Тиель перевел взгляд на вторую фигуру в комнате. Ту, что он до сих пор игнорировал. Ту, что не шевельнулась и не сказала ни слова с тех пор, как он вошел в Резиденцию.

- По этой причине мы здесь не одни? - Тиель указал на безмолвного воина. Вне сомнения, более сильного, опытного - нет, менее безрассудного - умеющего держать себя в руках. - Прошу, представьте нас друг другу, повелитель, и скажите мне, как зовут достопочтенного легионера, которому я буду подчиняться.

Жиллиман рассмеялся.

- Ты неверно истолковал мои намерения, Эонид.

Зажегся направленный свет, осветив легионера, который, как полагал Тиель, займет его место. Он узнал эти пустые доспехи, потому что они принадлежали ему - комплект боевой брони был расписан тактическим арго самого Тиеля.

Жиллиман встал.

- Твой подарок?

- Я думал, она потеряна.

- Знаешь, что это? - Жиллиман проводит рукой над множеством свитков и бумаг на своем столе. - Тактика, доктрина... Стратагема, Эонид.

Он подходит к броне.

- Эти отметки... - Жиллиман изучает их, поглощает информацию и обдумывая её. Он поднимает взгляд и произносит то, чего Тиель никогда не ожидал услышать из уст примарха. - Я узнаю тактику, которую они описывают, но также вижу и выходящую из них методологию, которую мне раньше не приходилось рассматривать. Есть ли смысл соединять одну стратагему с другой? Полагаю, тут есть взаимосвязь с моим собственным трудом.

Тиель сбит с толку тем, что его примарх может расшифровать смысл и даже вывести новую цель из такого своеобразного набора инструкций. Он не задумывался о том, как относительное положение каждого элемента тактической доктрины может повлиять на другой. Он отвечает так полно, как только может.

- Я использовал их, закладывая основы Отмеченных красным. Каждая из них практична, все их я усвоил на Калте.

- Более мелкая и гибкая структура. Специальные знания и навыки распределяются между членами отделений, а не дивизий и рот.

Тиель кивает, понимая, что ему практически нет нужды стимулировать потрясающую логику Жиллимана.

- Нас было мало, и мы вели партизанскую войну. Та же ситуация повторилась и с Отмеченными красным. Говоря практически, это было целесообразно.

- Эффективность?

- Выше приемлемого.

- То есть оптимальная.

- Говоря по делу, да.

Жиллиман ненасытен в своей жажде знания. Его интеллект и сознание воина обнаружили частичное откровение, которое он пожелал воспринять, приспособить, отточить и довести до стратегического совершенства.

Тиель понимает, что это он катализатор квантового скачка в непостижимом мыслительном процессе своего отца, и ничего не может с этим поделать. Но он смирился.

- Я был не прав кое в чем... - Жиллиман возвращается к своему столу и собирает все свитки и документы. Он рвет их на части, в основном для красноречивого жеста, а не ради их уничтожения.

Ужас Тиеля отразился на его лице.

- Что вы делаете? Это же ваша доктрина, ваша работа!

- Она имеет недостатки, Эонид. Мне понадобился ты, чтобы увидеть их.

- Имеет? В смысле... Я?

- Действовать так, как мы поступаем в наших громоздких Легионах, уже не разумно. Я думал, что эти истины нерушимы. Полагал, что они - наиболее эффективный способ развертывания и объединения нашей мощи в бою. Но из-за своей закоснелой слепоты я упустил выгоду, которая лежала у меня прямо перед глазами. - Жиллиман кивком указал на Тиеля. - Тебя, Эонид.

Тиель нахмурился.

- Я не понимаю, милорд.

- Мы не родня армиям древности, их полководцам и ордам, что следует за ними. Мы больше не единый Легион. - Жиллиман улыбнулся и его глаза заблестели от столь воинственной перспективы. - Мы - сотни тысяч отдельных легионеров, дополняющих друг друга. Приспосабливающихся и перестраивающихся. Заточенные не под одну, а под многие задачи, под любую и все сразу.

Тиель озадачен. Он никогда не видел своего примарха таким воодушевленным. Жиллиман не закончил.

- До того, как я увидел броню и услышал о твоих Отмеченных красным, я думал о нас как о молоте. Так и есть, мы можем им быть, но нам не нужно им быть. - Он сжал кулак, словно собираясь нанести мощный удар. - Чтобы мастерски пользоваться молотом, нужно стараться. Это требует силы. Это неэффективно, расточительно. - Примарх вновь раскрыл ладонь, выпрямив пальцы словно кинжалы. - Рапира убивает одним ударом. Хирургическим. Эффективным. Смертельным. - Он выделял каждое слово, как будто вонзал его. - Мы должны стать быстрой смертью, клинком, бьющим прямо в сердце.

Жиллиман подходит к Тиелю и кладет руку ему на плечо, глядя на сына с благодарностью за то откровение, что он дал ему.

- Ты опробовал эту теорию на практике, Эонид.

Жиллиман убрал руку и повернулся спиной к сержанту, выкладывая ему свои мысли.

- Один раз Лоргар превзошел меня. У меня не было теории, которая учитывала бы его предательство, а также готового практического ответа на неё. Больше это не повторится. Практика, теория... Новое видение должно преобладать над этими устаревшими понятиями. Мы должны стать более тактичными.

Тиель обнаружил, что соглашается с этим, и задал очевидный вопрос.

- Как?

Жиллиман снова повернулся к нему лицом.

- Кодекс, объединение всех практических знаний и их применений. Если эта война и научила меня чему-нибудь, так это тому, как опасно высокомерие. Это твоя мудрость, Тиель.

Ошеломленный Тиель поклонился и припал на одно колено. Его переполняла гордость.

- Вы оказали мне честь, которой я и не смел желать.

- Ты заслужил её. Теперь встань. С этого момента мы начинаем работать всерьез. Мне нужно закончить Кодекс. Твоя проницательность вдохновила меня, и будущее Легионов не заставит себя ждать.

Энди Смайли

ГРЕХИ ОТЦА

В самые тяжелые минуты я не люблю своих сынов.

Сангвиний был недвижим, вокруг него сталкивались клинки. Его разум был полон тяжелых мыслей, давивших на него как само время, они приковали примарха к месту, парализовав в центре дуэльного камня, пока двое сражавшихся обменивались ударами.

В такие мгновения я думаю о том, что произойдет.

Красота примарха облаченного в простые одежды превосходила статуи и скульптуры, украшающие зал в глубине Крепости Геры. Божественный ангелоподобный Сангвиний воплощал красоту и силу созданий Императора.

И только отец смог бы увидеть его задумчивость.

Моим сынам никогда не постичь моих добродетелей, они останутся потускневшим зеркалом, поблескивающим в свете величия, которого они лишатся с моей смертью. Им не хватит отваги, чтобы бороться с проклятием их крови. Разве что…

Разве что, возможно, кроме этих двоих.

Буря Ангелов была смертельным ритуалом. Сангвиний стоял в сердце бури, вокруг него мелькали мечи Расчленителя и Спасителя. Примарх следил за ходом дуэли, оценивая силу и умения пары его сынов, пока они скалились и обменивались гневными репликами.

Мой отец создал меня по образу ангела, божественного защитника или гневного разрушителя. Но не сказал кто из них – я. Это причуда его характера – создавать нечто, способное удивить и выйти за пределы его знаний. Решение о том, каким меня запомнит история, он оставил мне.

Сангвиний закрыл глаза, погружаясь в воспоминания об Улланорском Триумфе. Он всегда чувствовал себя одиноким, даже тогда, в присутствии многих братьев. Он смотрел на их лица, и видел проблеск грядущего в их глазах.

Мои братья не страдают от подобной неуверенности. Магнус не воин, а Ангрону не интересна тактика. Выбор был сделан за них, они свободны от гнета подобных мыслей.

Клинки из ваальской стали, горячие как гнев, снова сшиблись и скрестились, выбросив искры перед лицом Сангвиния.