В какой-то момент Рамси просто перестал его слушать, как обычно и делал. Он рассеяно наблюдал, как растаявший снег с ботинок, собирается в грязные лужицы на полу. Нестерпимо хотелось курить, но если бы он посмел выкинуть такой номер при отце, то это была бы последняя сигарета перед мучительной смертью. Сам отец не курил и на дух не переносил табачного дыма. Он вообще был весь такой идеальный и правильный: не пил, не курил, да ещё и бегал по утрам. Весь такой положительный, что тошно становится, только, что нимб над ним не светился. А о том, что происходит дома, конечно же, кроме Рамси, никто не знал.

Отец говорил что-то о деньгах, которые должна была принести эта сделка, и что теперь ему придётся заниматься этим лично, раз уж Рамси такой безнадёжный болван, что не смог выполнить простейшее поручение. А ещё он вынужден отложить свою поездку в охотничий домик, чтобы встретиться с мистером Смитом.

Мало того, что поездка в загородный дом накрылась сосновой крышкой, так ещё и отец останется дома на Рождество. Настроение стремительно упало с отметки ноль, до абсолютного нуля. «Если бы я и не забыл о встрече, ты меня всё равно бы даже не поблагодарил», — подумал Рамси, но продолжал молчать и уныло пялиться в серый кафель кухонной плитки. Такой блестящий, что глазам больно. Он сам с утра выскоблил полы во всём доме — это было одной из основных его обязанностей. Отец считал, что он пригоден только для тупой монотонной работы и выполнения приказов, а ни на что большее не способен.

— Ты меня, вообще, слышишь?! — тряхнул его за шиворот Русе.

— Да, — Рамси уже запарился торчать здесь в тёплой куртке и не мог дождаться, когда отец закончит свои нравоучения. Он переступил с ноги на ногу и расстегнул куртку.

— Если бы ты не шлялся целыми днями со своей шайкой скоморохов, то вспомнил бы о моём поручении. Я тебе запрещаю с ними общаться, — Болтон-старший нашёл виноватого в лице приятелей-неформалов, и Рамси уже подумал, что на этом всё закончиться.

— Хорошо. Могу я идти? — он и не собирался подчиняться запрету, просто спорить было себе дороже, а хотелось поскорее уйти в свою комнату и остаться одному, представить, как в сказочном лесу звери наряжают огромную пушистую ель и приглашают друг друга в гости на Рождество.

— Нет. Я ещё не придумал тебе наказание, — окинул его суровым взглядом отец.

— За что? За то, что забыл про твои дурацкие бумажки? Или за то, что проводил время с друзьями? Что бы я ни делал, ты всё равно будешь не доволен, — устало высказал Рамси и опустился на табурет. Всё настолько опротивело, что хотелось выкинуть что-то из ряда вон. К примеру: расколотить вдребезги уродский чайный сервиз из тонкого белого фарфора, облагороженного таинственными китайскими иероглифами. Его лет пять назад, подарили отцу на юбилей коллеги по работе. Рамси водил пальцем по барной стойке, пытаясь повторить замысловатый узор, украшающий, спрятанные за стеклом шкафа, чашки.

— Ты как с отцом разговариваешь? Ты меня, ублюдок, ещё благодарить должен за то, что я тебя с помойки забрал и дал крышу над головой, ещё и на лечение твоё столько денег потратил. А ты, уродец, смеешь мне дерзить! — отец был крайне возмущён, и хлопнул его по рукам, видя, что он вовсе не слушает, да к тому же, посмел с ним пререкаться.

— Спасибо тебе, папочка, что забрал меня с помойки и не дал сдохнуть, — Рамси встал с табуретки и раскланялся, выдавив кислую улыбку. — Спасибо, за то, что мне всю жизнь испортил. Я тебя так ненавижу! — сквозь зубы процедил он. Много лет он не решался сказать это вслух. Сегодня и повод вроде незначительный, но всё же, в какой-то момент последняя капля переполнила чашу его терпения и покорности. Столько лет отец его унижал и бил, издевался над ним и ни во что ни ставил, что рано или поздно эти слова всё равно сорвались бы с губ. Почему бы и не сегодня.

========== Глава 34 ==========

Красная кровь на белом снегу. На этот раз его кровь. Голова кружилась, и пока он шёл, с трудом переставляя ноги по свежевыпавшему снегу, то умудрился пару раз упасть. Последний раз вставать вовсе не хотелось и Рамси позволил себе маленькую передышку. Он сплюнул кровавую слюну и вытер разбитую губу тыльной стороной ладони, лёг спиной на снег и закурил, зажав сигарету, в уже успевших замёрзнуть пальцах — перчатки, он выронил где-то по дороге. Провожая взглядом серые тяжёлые облака, выделяющиеся блёклым пятном на темном небосводе, он пытался сообразить, что теперь делать. Идти, впрочем, ему было некуда. Единственное место, где ему рады, сегодня пусто и глухо, как заброшенный склеп. Дом Бродяги покинут, тусовка вымерла. «Ты никому не нужен, тупой уродец», — грустно усмехнулся он. Внутренний голос имел хорошо знакомые отцовские интонации. Сигарета давно истлела, и он засунул застывшие руки в карманы, не потрудившись, впрочем, застегнуть куртку. Снежинки кружились в безумном хороводе и падали вниз, а небо грозилось вот-вот рухнуть и придавить его грязной серой ватой. Или он сам падал. Не понятно где верх, а где низ. Всё стало безразличным и неважным, серым как небо и тусклым, как свет далёкого фонаря в парке. Кажется, он на секунду провалился в сон, и ему привиделись фарфоровые чашки и блюдца, что бесконечно сыпались на серый кафель и разлетались на мелкие осколки, словно в замедленной съёмке отскакивали от плитки, и разбивались вновь и вновь, а после до слуха донёсся стеклянный тонкий звон. От этого звука он и очнулся. Резко сел, и провёл по лицу рукой. Ладонь оставила красный отпечаток на снегу, если кровь до сих пор идёт, значит, недолго он здесь провалялся. Череп разбивало на куски. Боль не давала ясно мыслить. Одно он знал точно: если сейчас не поднимется, то навеки останется в этом мутно-сером плену, словно ледяной тысячелетний король.*

Рамси с трудом поднялся на ноги, за шиворот набился снег и теперь холодными каплями стекал по спине, это даже слегка взбодрило. Шатаясь, он поплёлся к переходу на другую сторону улицы. Светофор горел красным целую вечность, время, казалось, застыло. Когда замигал зелёный человечек, он отлепился от столба, за который держался до этого, и пошёл в сторону парка. Он ясно понимал, что останавливаться нельзя, иначе собьется с пути. Голова продолжала кружиться, и сложно было найти ориентир в этом мельтешащем хаосе снежных хлопьев. Он старался идти по памяти. Напрямик через парк, свернуть налево у торгового центра, подняться вверх по улице до перекрёстка и снова вверх по левой стороне. Совсем недолгий путь и сложно заблудиться. Если бы всё так не кружилось и вертелось, то он бы давно уже добрался до места назначения, а так тащился, верно, целую вечность, да ещё и мотало из стороны в сторону, как пьяного матроса.

Ещё не так поздно. В окнах горит свет. Крыльцо заметено снегом, на ступеньках снежный курган. Рамси держась за перила, поднялся по лесенке, и позвонил в звонок. Ждать долго не пришлось, дверь ему открыл Теон в домашней жёлтой футболке и серых, вытянутых на коленях, спортивных штанах. Он как раз отхлебнул чай из своей любимой кружки с изображением индийского слона, да так и выплюнул всё на пол.

— Ни хрена себе! — Теон застыл с ошалевшим лицом, поставил кружку на полку с зеркалом, да так и замер, разглядывая нежданного гостя.

Рамси растянул губы в подобии приветливой улыбки, понимая, что сегодня особенно прекрасен.

— Заходи скорее, — Теон прекратил пялиться и втащил его за руку в дом, усадил на банкетку в коридоре. — Я позову сестру, — он бросил растерянный взгляд на друга и пропал из поля зрения.

Голова бешено кружилась и жутко хотелось спать. Рамси закрыл глаза и запрокинул голову, затылком упираясь в стену. Очнулся от того, что кто-то стирает кровь с его лица. Услышал голоса.

— Рамси! Эй, слышишь меня? — Аша отложила в сторону мокрое полотенце, которым до этого вытирала его лицо, и обеспокоенно взглянула на него.

Теон стоял в стороне, подпирая дверной косяк, и бросал тревожные взгляды в сторону друга.