А Рамси просто боялся открыть глаза. Крепкий удар в челюсть не дал ему опомниться, и он кубарем пролетел все пять ступенек лестницы в подвал и растянулся на бетонном полу. Дверь с грохотом захлопнулась и полоска тусклого света исчезла, погружая мир в полумрак.

****

Отец не приходил ни в этот день, ни на следующий. Ни приносил, ни еды, ни даже воды. На второй день поставил миску с водой у порога, а вечером принёс ужин.

— Ты меня щенок, должен благодарить, за то, что я тебя вообще кормлю, — сообщил он, приковывая его к трубе.

Рамси промолчал, отодвинул миску с едой, воду, однако взял. Отец не стал забирать еду, лишь хмыкнул и ушёл, не забыв запереть дверь. Решил, наверное, что недолго он будет строить из себя гордеца.

В первые дни Рамси плакал от отчаяния и страха, от горькой обиды и тупой боли, начавших заживать ран, а больше всего от своей наивности и слабости. Если бы он не поверил отцу, не испугался заточения и не вернул контракт, то он всё равно бы его выпустил, думая, что друзья Рамси отдадут документы в полицию. Он давно был бы уже на свободе, давно покинул бы этот дом, ставший для него темницей и камерой пыток. Стоило потерпеть ещё день или два и отец бы его освободил.

Теперь же, он обречен торчать здесь вечно, пока у него крыша не поедет в четырёх стенах. Узник блядского подвала! И некого винить кроме себя, за то, что от пары добрых слов, да тёплой ванны и вкусного ужина, он размяк, как пластилин на печке. То, чего он больше всего боялся, случилось с ним. Так обычно и бывает, если чего-то сильно боишься, это и происходит. В какой-то момент ему даже стало себя жалко. Он рассчитывал на чуть более счастливую жизнь, может быть мир повидать, он даже ещё не придумал, кем хочет быть, когда станет взрослым. А теперь обречён томиться в цепях. И ничего уже не исправить.

Интересно, как скоро Белый Медведь начнёт с ним разговаривать? Интересно, как скоро он начнёт управлять им? От жалости и ненависти к себе, он переходил к полному отчаянию и апатии. Какой смысл метаться и корить себя, если всё потеряно, если он уже ничего не может изменить.

Отец его больше не бил, вообще с ним не разговаривал, только два раза в день приносил еду и воду. Рамси потерял счёт этим дня, что находился здесь. В подвале холодно и батарея грела еле-еле. Он простыл и у него поднялась температура. Он чувствовал себя совсем паршиво, и даже есть теперь совсем не хотелось. Он только целыми днями лежал на матраце, закутавшись в одеяло и слушал шум ветра. Иногда представлял свои сказочные миры, иногда вспоминал ребят из тусовки и прошлое лето, Теона и Ашу. Но большую часть времени находился в полудрёме. Отец заметил, что с ним что-то не так на второй день. Он спустился вниз и склонился над ним.

— Эй, придурок, ты почему не ешь ничего? — он встряхнул его за плечо и разбудил. Оглядев его бледное лицо и слипшиеся от пота волосы, приложил ладонь ко лбу. — Вечно от тебя одни проблемы, — раздражённо процедил Русе, убедившись, что он действительно болен. И тогда снял с него цепи и поднялся наверх. Вернулся с подушкой и вторым одеялом, бросил ему.

Рамси вяло подмял под себя подушку и укрылся кусачим шерстяным одеялом.

— Выпей лекарство, — Болтон-старший сунул ему в руку белую и голубую таблетку, поставил рядом стакан с водой и ушёл.

Как только за отцом закрылась дверь, Рамси размахнувшись, выкинул таблетки куда подальше. Ему вообще уже ничего не хотелось. Уж лучше заболеть и умереть поскорее, чем всю жизнь просидеть на цепи в подвале, не видя солнечного света. Понятно, что в таких условиях, да ещё и не принимая лекарств, лучше ему не стало. Ночью он дрожал от холода и мучился в кошмарах, а наутро ему и вовсе стало худо.

На следующий день Болтон-старший зашёл проведать сына перед работой. И оценил, что выглядит тот совсем плохо.

— Я не буду запирать дверь. Можешь подняться наверх и поспать в своей комнате. И выпей лекарства, — он вновь поставил перед ним воду и блюдце с таблетками, а после отбыл на службу.

Рамси с полчаса просто лежал и прислушивался к звукам в доме. Было тихо. Отец действительно ушёл и оставил дверь в подвал открытой. Он кое-как поднялся на ноги: перед глазами всё плыло и он чуть не рухнул обратно — пришлось опереться на стену, чтобы не потерять равновесие. Где-то на полу остались таблетки, но наклоняться он не рискнул. Главное, что у него появился шанс покинуть это место, пропахшее его потом и кровью. Голова кружилась, его колотил озноб, а лёгкие горели в адском пламени. Прилагая немалые усилия, он помаленьку доковылял до ступенек. Их всего пять, он с этим справится, главное, не сыграть вниз, вряд ли у него хватит сил подняться во второй раз.

Вцепившись в перила и отдыхая на каждой ступеньке, он поднялся наверх. Слабость и боль во всех мышцах одолевали его, но он, наконец, выбрался из подвала. Оставалось самое сложное. Но сначала, стоило немного отдохнуть. Добравшись до гостиной, Рамси прилёг на диван, всего на пару минут, чтобы собрать силы для преодоления ещё одной лестницы. Предстояло собрать необходимые вещи, документы и деньги (кое-что он заработал летом, немного добавил на осенних каникулах — всё время откладывал, хотел летом снова поехать в путешествие).

Он решил, что поедет к Бродяге — укроется у него на некоторое время, а дальше… Дальше он разберётся, что делать, главное, что сейчас ему нужно выбраться из дома — использовать свой единственный шанс и он уж точно его не упустит.

С Бродягой он договорился ещё в тот день, когда хотел сбежать вместе с отцовским контрактом, а когда же этот день был он теперь и не знал. Сколько же времени он провёл взаперти?

Лёжа на диване, Рамси думал, что судьба ему всё-таки улыбнулась и скоро он свалит из этого дома. Ему казалось, что прошло не более получаса, и, решив, что отдых подошёл к концу, он сбросил покрывало, которым до этого укутывался и поднялся на ноги. Сразу же стало зверски холодно и казалось, что все мышцы налились стотонной тяжестью. Больше всего хотелось снова лечь и уснуть, но расслабляться было нельзя, ни в коем случае, иначе он понапрасну растратит всё своё драгоценное время. Внезапно раздался звонок в дверь. Это точно не отец, с чего бы ему звонить, ведь у него есть ключи.

Рамси посмотрел на равномерно раскачивающийся маятник больших напольных часов, что стояли в углу гостиной, а после поднял глаза на циферблат. Половина двенадцатого, значит, он всё-таки заснул! Очень вовремя кого-то принесло, иначе неизвестно, сколько бы он проспал. Медленно переставляя ноги и опираясь на стену, он дотащился до входной двери. Кто-то упорно продолжал трезвонить. Кое-как он совладал с замками и открыл дверь.

— Ты что здесь делаешь? — Рамси совсем не ожидал увидеть такого гостя на пороге своего дома.

Теон был удивлён не меньше него и продолжал давить на кнопку звонка.

— Можешь больше не звонить. Я открыл, — Рамси первым пришёл в себя и осознал всю глупость ситуации. — Заходи, — он посторонился и распахнул в дверь.

— Ты куда пропал? Почему даже не позвонил? — едва перешагнув порог, Теон возмущённо уставился на него, готовясь уже высказать своё негодование в полной мере, но быстро осёкся. — Ты что заболел? — вместо этого спросил он, оценив плачевный вид друга.

Рамси закашлялся и прислонился к стене, захлопнул поскорее дверь, чтобы морозный зимний воздух не проникал внутрь. Он ведь итак, совсем заледенел, стоя у порога.

— Не важно. Надо отсюда свалить поскорее, — заявил он, но с места не сдвинулся, лишь аккуратненько, держась за стену, опустился на пол, закрыл на секунду глаза. Долго стоять оказалось трудно и он хотел хоть немного отдохнуть, прежде чем, начать собираться в путь.

— Надо, наверно, температуру померять, — неуверенно предположил Теон, опустившись на корточки напротив него. Он, кажется, сделал уже свои выводы и вовсе его не слушал.

— На кухне аптечка есть, в верхнем шкафу, — Рамси махнул рукой в нужном направлении и снова закрыл глаза. Если бы не было так холодно, то он бы, наверное, заснул.