— Это первый случай за два года, когда Чонгук покинул Тэхена нарочно? — Кортни перебила Намджуна, боясь после забыть интересующий ее вопрос.

— В каком смысле?

— Ну, раньше он уходил тогда, когда обстановка становилась снова спокойной, а тут он не дождался и спрятался в тень…

— А, Вы об этом… — Намджун кивнул. — Да, это был первый случай. Потом Чонгук понял, что может уходить и приходить тогда, когда ему вздумается, ведь рос он и взрослел вместе с Тэхеном, а парень он далеко не глупый. Теперь личность выходила не интуитивно, по первому звоночку, а когда возникала острая необходимость. Если раньше стоило Тэхену даже таракана испугаться, Чонгук тут же выпрыгивал, то после осознания он появлялся уже тогда, когда грозила настоящая опасность.

— Можно ли говорить, что Тэхен сам стал контролировать выход своей личности?

— Скорее, это делал его мозг, который, как Вы поняли, жил отдельно от своего хозяина. Тэхен не мог уловить и понять момент, когда засыпал. Это случалось слишком неожиданно. Даже если он хотел засечь время и осознать, что происходит, Чонгук выскакивал на свет, не давая создателю шанса очухаться. Вот его тащат в драку, он закрывает глаза, а просыпается уже дома в объятиях собственной матери и удивленно глядит на разбитые коленки.

Джексон не верила в происходящее. Все это не поддавалось здравой логике. Перед ней лежал парень, ее подзащитный, и от лица другого человека рассказывал о жизни того, в чьем теле находился. Такое может свести с ума даже самого стойкого скептика, подкосив его, казалось бы, нерушимые убеждения, не правда ли? Адвокат качала головой, кусала губы и нервно делала записи в своем блокноте, желая не упустить ни малейшей детали, а если все это окажется настоящей правдой, то она, наверное, уверует в чудеса. Намджун, в свою очередь, продолжал…

Опять Тэхен не смог найти крепкого плеча рядом, о которое можно опереться, в которое можно поплакаться и за которое дозволено просто подержаться, ведь друг не откажет и не бросит. Раньше таким плечом был кролик Чонгуки, но теперь даже его не осталось в жизни растущего мальчика. На игрушки вообще времени было не так много, ведь учителя давали задания на дом, выполнять которые нужно было обязательно. Тэхен, конечно, пробовал уклоняться от занятий и просил помочь родителей, но отцу было, мягко говоря, все равно, а мать, которая забеременела, мучилась перепадами настроения и токсикозом. Приходилось все выполнять самому, и из-за этого пошли плохие оценки.

Это был конец первого учебного года в начальной школе. Тэхен изо всех сил пытался и хорошо учиться, и помогать маме по дому, и занимать себя хоть каким-то досугом, но когда на ребенка сваливается столько много, всегда приходится чему-то уделять меньше внимания. Пострадала, естественно, учеба. Обычно маленьких детей не ругают, ведь школа только началась, все впереди, и первый класс не считается шибко серьезным, но отец Тэхена считал иначе. Мальчик стоял на кухне и вытирал только что помытую посуду. Ему так хотелось пойти на улицу, погулять, подышать свежим воздухом и насладиться теплом почти уже летнего солнца, но мама легла спать, а после ужина никто за собой не убрал. Даже странно было видеть за подобным занятием такую кроху. Тэхену на тот момент было восемь лет.

— Ну как учеба, сын? — отец слишком громко и неожиданно появился на кухне. Мальчик от испуга дрогнул и выронил тарелку на пол. Раздался характерный звук разбивающейся посуды, ударяя еще большим страхом по шаткой детской психике. Мужчина сжал кулаки, переводя взгляд с белых крупных осколков на детское лицо напротив. Тэхен был готов расплакаться в любую секунду, но страх перед отцом сковывал его целиком и полностью, лишая возможности шевелиться и здраво соображать. — Ты что себе позволяешь, маленький кретин… Ни по дому ни черта не делаешь, ни в школе! Какой от тебя толк вообще?! Ну я тебе устрою, я тебе покажу, что такое взрослая жизнь!

Мужчина, как ужаленный, кинулся на мальчика, вырывая полотенце из его рук, чтобы применить сию вещь совершенно для иных целей. Тэхен видел, как отец сжал махровую ткань в руке, и замахнулся, намереваясь нанести болезненный удар. Снова покрасневшие, налитые яростью глаза, снова искаженное маской нечеловеческой злобы лицо… Чонгук успел выйти наружу, принимая всю боль на себя, а Тэхен снова провалился в бездонную яму, наполненную темнотой и тишиной. «Страшно… Больно…».

— Тогда Чонгуку досталось… Отец был вне себя, я не знаю, что на него нашло, — дрогнувшим голосом сказал Намджун после короткой паузы. Он поймал на себе взгляд Кортни, которая едва сдерживала набегающие слезы. Ей было по-настоящему жаль мальчика. — В тот вечер отец жестоко избил его. Он и раньше поднимал на него руку, но в этот раз было что-то… дикое и животное. Тэхен очнулся с болью во всем теле, на котором живого места не было. Мать сидела рядом с ним и рыдала, а отец, эта сволочь, уже лежал пьяным в своей комнате.

— Подонок… — прошептала Джексон.

— Я бы сказал похлеще, если бы не воспитание.

— А что мать? Почему она ничего не делала? Можно ведь было обратиться за помощью в полицию, подать в суд…

— Потому что он содержал семью, кормил ее, приносил деньги. Она не хотела от него уходить. Что она, безработная и беременная, дала бы Тэхену? — Намджун и сам не понимал, почему эта женщина столько времени продержалась рядом с таким тираном, но решил не вмешиваться и не судить ее, ибо какое он имел на то право? — Вы ведь знаете, как это бывает с женщинами в патриархальных семьях.

— Женщины порой ведут себя слишком глупо, отдаваясь мужчинам целиком и полностью… — адвокат тяжело вздохнула и быстро заморгала, чтобы не дать слезам скатиться по щекам. Она посмотрела в сторону, приводя беспорядочные мысли в порядок, и вновь перевела взгляд на лежащего рядом юношу. — Что было дальше?

— А дальше… — Намджун лениво почесал переносицу, прикрыв глаза. — Дальше Тэхен окончательно замкнулся в себе и отказывался покидать пределы дома. Он целыми днями сидел в своей комнате и выходил, только чтобы поесть и заглянуть в туалет. С отцом они почти не пересекались, а если такое и случалось, мальчик быстро убегал к себе и закрывался на все замки. Либо жался к маме, которая толком защитить его не могла, хотя безумно любила.

— Все лето он провел дома?

— Пока не почувствовал себя лучше, пока внешний вид не стал более или менее… нормальным, — грустно хмыкнул парень. — Но на улице он не проводил много времени, потому что боялся, что его опять начнут бить и он потеряется во времени. Да и маме надо было помогать.

— Домашние побои продолжались?

— Не верится, но нет. Может, этот подонок осознал, что переборщил. Он не подходил к Тэхену долгое время, не трогал его, и Чонгук перестал появляться вообще, — Намджун встал с кровати, подошел к маленькому окошку, через которое можно было разглядеть белоснежный шар на темно-синем полотне, украшенном искристым бисером, сложил руки на груди и устало прижался виском к прохладной стене. — В школе его продолжали дразнить, но воспринималось это менее болезненно, а со временем все и вовсе забыли о том неприятном казусе. Вплоть до третьего класса средней школы обстановка стихла. Тэхену даже удалось завести парочку друзей в школе. Он поверить не мог, что дома и на улице к нему перестали приставать, а в классе закончились обидные дразнилки. Так странно, правда? То, что для свободного человека должно быть нормой, для него было чудом. Мы ведь все заслуживаем уважения, доброты и понимания, только почему-то до сих пор невинные страдают. В этом заключается большая несправедливость мира, в котором мы живем.

— Намджун, ты сказал, что до третьего класса обстановка стихла. Что же было потом? — адвокат повторила действо подзащитного и тоже поднялась на ноги, желая немного размять ноги.