— Заметил? Они везли акулу на волокуше! А потом разобрали носилки на пики! — выкрикивал Бруно вслед егерю, который вдруг пустился бегом вдоль берега озера. Бруно не поспевал за ним, опасливо поглядывая под ноги. Среди мертвых водорослей возились мокрицы и ногохвостки. — По-моему, использование орудий — признак разумности!

— Не обязательно! — донесся ответ. — Земные муравьи и осы тоже используют. Еще крабы, осьминоги…

Финишировал Глеб с большим отрывом. Осмотрел место битвы с ихтиостегой, подошел к голоросам и, не дожидаясь спутника, взлетел на антигравах и приземлился уже на той стороне зарослей.

Бруно несколько минут колебался — дожидаться егеря в одиночестве на берегу или последовать за ним в лес? С озера послышался всплеск. Бруно оглянулся. На него, стоя в воде, уставилась выкаченными глазами давешняя ихтиостега. А, может, и другая. Та, кажется, была поменьше. Или это потому, что вблизи… Настоящий крокодил, только какой-то мягкий и толстый. Бруно шагнул от берега, достал пистолет и издалека погрозил ихтиостеге. Земноводное широко распахнуло пасть, показав острые щучьи зубы, и двинулось вперед. Хоть и не любил Бруно взлетной обуви, выбора, похоже, не оставалось.

Он еле удержал равновесие над раниофитами, а при посадке отбил подошвы и выронил бинокль, к счастью, на пузыри каких-то грибов. Глеба нигде не было видно. Только следы, уходившие вглубь леса. Подлесок в папоротниковой чащобе отсутствовал, зато повсюду лежали или стояли, накренившись и уцепившись ветками за соседей, поваленные древовиды. Их полусгнившие стволы были густо облеплены нитиевидными и губчатыми мхами, разнообразными грибами и псилофитами. Бруно хотел покричать, позвать егеря, но не решился. Вдруг услышит какой-нибудь хищник? Хотя тут с сухопутными плотоядами, вроде, негусто, но всё же… Он достал пистолет и, вытянув руку вперед, побежал, поскальзываясь, по протоптанном на моховом ковре тропинке.

— Вот она, Тьмускорпионь! — произнес Глеб, когда запыхавшийся Бруно с разбега ткнул ему стволом в спину. — Ты пистолет убери. Всё равно я перед выходом его разрядил, а руки лучше держать свободными.

Пистолет действительно оказался без обоймы. Бруно хотел высказаться, но промолчал. Сунул, не глядя, оружие в кобуру и встал рядом с егерем. На голой поляне поднимался вровень с верхушками деревьев гладкий глиняный конус. Пространство вокруг было усыпано пустыми белыми раковинами, напоминающими закрученные в бараний рог раковины аммонитов.

— Да, это от барашей, — ответил, угадав вопрос, Глеб.

По поляне бегали по кругу со скрежещущим топотом, ритмично стуча поднятыми клешнями, скорпы всех размеров — от молодых, размером с лимон и такого же ярко-желтого цвета до матерых коричневых громил величиною с кабачок. Из леса и из круглых отверстий в основании конуса выбегали всё новые большие и маленькие скорпы, присоединяясь к общему танцу у доставленной к их жилищу акулы. Потом пришел черед пиршества. Первыми подходили самки с утолщениями выводковых камер или с крошечными детёнышами на спинах, за ними — взрослые самцы, следом — подростки. Скорпы аккуратно отщипывали клешнями кусочки рыбы и переправляли ко рту похожими на маленькие ручки хелицерами. Через десять минут от туши осталась лишь разобранная кучка костей, да и те зачем-то потащили в норы.

— А ведь земные паукообразные никогда не были общественными животными! — заметил Глеб, — Может, переименовать девонских в скорпионовидных муравьев или термитов? Хотя морфология у них совсем другая…

— Это всё хорошо, но мы ведь к барашам шли, — нетерпеливо высказался Бруно. — Далеко они?

— Да где-то здесь, рядом. Только как найти? Сегодня скорпы к ним не пойдут, им акулы хватит.

— Что же делать? Мне пустых раковин мало.

— Если дело срочное, давай сами поищем твоих пульмонат. Не должны они быть слишком далеко от скорпионника.

На поиски, однако, ушло несколько часов. Только к вечеру, вдоволь наблуждавшись по сырой лесной чащобе, они набрели на скопление крупных улиток, лениво ползающих под древовидами.

— Осторожно! — повысил Глеб голос. — Не прикасайся! И, вообще, держись от них как можно дальше.

Бруно знал, что из-за барашей на Девоне погибло несколько человек. Большинство улиток были совершенно безвредны, так что вначале их отлавливали и препарировали без всякой предосторожности. Однако, как оказалось, некоторые экземпляры обладали необычным свойством. При умерщвлении или хотя бы значительном повреждении улитки происходил мощный взрыв, уничтожавший не только самого бараша, но и всё, что находилось поблизости. Считалось, что такой природный механизм служит для защиты вида от хищников. По виду обычные и взрывные особи были абсолютно одинаковы, и враги, рискуя схватить «заминированную» улитку, должны были вообще избегать барашей. Главные хищники девонской суши — тригонотарбы и орибатиды — действительно обходили совершенно беззащитных на первый взгляд улиток стороной. Зато куда менее грозные псевдоскорпионы успешно охотились на барашей, как-то различая опасных и неопасных моллюсков.

— Завтра скорпы обязательно сюда придут, — объяснил Глеб. — Утром, когда бараши спать залягут после ночной кормежки.

— Хорошо! Теперь мне тут надо всё занять.

— Снимай, но близко не подходи! Один был у нас смелый, пнул ногой, так голова на пять метров вверх улетела.

— Не бойся. Поставлю, как у скорпов, передвижной автомат, будет снимать дистанционно.

Лагерь они разбили на краю плоскогорья, нависшем над котловиной. Сборное бунгало стояло на левитирующем основании, приподнятом над землей. Наземной живности до жилья теперь было не добраться, а летающих существ на Девоне пока не водилось. Внизу, в долине сгущались сумерки. Разжечь костер не получилось бы из-за отсутствия в этом мире горючей древесины. По крайней мере, в ближайшие миллионы лет. Вместо костра егерь включил инфракрасный фонарь. В его уютном свете они поужинали подогретыми консервами и жареным мечехвостом из криоупаковки. Взошла и поплыла по небу луна — куда большая, чем земная. Зажглись чужие звезды. Сложат ли когда-нибудь их рисунок в созвездия будущие обитатели планеты?

Бруно отправился в бунгало поработать перед сном. Глеб остался снаружи. Странное ощущение. На всей планете сейчас он один мог по-настоящему воспринимать ночные звуки. В этом мире еще не было ушей. И не будет еще очень долго. Да и зачем здесь слух, когда нет ни шелеста листьев, ни криков птиц, ни призывного рева зверей, нет даже гудения насекомых. Только трутся друг о друга ветви папоротников, да плещется что-то в озере. Кстати, сильно плещется. Ихтиостеги рыбу загоняют? Или между собой разбираются? Не похоже. Что-то крупное. Рипидистия какая-нибудь? А как добрался сюда? Егерь представил: двоякодышащая рыбина, здоровущая как земная косатка ползет на кистеперых плавниках по пересохшему руслу. Невероятно! Ладно, утром посмотрим. Егерь поднялся, шагнул к бунгало. Вдруг заметил какое-то шевеление в кроне ближайшего древовида. Переключил фонарь, осветил. На самой верхушке раскачивался, ухватившись клешнями, крупный ложный скорпион. Глебу показалось, что скорп смотрит вверх, на черное ночное небо, на луну и на звезды.