— Это так непристойно, — задыхается она и зарывается пальцами в его темные волосы, в то время как он выводит языком узоры на ее бедрах. — Короли и королевы не…

— Ты позволишь? — прерывает Джон. Его мужество отвердело и набухло в бриджах, в то время как он стоял на коленях на полу, точно проситель, с ее бедрами на своих плечах. — Ты позволишь своему мужу доставить тебе удовольствие языком, моя королева?

Санса сотряслась всем телом и встретилась глазами с Джоном.

— Что это… Что ты…

Она не сказала «нет», не подняла его с колен и не выставила из своих покоев, и этого достаточно, чтобы он прикоснулся к ней там губами. Ее вкус взрывается на языке, богатый и пьянящий; он чувствует, как ее колени надавили на плечи и она попыталась уйти, но Джон обхватил ее бедра и притянул ближе к себе. Понадобилось несколько раз коснуться ее плоти языком, чтобы заставить Сансу стонать, громко и свободно, и это только раззадорило Джона. Он хочет поглотить ее целиком, чтобы навсегда сохранить ее вкус во рту. Когда его язык проникает в нее и легко скользит там, Санса вцепляется в волосы Джона и все повторяет:

— О, боги, о, ах!

Он впился губами в ее бугорок, лаская языком розовый бутон, а двумя пальцами проник в нее и поглаживал ее изнутри. Санса стонала, и наслаждение и потрясение попеременно отражались на ее лице, борясь друг с другом. Она достигает пика, толкаясь бедрами к его лицу. Джон снова начинает покусывать и целовать ее холмик, чтобы продлить ее удовольствие, и это после того, как она только что была на вершине блаженства. Санса умоляет:

— О, остановись, пожалуйста, я больше не могу.

Его лицо увлажнилось от ее наслаждения, а язык заболел от такого использования. Джон ухватился за край простыни и вытерся, прижимая ладонью его восставшее мужество. Он ничего сейчас не хотел больше, как освободиться от бриджей и войти в нее, обретя удовольствие. Она вся намокла, и Джон знал, как хорошо ей будет чувствовать его внутри себя.

Но Санса лежала на спине с закрытыми глазами и играющей улыбкой на губах, пытаясь привести дыхание в порядок. Она так бессовестна в своей наготе, ее рыжие волосы прилипли к потной коже, и Джон находит для себя в бледных, посеребренных линиях внизу ее живота физическое напоминание того, что Брандон рос внутри нее, что ее тело растянулось, чтобы вместить сына, которого он поместил в ее чрево.

Когда Санса открыла глаза, Джон внезапно смутился своей потребности в ней. Он начал было отступать, чтобы вернуться в свои покои и взять себя в руки, когда Санса села, и на ее лице отразилось замешательство.

— Ты уходишь? Но мы не…

Джон застыл, недоумевая, что ответить.

— Я только предположил, что… Я не хочу, чтобы это было неприятно…

— Пожалуйста, останься. — Он почувствовал, как его сердце замерло. — Я хочу, чтобы ты остался. Пожалуйста, Джон.

Он удивляется, когда Санса опускается на колени, чтобы помочь ему избавиться от одежды. Ее ладони обернулись вокруг его естества, и он качнулся бедрами вперед, отзываясь на прикосновения. Касания были неуверенные, и когда ему удается заставить себя открыть глаза, он видит голое любопытство на лице Сансы. Джон задается вопросом, первый ли он мужчина, которого она видит вот так, и его мужество еще более затвердело от мысли, что она — его и только его.

Они взбираются на кровать; Санса резко шипит, когда Джон оседлал ее бедра, по-прежнему слишком чувствительные для прямого контакта, и он моментально отстраняется, не желая причинять боли. Она притягивает его к себе руками, стараясь держать как можно ближе, настаивая на том, что все нормально. Джон целует ее между грудей, прежде чем спросить:

— Ты мне доверяешь?

Ее ответ был немедленным и заставил его сердце переполниться любовью:

— Да.

Он ставит Сансу на руки и на колени, покрывая поцелуями ее безупречно белую кожу спины; в то время как его руки поглаживают бока, живот, груди. Она стонет, когда Джон осторожно засовывает пальцы внутрь нее, проверяя ее готовность, и понимает, что она пытается подавить свой отклик, подаваясь назад, навстречу его руке.

Когда Джон входит в нее, их стоны сливаются воедино. Он впивается пальцами в ее бедра до синяков, чтобы сдержаться и не начать двигаться слишком быстро. Санса тонко всхлипывает, и это побуждает Джона к действию; он теперь полностью внутри нее. Когда она выдыхает его имя, двигаясь бедрами назад навстречу ему, как будто в мире не было ничего и никого, кроме них двоих, Джон чувствует, как переполняющее его грудь чувство выливается наружу, и он не может сдержать слов.

— Ты совершенна, — заявляет он, зарывшись в ее волосы и покусывая сквозь них ее плечо. — Ты самая красивая женщина в мире, и я не могу поверить, что ты — моя жена. Я благодарю богов за тебя. Ты — это все, чего я когда-либо желал.

Санса испустила прерывающийся крик, протянув одну руку назад, чтобы дотянуться до Джона. Он скользнул рукой вниз и поднял ее на колени, сев на согнутых ногах. Она повернулась к нему лицом, и Джон захватил ее рот своим, засовывая язык глубоко внутрь, и взял ее груди в ладони, поигрывая пальцами с сосками.

— Мне нравится вот так любить тебя, — продолжает он, и голова Сансы падает ему на плечо, в то время как он все еще двигался в ней. — Я чувствую себя так, будто был создан для тебя. А ты? Тебе нравится быть со мной?

— Да, — захлебывается Санса, держа его за затылок и двигая бедрами с таким отчаянием, которого он не ожидал у ней увидеть. — О боги, да.

— Мне нравится видеть тебя на пике. Мне нравится доводить тебя до пика. Ты так прелестна в такие моменты. Мне бы хотелось, чтобы ты могла сама это видеть. Боги, Санса, я хочу… хочу…

— Что? Что ты хочешь?

Следуя рукой вниз по ее животу сквозь тонкие волосы, Джон находит ее набухший бутон и нежно ласкает его. Когда Санса крепко сжимает его внутри себя, его глаза закатываются в блаженстве.

— Я хочу остаться в твоем лоне навсегда. Я хочу, чтобы мы не вылезали из этой кровати никогда.

— Я тоже этого хочу, — соглашается она, ее тело уже начало сотрясаться от достижения наивысшего наслаждения.

Джон почти кричит, когда и он достиг своего пика, крепко прижимая Сансу к себе. Они оба оседают в изнеможении; она медленно тянется прочь и падает на подушки. Он колебается мгновение, прежде чем лечь рядом с ней; его сердце все еще гремит в груди.

— Никогда еще так не было.

Джон наклоняется к ее лицу: зрачки ее расширены, распухшие губы приоткрыты в сладкой истоме. На шее багровеет синяк, оставленный его губами; он чувствует прилив нехарактерного для себя собственничества, удовлетворенного осознанием того, что каждый, видя эту отметину, будет знать, что она принадлежит ему.

— Прости.

— Нет, — возражает Санса, взяв его за руку. — Джон, это было замечательно. Я и не знала, что так может быть. — Она придвинулась ближе, и ее грудь задела его руку. — Ты мог бы показать мне и другие способы, — застенчиво добавила она.

Ему пришлось прикусить себе щеку, чтобы не застонать в ответ на это предложение.

— Санса…

Она потянула меха и одеяла и накрыла ими их обоих, а после устроилась рядом с Джоном. Он не спал с ней в одной постели с их первой брачной ночи, но Санса обвилась вокруг него, как будто делала это в тысячный раз. Впервые он осознал, что она, возможно, столь же изголодалась по любви, как он сам.

Утром Джона будит нежное пение Сансы. Открыв глаза и подняв голову, он видит Брандона, сидящего на коленях у матери, широко улыбающегося в ответ на рожицы, которые она ему строила.

Это его семья.

И это все, чего Джон Сноу когда-либо желал.