Пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, я улыбался собственной безбашенности, трепал себя по волосам, желая привести их в порядок, и медленно, но верно приближался к дому Моники. Я не знал, как она встретит меня и впустит ли вообще обратно. Вряд ли она сможет выставить меня за дверь, ведь ничего плохого лично ей я не сделал. Ну сорвался чуток, ну не пришел ночевать домой, и что? Мы же не супруги, чтобы ссориться из-за подобных вещей.

Остановившись напротив дома Мон, я вздохнул, провел пару раз ладонями по лицу и постучался. Поначалу никто не открывал, но послышались шаги, и показалась Моника. Она была сонная (видимо, я разбудил ее) и все такая же невозмутимая.

— Понимаешь, вчера я… — я хотел начать оправдываться и искать глупые слова, чтобы выставить себя в как можно лучшем свете, но Мон перебила меня.

— Мне все равно, где ты был. Проходи, — она отошла в сторону и впустила меня в дом. Идеальная женщина!

Так приятно было оказаться снова в месте, которое стало моим временным домом. Все же вчера было хоть и весело, я зажигал в своей манере — отвязно и непристойно, — но вернуться в уют и тепло оказалось куда важнее.

Пройдя в дом, я скинул верхнюю одежду, обувь и попросился в душ. От меня несло за километр, и я срочно должен был смыть с себя все дерьмовые запахи, чтобы снова стать бодрым и свежим. Мон кивнула на мою просьбу и свернула на кухню. Видимо, хотела приготовить завтрак. Не стала устраивать разборки, спокойно впустила в дом, в душ, да еще и отправилась к плите. Если бы она была куда общительней, то цены бы ей не было. Идеальная на девяносто процентов.

Пока моя уже несвежая одежда валялась на полу, я стоял под теплыми струями душа с закрытыми глазами и приходил в себя. Что я, блять, вообще натворил вчера? Ушел из дома, как неблагодарная скотина, захомутал двух девчонок, напился, накурился и совершенно бессовестно вернулся обратно. На месте Моники я бы отвесил себе знатных пиздюлей и выгнал на улицу, но этот терпеливый ангел принял меня без лишних слов. Я не знал, как благодарить ее, но хотя бы простое «спасибо» сказать был обязан.

Полотенец в ванной было предостаточно, но я выбрал классику — белое махровое. Вытерев мокрые волосы, лицо и тело, я обмотал плотную ткань вокруг бедер и вышел в гостиную, чтобы взять из рюкзака свои вещи. Комнату мне, кстати, так еще и не предоставили.

— Ты бы прикрылся, — фыркнула девушка, обернувшись. Она стояла возле холодильника и набирала какие-то продукты.

Я думал, она хоть чуточку смутится или засияет от вида моего обнаженного торса, но Мон лишь смерила меня взглядом и вернулась к своим делам. Держа в руках вещи, я выпрямился, провел рукой по кубикам пресса и зашагал в ее сторону. Девушка меня не замечала и даже не чувствовала моей коварной улыбки за спиной. Я решил рискнуть и попробовать покорить эту крепость наглостью.

— Зачем прикрывать то, на что так нравится смотреть женщинам? — я подошел к Монике сзади, пока она резала овощи, и нежно обнял ее за талию. Ее футболка и шорты слегка намочились со спины, ведь я все еще был влажным.

— Хочешь, чтобы я добавила в салат твои шаловливые сардельки? — замерев, девушка демонстративно подняла нож и резко повернула голову назад, чтобы посмотреть на меня. — Одевайся и садись за стол.

— Вообще, — я покорно отошел от нее, наблюдая за тем, как она готовит, — я хотел сказать спасибо за то, что ты впустила меня домой, и извиниться, что сбежал на ночь глядя. Поступок херовый, мой косяк, так что…

— Тэхен, закрыли тему, — Мон качнула головой, и в этот момент я заметил свежий синяк возле ее шеи.

— Что это? Откуда у тебя синяк?

Мне показалось подозрительным, что за одну ночь у нее на коже появилась новая отметина. Нахмурившись от неизвестности и молчания, я сложил руки на груди, ожидая ответ, но Моника все молчала. Она с самым серьезным на свете лицом возилась с овощами. Я видел, что ей неприятен мой вопрос, ибо она сдвигала брови и кусала губы. Нервничает. Тогда я снова пошел на наглость: схватив девушку за локоть, я развернул ее к себе лицом. Теперь-то уж точно не отвертится от ответа.

— Моника, откуда у тебя синяк? Что здесь было ночью? — я смотрел в ее глаза и ждал объяснений.

— Неважно… — она потупила взор, даже не пытаясь избавиться от моей крепкой хватки. — Все нормально, просто ударилась.

— Херню не неси. Нельзя так удариться. Говори, я жду.

Но ответ сам пришел на мой вопрос, и совсем не из уст Моники. На втором этаже послышался шум, сменяемый веселыми голосами, и я увидел, как незнакомая мне женщина спускается к нам вместе с таким же незнакомым мужчиной. Они выглядели счастливыми, но что-то мне подсказывало, что их счастье стоило слишком дорого.

— Кто это? — спросил я, не отходя от Мон.

— Вчера, когда ты ушел, через несколько минут домой вернулась мама со своим… новым мужчиной, — она говорила тихо, так что мне пришлось наклониться, чтобы ее услышать.

— Это он к тебе приставал? Он тебя ударил? — я сильнее сжал локоть девушки, взглянув сначала на нее, а после на вульгарную парочку.

Похотливая мамаша, облаченная в длинный халат цвета фуксии (я подумал о тазике, которого сейчас весьма не хватает, ибо от этой безвкусицы захотелось блевануть) удивилась не меньше моего и вытаращила свои серо-голубые глаза на меня. Когда-то они были такими же голубыми, как и у Моники, но с возрастом, видимо, потускнели. Сначала женщина не без интереса рассмотрела мое тело и лишь после встретилась с моими злющими глазами. Ее кобель, стоящий рядом, обнимал худощавое тело своей любовницы, а второй рукой почесывал свой подбородок. Мерзкий тип. И если я узнаю, что именно он виновник появления синяка на шее Мон, то ему огромная, беспросветная пизда.

— Моника, детка, кто этот очаровательный юноша? И что он делает в нашем доме? — уже немолодая львица медленно подошла к своей дочери и небрежно погладила ее по щеке.

— Его зовут Тэхен, он временно поживет с нами. Так уж вышло… — девушка безвольно опустила голову и прижалась плечом ко мне. В этот момент я понял, что ей либо страшно, либо жутко неловко. — Надеюсь, ты не возражаешь?

— Ну конечно же нет! Я всегда рада мужчинам, — мать подмигнула мне, а после развернулась, указывая рукой на своего гадкого спутника. — Знакомьтесь, это Джеймс. Мы познакомились вчера на работе, и он согласился проводить меня до дома. Он просто душка! Не знаю, почему ты так не понравился моей дочери… По-моему, вы прекрасно поладили бы.

— Да, Саманта, если бы ты вчера не утихомирила свою дочурку, то я не смог бы насладиться твоими прелестями, — Джеймс, этот похотливый уродец, хищно облизнулся, на что Саманта пошленько захихикала.

Из сказанных слов я понял, что это не герой-любовник преклонного возраста поднял руку на Монику, а тупая, отчаявшаяся мамаша. Вот дерьмо! Женщину я ударить не смогу (хотя Эмбер смог), но высказать все, что я думал по этому поводу, можно с легкостью. Приобняв Мон за плечо совсем по-хозяйски, как обычно делает парень со своей возлюбленной, я злостно улыбнулся и посмотрел на Саманту.

— То есть, Вы считаете нормальным приводить незнакомых мужчин в дом, где живет Ваша дочь? — Моника что-то зашептала и попыталась меня остановить, но я с театральным спокойствием и весельем дал ей понять, что все в порядке. Я знал, что не смогу остановиться, ибо чувство справедливости и желание заступаться за невинных играли во мне со страшной силой. — Ваша дочь совсем одна, она молодая, хрупкая и не может за себя постоять, и Вы позволяете себе такие вещи? Вам не стыдно?

Саманта прищурилась и сжала намалеванные губешки. Ее переполняло возмущение. Ну еще бы, ведь своими прямыми вопросами и обвинениями я прижал ее к стенке и требовал объяснений, чего она делать, конечно же, не хотела. Я думал, Джеймс заступится за свою сорокалетнюю кошку (ну или сколько ей лет уже?), но он лишь бухнулся на диван, широко расставив ноги. Как же мне хотелось вдарить ему пару раз по мерзкой роже, а после вышвырнуть за дверь вместе с непутевой мамашей, которая думает далеко не головой.