Охрана продолжала стоять на месте, крепко сжимая оружие в руках, Ава Пейдж терпеливо выжидала, когда ей вернут подопытного и отличного работника, а дребезжание люминесцентных ламп казалось громче в сотню раз.
“Пожалуйста, Ньют. Эта дверь открыта. Иди.”
Ньют прижался к Томасу сильнее, вдыхая приятный и уже родной запах духов и мятного шампуня. Он должен запомнить его на столько, сколько потребует время. Каждая следующая секунда была бы больнее для них обоих, поэтому Ньют, закрыв глаза, развернулся лицом к двери, шумно выдохнул и вышел из здания.
~
Ньют захлебывался в собственных слезах, которые выражали всю боль на душе, всю злость на Аву Пейдж и чертов “ПОРОК”, ненависть к самому себе за то, что он оставил Томаса одного. Да, тот сам выбрал этот путь, тот сам попросил Ньюта оставить его там, но блондин чувствовал свою и только свою вину. Как он посмел бросить человека, которого любит до безумия? Ньют зависим от Томаса. Томас для него, как самый сильнодействующий наркотик, который не вывести из организма. И Ньют снова ненавидит себя. Заламывает костяшки пальцев, кричит и спотыкается на каждом шагу.
Шоссе жутко скользкое от дождя, а Ньют промок до последней нитки. Дождевая вода смешивается на его лице со слезами, а глаза слепят фары подъезжающей машины. Ньюту кажется, что его бьют под дых. Он падает на колени, упираясь ладонями об асфальт, раздирает кожу рук до крови из-за каких-то острых камешков, и жадно глотает воздух. Будто из него вырвали душу, а потом вернули ее, но уже опустошенную.
Машина останавливается почти перед его лицом, раздаются хлопки дверей и громкий визг девушки. Ньют делает глубокий вдох и поднимает голову: Бренда и Тереза мельтешат перед ним, говоря о том, как долго они его искали, Арис и Минхо помогают парню встать с земли, а потом все крепко-крепко обнимают его. Ньют не чувствует такого тепла, как от Томаса, но он искренне радуется тому, что его нашли. Томас был прав, говоря о том, что его друзья - и есть его настоящая семья, с ними он никогда не пропадет. Но слезы продолжают течь по щекам, а сердце неустанно ноет.
- Все хорошо, Ньют, - повторяет Бренда. - Все хорошо. Теперь ты в безопасности, все закончилось. Все позади.
Комментарий к and all I have the strength to do is turn to you
Вээээл, это мое возвращение.
Каюсь, у меня был самый настоящий творческий кризис: такой, что я садилась за написание главы, писала две-три строчки и стирала все.
Но я, видимо, смогла подхватить вдохновение и обещаю вам держать его в руках еще долго-долго.
Следующая глава - последняя, будет в размере двух страниц. Создам вам обещанный х/э, потому что хватит нашим героям страдать, верно?
Надеюсь, что вы не теряли веры в меня и мое возвращение, а, если и теряли, то не страшно (потому что я, признаюсь, потеряла веру в свои возможности написания фф)
Спасибоспасибо и еще раз спасибо тем, кто все еще со мной <3
========== the fight for you is all I’ve ever known ==========
- Ты должен подняться, друг.
- Я ничего тебе не должен, - Ньют накрыл голову пледом и едва различимо выдохнул. Минхо пытался разбудить его уже двадцать минут. - Отвали.
- Грубиян! - Минхо притворно схватился за сердце и осмотрел номер отеля.
Одежда Ньюта в хаотичном порядке занимала место на полу, на столе была открытая бутылка мартини из бара, засохшие яблочные дольки и целая плитка горького шоколада, одна подушка почти упала с кровати. Окна были закрыты плотными занавесками коричневого цвета, и свет никак не мог проникнуть в комнату. Минхо, кажется, был готов задохнуться от пропитанного алкоголем и сигаретами воздухом, поэтому поспешил раздвинуть занавески, пропуская солнечные южные лучи, и настежь открыл одну из створок большого окна.
Ньют издал недовольный рык, скинул плед и обиженно посмотрел на друга.
- Мог бы принести мне аспирин. Голова чертовски раскалывается, - блондин провел рукой по сухим волосам, которые спутались от количества вылитого на них лака, и поморщился.
- Не нужно было столько пить прошлой ночью, знаешь, - азиат недовольно фыркнул, но кинул пачку таблеток на кровать. - Бутылка с минералкой на прикроватной тумбочке. Я понимаю, что, находясь в таком ритме жизни, боль заглушается, тебе становится легче, но, пожалуйста, друг, будь осторожнее.
Ньют за это время кое-как поднялся с кровати, чертыхаясь в мыслях, схватил чистые (а не пропахшие дымом, алкоголем и клубом) вещи со спинки стула, а затем взглянул на Минхо из-под опавшей на глаза челки.
- Пойду в душ.
Минхо лишь оставалось цокнуть языком, закатить глаза и дожидаться блондина, пока холодная вода и освежающий гель для душа приведут его в человеческий облик. Но еще раз осмотрев номер отеля и все его содержимое, что являлось собственностью Ньюта, азиат с ужасом задумался о том, как сильно его друг изменился за оставшийся школьный год.
Тогда, вызволив Ньюта из острых лап “ПОРОКа”, они гнали с огромной скоростью. И тогда, как им казалось, спасаясь от смерти, они обрекли себя на самый настоящий Ад.
У друзей блондина началась паранойя: не было и дня, чтобы они не читали скрытых “суицидальных” замыслов в словах Ньюта, а Минхо и Арис не проверяли комнату и каждый угол улицы на наличие “жучков”, которые, наверняка, сообщают “ПОРОКу” об их местоположении.
И только Ньют молчал: проверял свой мобильник каждую секунду, не выпуская его из рук, не спал ночами, борясь с дрожью и ознобом, и высматривал знакомый спортбайк на дорогах.
Делать вид, что его жизнь не сломлена, а родственная душа не порвала ту самую заветную красную нить, было крайне сложно. Открывать глаза под ненавистный писк будильника, натягивать улыбку и отвечать у доски на заданную тему - все это давило на череп, который вот-вот был готов треснуть.
Каждый новый день и каждый новый вздох без Томаса и без единого упоминания о том, что с ним все в порядке, казались Ньюту такими лишними и ненужными, что хотелось расцарапать и разорвать себя изнутри, а потом излазить все стены, цепляясь ногтями в штукатурку. Друзья, учеба и правительство, которое выдвинуло лицензию на наличие третьей группы в обществе, совсем не помогали, а, наоборот, нагнетали на блондина атмосферу того, что ему нечего делать в этом мире.
Ньют умирал. Медленно, мучительно, теряя крупицу жизни за крупицей. Высыхал, как цветок в пустыни. Ньют был этим цветком, а Томас оставался глотком свежего воздуха, каплей воды и солнечного света.
Возможно, что время не вылечит раны. Возможно, что никакую боль невозможно вывести из организма, но нагнать пелену, как делали Боги Олимпа, вполне реально. Ньют сделал это в тот момент, когда Тереза и Бренда в тысячный раз читали лекцию о том, что Томас - не последний парень в этой Вселенной. Тогда блондин всерьез убедил себя в том, что Томас, наверное, давно умер под очередным опытом “ПОРОКа”.
И жить стало легче. Днем - уроки в школе, встречи с друзьями в доме Бренды, которая поила всех переслащенным чаем и читала мемуары каких-то философов, до коих Ньюту не было никакого дела, дела по дому и перекидывание фразами с собственной матерью, которая не изменила и доли своего отношения к блондину, а вечером - первые вечеринки с друзьями Минхо (о которых строго-настрого было запрещено знать Терезе), литры крепкого алкоголя, сигареты, пачками терявшиеся в легких Ньюта, и какие-то парни, запоминаемые лишь на одну ночь. Все являлось неплохим толчком для новой жизни, в которой не было и мысли о загадочном и любимом Томасе Эдисоне.
- Какого тебе? В смысле, какого разгребать проблемы, которые на тебя сваливает общество и Мать-природа? - Минхо выкуривал последнюю сигарету из пачки Ньюта, пока ветер трепал залаченные волосы, а из дома доносилась громкая музыка и возбужденные крики подростков.
- Хреново, - Ньют усмехнулся, выхватил сигарету из пальцев друга, сделал последнюю затяжку и, бросив ее на асфальт, потушил носком кроссовка. - Но потом я вспоминаю лицо Ариса, когда Бренда кричит на него из-за какой-нибудь ерунды, типа “Ты неправильно загибаешь уголки страниц в моей любимой книге о любимом философе!”, и понимаю, что моя жизнь чуточку лучше.
