– Разрешите обратиться, баронесса. – Голос Деврама заставил её вздрогнуть.

– Всегда пожалуйста, – ответила она. Официальные слова едва не застряли в пересохшем рту.

– Благодарю. Мой вокс-приёмник не совсем исправен или… я не уверен. Чей-нибудь вокс регистрирует неразборчивый шёпот?

Нервные смешки по всей колонне стали понятным ответом.

Лица косились на Джаю из тумана: людей, ксеносов, другие. Она видела их в пиктах систем прицеливания и сквозь полосы “божьего глаза” главной визуальной системы своего рыцаря. Одно из лиц вырвалось из тумана, повернулось и растаяло в размытой дымке протянутых рук. Туман подёрнуло пламя. Именно так погиб её отец, сгорел заживо на кресле управления, слишком ослабевший от ран для катапультирования. Ризничему Торолеку потребовались три бессонных дня, чтобы почтительно выскрести и уважительно смыть все органические макрочастицы из кабины рыцаря. В конце концов, придворные дома Виридион похоронили обугленную оболочку, запёкшуюся на собственном троне.

Другие тени танцевали, дурачились и корчились во мгле. Джая изо всех сил старалась не обращать на них внимания. Она так крепко сжимала рычаги управления, что побелели костяшки пальцев. Она не могла разжать их.

– Джая, – голос с робкой осторожностью прошептал её имя. Юный голос, услышав который она закрыла глаза, словно так можно было защититься от призрака. Возможно, это помогло, потому что голос не вернулся. С облегчением хмыкнув, она постаралась выкинуть из головы мысли об обладателе голоса – о юноше, юноше из другой семьи Хайрока с королевской кровью. Первым юношей, с которым она проводила время без сопровождения дуэньи. Целую жизнь назад.

Она слышала, как некоторые тяжело вздыхали, когда колонна вошла в первую пустоту. Туман, туман и туман – вот единственное, что видели их глаза и сканеры.

Объективно она знала, что это такое. Объективно она знала, что это одно из огромных пространств, предназначенных для перемещения…

Сущностей

…судов эльдаров из призрачной кости размером с имперские военные корабли. Их путь, наконец, проходил сквозь один из огромных проходов паутины, где…

Чудовища ксеносов

…путешествовали сквозь космос без варпа. Она видела историю, рассказанную на стенах Имперской Темницы. Она знала, что это было. Это было надеждой Императора для расы. Предполагалось, что эти проходы безопасны.

Тогда почему же я дрожу?

Джая остановилась и, повернув замки, открыла люк кабины. Она хотела встать на троне и взглянуть в небытие своими глазами.

Первым, что она ощутила, оказался слабый запах льда, словно проход вёл в какой-то чистый ледяной мир с такими драгоценными и обычными вещами, как солнце, луны и нормальные размеры, которые соответствовали законам физики.

Вторым, что она ощутила, стало грандиозное и абсолютное небытие над ней. Вокруг неё. Под ней. Она находилась в самом центре чистейшей пустоты. Джая испытала те же чувства, что всегда испытывала, когда смотрела на изображения глубокого океана. Бесконечный мрак раскинулся повсюду, формируя целый мир, где невероятно огромные существа извивались в солёной илистой мгле.

Она закрыла люк и села на трон. Рыцарь шагнул вперёд.

Джая услышала музыку, доносившуюся из нескольких затянутых туманом туннелей, столь дразняще знакомую, но всё же неузнаваемую, как ранее шёпот. Полузабытые мелодии играли на инструментах, которые она не могла представить. Они казались гармоническим аккомпанементом к манившим её теням. Несколько раз она направляла установленный на корпусе стаббер на прыгавшие и извивавшиеся силуэты, палец в перчатке сгибался вокруг спускового крючка, медленно поглаживая и желая открыть огонь.

Другие проходы – “Дальше в паутину? Глубже?” – казались нечёткими формами, с которыми не могли справиться пикты любого разрешения. Стены поворачивали под углами, от которых у человеческих наблюдателей слезились глаза, люди моргали и отворачивались из-за растущей головной боли. Здания проступали в туманных тенях: башни, арки и купола, возведённые чудесами ксеносов. Они или потерялись во времени или далеко зашли на пути к забвению и исчезновению. Они казались несовпадающими или каким-то образом не воспринимаемыми, словно являлись обрывистыми воспоминаниями раненого разума.

Путь поднимался. Некоторые туннели наклонялись так резко, что почти обрывались. Откосы и кривые углы стали обычным явлением. Даже сила тяжести стала жить собственной странной жизнью: отметив наклон относительно вертикальной оси железной поступи своего рыцаря, Джая направила ауспик в переднюю часть конвоя, и обнаружила, что добрая половина колонны путешествовала по тому, что она считала западной стеной туннеля, а для них являлось полом.

Растянутые во времени удивление и адреналин плохо сказывались на её самочувствии. Джая устала, она едва спала в последние дни. Руки и ноги налились свинцом и начинали дёргаться и потрескивать от судорог.

И всё же она не собиралась обращаться по воксу к Диоклетиану и спрашивать, когда они доберутся до места назначения. Виридион не покажет слабости в покаянии.

Проходы продолжали разделяться. Проходы продолжали разветвляться. Проходы продолжали соединяться с другими магистралями, сливаясь в один.

Она направилась в авангард колонны, и в этот момент вокс взорвался штормом статики, белый шум окутывал десятки мужских голосов, которые общались друг с другом в смертельном спокойствии. Волна прошла по конвою, часть за частью. Двигатели сервиторов взвыли. Танки загрохотали и зарычали.

Джая резко вставила ноги в ботинках в ниши контроля, переключившись на активное управление.

Это главная армия? Это голоса Десяти Тысяч? Она ничего не видела кроме призрачных зданий на крутых склонах, пока проход поднимался. Мы, наконец, на месте?

– Диоклетиан? – спросила она по воксу. – Префект Корос, мы близко?

– Мы в радиусе действия вокса Каластара, – встревоженно ответил он. Она почти чувствовала его напряжение, пока он пытался разобраться в противоречивых голосах.

Архимандрисса подключилась к частоте под визг своей настраивающейся внутренней системы связи. Затем раздался её монотонный голос:

– Я установила точки когнитивного контроля в Каластаре. Город под тяжёлой осадой. Каждый военный сервитор в настоящее время сообщает о намного превосходящих вражеских силах, выступивших против защитников.

Диоклетиан прошептал проклятье, на каком-то жаргоне культуры своего детства, ничего незначащем для неё. И всё же это был первый раз, когда Джая услышала, как он выругался:

– Стены пали. Враг в городе.

Шестнадцать

Война в паутине

Династии, Лорды Терры

Золотые и Бездушные

Врагам не было числа, безграничный океан. Никакие две фигуры в их нестройных рядах не выглядели полностью одинаковыми, каждый, по видимому, принадлежал собственному виду, рождённому и вызванному из уникального кошмара. В воздухе ксеносов разносились звуки сталкивающихся клинков и волны палящего жара, но прежде всего – вонь существ, слишком сильная даже для респираторных масок и фильтров шлемов кустодиев.

У войны был свой особый запах, приправленный ароматом человеческих трупов, основанный на вони фуцелина израсходованных болтов и сильного привкуса озона, ионизированного лазерными разрядами воздуха, но этот запах был за пределами обычного. Запах раскопанных чумных могил со смертельными болезнями, живущими в обглоданных костях. Похоронная вонь безнадёжности, словно кровь, вытекавшая из разрубленной плоти. Солёный аромат грязного пота, прочертившего лоб убийцы. И над всем обгоревшее свиное зловоние шипящего жирного мяса, запах пылающих человеческих тел.

Сагиттар удерживал позиции против этого прилива. Никогда ещё он не чувствовал себя столь далёким от света Императора. Одна мысль прокручивалась в разуме снова и снова.