы ангелов, молившихся за упокоение человеческой души. Изредка был шанс увидеть, как из-за надгробий и покосившихся крестов выглядывают голые деревца, раскачивающиеся на ветру. Они были такие тощие и изнеможенные, отчего создавалось опасение, что они вот-вот переломятся пополам от сильных воздушных потоков, но те продолжали стойко стоять на месте, справляясь с разбушевавшейся стихией уже долгое время, но Татьяна видела, что их силы уже на исходе.
Девушка медленно брела вперед, стараясь делать маленькие шаги, чтобы случайно не запнуться о спутавшуюся траву, которая от дождя стала еще прочнее и неуязвимее для человеческих ног. Тропинки давно исчезли, поэтому приходилось идти чуть ли не на ощупь, надеясь не наступить на скрытый в зарослях люк, оставшийся от какой-нибудь снесенной в военное время часовни. Но это место выглядело нетронутым войной, повсюду были могилы, которым было больше ста лет, и все, что их подпортило, был лишь ветер, неугомонный и облюбовавший подобные места. Могильные плиты были массивными, из обычного камня, но встречались и из белоснежного известняка, даже из настоящего мрамора, но всех их объединяла общая черта — на них нет ни имен, ни инициалов, даже не осталось следов, словно умершие не желали, чтобы кто-то знал об их существовании в живом мире. Такая особенность могил слегка испугала Татьяну, которая встретилась с подобным впервые. Все вокруг нее имело необъяснимые странности, которых стало так много, что хотелось просто скинуть с себя эту неподъемную ношу и больше никогда не пытаться думать о чем-то подобном. Но это было нельзя сделать, не сейчас. Она стала частью этого необъяснимого мира, его странностью, самой настоящей загадкой, ключа к которой нет ни у кого, даже у нее самой. Татьяна не могла вырваться, не могла открыть эти чугунные ворота — они надежно заперты, вокруг — бескрайняя стена, за которой светит яркое солнце, но оно так далеко, оно такое холодное, что сливается на фоне этого бледного и серого неба. Остается только изменить замкнутое пространство вокруг себя, завершить начатое, только тогда луч света проникнет в это темное мертвое царство, холод и опустошение души исчезнут навсегда. Но готова ли она сделать это? Готова ли идти дальше? Готова ли продолжать борьбу с неизвестным врагом, который может стать кем угодно, принять любой возможный облик? Она не знала.
Татьяна продолжала идти, медленно и бесшумно, касаясь рукой надгробий, словно здороваясь с усопшими, будто знала их целую вечность. Эти неизвестные личности, спавшие глубоко под землей, стали для нее чем-то родным, чем-то особенным. Ей казалось, что они понимают ее как никто другой, знают все мысли и душевные переживания, перенимая всю боль девушки на себя.
Она понимала, что медленно сливается с этим миром, становится чем-то прозрачным и неподвижным. Она медленно шла вперед… А сухая мертвая трава ласково связывала хрупкие ступни, пытаясь забрать Татьяну туда, где все самое плохое исчезнет из души и вернется спокойствие… Уже навсегда.
Узкую улочку засыпали маленькие заброшенные домики, построенные в викторианском стиле. Миниатюрность делала их похожими на кукольные домики, которые были брошены повзрослевшими девочками на произвол судьбы. Яркая дорогостоящая краска уже не могла справиться с чрезмерной сыростью и ветром-рубанком, любящим стругать стены с таким усердием, что дом стремительно терял идеально ровную и изящную форму, становясь похожим на непонятную деревянную гору. Стекол в домах практически не было, а если и присутствовали, то готовы были вот-вот выпрыгнуть из своих рам, со звоном удариться о дорогу. Пышные деревья успели за пару дней сбросить золотистую шевелюру, облысев и став похожими на сгорбившихся тощих людей с обилием конечностей. Листья теперь устилали все, до чего их успел донести работящий ветер, создавший в округе грязновато-рыжий ковер, сгнивший от чрезмерного количества влаги, пропитавшей местный воздух.
