Когда я уже собирался уходить, в палату вошла Авдотья Павловна, с банкой разогретого куриного бульона и миской с сухариками.

- Таня? - Охнула она, увидев меня. - Ты здесь?

- Пришла навестить друга, и принесла ему награду, - ответил я, из всех сил стараясь не опустить глаза вниз. - Он настоящий герой, мы все в батальоне им гордимся.

"Только ты его не уберегла", - прочел я в глазах матери. Или мне это показалось?

- Спасибо, - ответила она мне вслух. - Паша говорил ты его из боя раненого вынесла? Прямо под вражеским огнем?

- А он меня до этого на руках таскал, когда меня в Смольном ранило, - улыбнулся я. - Какие уж между нами счеты, свои люди.

Купчиха странно посмотрела на меня, словно что-то прикидывая.

- А давай мы его вместе бульоном покормим? Ты не торопишься по службе?

- Мам, я сам поесть могу, - замахал руками Пашка. - Не заставляй Таню задерживаться, у нее целый батальон таких как я. У меня с руками все в порядке и с головой тоже, ложку держать могу.

- А ты не возражай сынок, - ответила ему Авдотья Павловна с той интонацией, с которой обычно говорят детям: "помолчи мальчик, пока взрослые разговаривают". - Так как Таня, ты торопишься?

- Нет, Авдотья Павловна, - вздохнул я под взглядами четырех пар любопытных глаз. - Сегодня я совершенно свободна.

- Таня, а что ты собираешься делать дальше? - Спросила меня купчиха, когда мы вместе вышли из госпиталя.

- В смысле Авдотья Павловна? Служить дальше, конечно, тем более сейчас идет война.

- Я не про сейчас, - поморщилась женщина. - Я вообще. Война закончится и может пора будет заканчивать со службой? Паша у меня единственный сын, а его чуть не убило, несмотря на магический дар. Ты тоже с нашивкой за тяжелое ранение ходишь, а ведь ты по возрасту совсем еще девчонка, извини за прямоту. Тебе Пашка нравится?

"Ох нифига себе разговорчики пошли".

- Я к нему хорошо отношусь как к своему другу и как командир к подчиненному, - осторожно сказал я. - И ничего большего. Ну не свадьбу же нам играть Авдотья Павловна, - шутливым тоном сказал я. - Я бесприданница приютская и Паше неровня со всех сторон.

- Это ты просто маленькая еще, - не приняла шутки купчиха, ответив мне очень серьезно. - Маленькая девочка. Я имею в виду телом, умом ты возможно даже взрослее меня, не знаю уж как Господь такое чудо устроил. Ты вырастешь Таня и тогда жениха обязательно захочешь, женскую природу не обманешь. Я тебе прямо скажу: Паша от тебя без ума. Он у меня парень хороший, но немного слабохарактерный, да и твердой хватки ему не хватает. Боюсь ему свое дело передавать, когда его срок военной службы закончится. Проморгает сына все мое состояние, не управится. А вот с такой невесткой как ты...я бы была спокойна и за сына, и за семейное купеческое дело, и за внуков. Есть в тебе стержень: у такой жены и мужик в сторону никогда не вильнет, и деньги только приумножатся, и в доме порядок будет. Я от тебя сейчас ответа не жду, просто прошу - подумай.

- Как-то это неожиданно все, - промямлил я. - Вот так в лоб.

- А с тобой играть не надо, ты человек прямой, - пристально посмотрела мне в глаза Авдотья Павловна. - Вот я тебе прямо и говорю, как есть. Все равно вам с Пашей еще не один год служить, да и годами ты еще для свадьбы не вышла. Сейчас я тебя только об одном прошу - не дай ему погибнуть, он у меня единственный сын. И сама, пожалуйста, выживи. Обещаешь?

- Сделаю все что смогу, - честно сказал я.

- Спасибо Таня, это все что я хотела от тебя сейчас услышать. И приходи домой ночевать, что ты все в училище прячешься? Наш дом - твой дом.

К двадцатому марта катастрофа на суомском фронте для противника из предположений стала реальностью. Столицу Суомии удалось окружить семнадцатого марта, прорыв нашей центральной войсковой группировки на северо-запад расколол страну на две части, отрезав сильнейшую южную группировку суомских войск от промышленных районов, которые по существу уже было нечем защищать. На севере дела у суомов обстояли не менее печально. Я думаю они дотянули до такого положения дел продолжая безнадежную борьбу против нас, надеясь на вступление в войну против России Северной федерации. Но северяне, уже воюя с империей, на открытие второго фронта так и не решились.

Боевые задания стали легче, батальон перестал терять магов даже ранеными. Видно было, что противник выдохся. Система обороны суомов практически развалилась, теперь мы в основном занимались поиском и уничтожением отступавших частей врага. Мои ребята были очень злы - и тому была причина. В глубине суомской территории мы обнаружили концентрационные лагеря для русских пленных и не только. С началом войны суомы отправили за колючую проволоку всех российских граждан на своей территории, видимо, побоявшись возникновения пятой колонны. А условия содержания там были ужасны - холод и голод проще говоря. Насмотревшись на изможденных обмороженных соотечественников, мои маги оставили всякое рыцарство по отношению к противнику - наши атаки стали по-настоящему жестокими, на уничтожение. Увидел неприятеля - атакуй и разорви его в клочья вот и весь сказ, даже если он слаб, жалок и почти безоружен. Теперь я командовал уже не молодыми пацанами - маги насмотрелись разного, поднабрались боевого опыта, растеряли иллюзии и привыкли убивать. У меня по рассказам пленных появилось и свое прозвище. Звания "демона Рейна" я не удостоился, но вот "Русской ведьмы с ее проклятым выводком" суомы боялись, как огня.

Но все когда-то заканчивается. Двадцать второго марта я получил вызов от Реброва на совещание в штаб специальных операций. Собирался я недолго и к десяти часам утра уже был на месте. За столом для совещаний сидел Ребров, командующий суомским фронтом генерал-лейтенант Толошин и еще один незнакомый мне адмирал, представившийся командиром северного флота Фединым.

- Привет Дергачева, - встретил меня у порога Ребров. - Садись, располагайся. Если хочешь, дежурный принесет тебе чаю, знаю, что тебе без него думается плохо. Мы тут собрались одно дело обсудить, так сказать полуофициально, и я убедил присутствующих что твое мнение важно выслушать.

- Что случилось Матвей Филиппович? - Взволновано спросил я, поприветствовав по всей форме собравшихся. - Давайте, по существу.

- Суомия сдается. Прислали парламентеров, которые просят обсудить условия капитуляции. Прежде чем давать рекомендации Выпину и правительству, мы решили обсудить эту новость в своем узком кругу. Среди военных, так сказать.

- Понятно, - коротко сказал я, присаживаясь за стол. - Благодарю за честь господа, постараюсь быть полезной. Можно в самом деле чаю?

Ребров жестом подозвал ординарца, - Палыч, распорядись. И пирожных принеси. - Тот коротко кивнул и молча исчез за дверью.

- А какие сейчас есть мнения, можно поинтересоваться? - Задал я вопрос. - Чтобы быть в теме.

- Нет Дергачева, нельзя, - усмехнулся в усы Толошин. - Ты разве не знаешь первого правила военного совета? Младший по званию всегда высказывается первым, дабы старшие офицеры не изменили его мнения своим авторитетом. Ты здесь младше и по званию, и по возрасту, тебе и высказываться.

- Хорошо, - задумался я, приняв стакан с горячим крепким горячим чаем и делая первый глоток. Дайте подумать... Значит суомы решили сдаться. Это радует... А что у нас по линии разведки известно о действиях имперского командования против Северной Федерации? Не данных о подготовке атаки на северян с моря? Я предупреждала Матвея Филипповича, что этот вариант возможен.

Я же говорил господа, Таня нас сумеет удивить, - довольно сказал Ребров, обернувшись к остальным генералам. - Ты права, разведка доносит о признаках скрытой подготовке империей десантной операции. По всей видимости - против Северной Федерации. И что это меняет? Не тяни, говори как есть, здесь все свои. Для того и собрались.