– А ты сладкая, мышка! – От этого вожделеющего хриплого шепота у меня на спине выросли воображаемые ледяные сосульки, промаршировали вдоль позвоночника и вернулись обратно к мозжечку.

Меня передернуло. Он меня тоже хочет съесть?

– Милый! Где ты? – послышался излишне манерный голосок из-за двери, по соседству с которой мы стояли.

Щелкнул замок, створка открылась. Краем глаза я увидела девушку с зелеными, как тина, волосами и бледно-голубой кожей, с нее капала вода.

Незнакомец наклонился ко мне, я впечаталась в стену, пытаясь продавить ее лопатками. Стена стояла прочно, не пуская.

Рука чешуйчатолицего толкнула девушку в грудь, схватила ручку двери и дернула на себя, захлопывая ее.

«Он слишком близко!» – запаниковало мое сознание.

Парень втянул воздух около моего лица. Я выдохнула, стараясь дышать в сторону, чтобы не позориться перед красивым незнакомцем. Кусать он меня не собирался, и на том спасибо!

– Шоколад с коньяком! – с восторгом воскликнул он.

«Ну и нюх у него, черт возьми! Сейчас сквозь пол со стыда провалюсь». Но беловолосый вовсе не пытался меня стыдить за то, что я банально умудрилась напиться конфетами!

– Умница, подготовилась. Изящное решение, – одобрил он. – Лучше, чем чеснок или перец, действенней во сто крат! А теперь, мышка, – змеевидный гад взял прядку моих волос, пропустил ее через пальцы, – расскажи мне, что ты делаешь в нашем мире?

– Знаешь, я, наверно, пойду! – попыталась уползти по стеночке.

– Стой! – Его глаза приказали не двигаться, рука с когтями попыталась меня остановить.

Наверно, это было наитие, или алкоголь начал буянить в моей крови. Зажмурившись, я резко нагнулась и сдернула полотенце с бедер беловолосого. Гипнотизер схватился за падающую тряпку. Когда он замотал себя обратно и попытался просверлить меня злобным взглядом, мои голые пятки сверкали в конце коридора.

Двери. Сплошные двери и комнаты за ними, пустые, гулкие, незнакомые. Выход! Боже, помоги мне найти выход! Не хочу знакомиться с еще одним костюмированным гадом.

Я вломилась какую-то дверь, за ней лестница вниз. Меня обдало волнами подвальной сырости, босые ноги мерзли. Впереди замаячил еще один проход, я устремилась туда. Потом в другую дверь, в ней еще одна, я в третьей комнате. Мои бездумные метания заводили меня все дальше и дальше.

«Где выход? – Спотыкаясь о мебель, я ползала по темному помещению. – Ничего не видно – хоть глаз выколи!»

Взгляд различил тонкую полоску света под очередной дверью, руки нашарили ручку.

«Свобода!» – Я рывком распахнула дверь. Клубы пара в свете горящих свечей окутали меня. Из мокрого тумана на меня надвинулась тень, коснулась.

Горячее. Влажное. Мужское! Шипастое!

Я завопила от неожиданности, кто-то заорал в ответ на два голоса. Мужских голоса!

В меня кинули мочалкой, мокрый мыльный шар чпокнулся прямо в лицо, ослепляя. Я шарахнулась в сторону. Глаза нестерпимо щипало. Нога наступила на оброненный кусок мыла и поехала, набирая скорость. Налетела на дверь плечом, меня вынесло вон из парилки. На ощупь нашла очередную дверь и, как слепая мышь, ощупывая ногой пол, вошла в нее. Вслед донеслось:

– Кто это был, ты видел? Нападение?

Конец диалога я не расслышала, потому что земля ушла из-под ног, и я плавненько скользнула вниз, в неизвестность.

Приземлилась на удивление мягко, в кучу чего-то рыхлого и влажного.

Щурясь, как слепой крот, вылезла из кучи листьев. Приятный ветерок холодил сырую от пара одежду.

Глаза заливал поток слез. Когда я проморгалась и смогла отчетливо видеть, моему взору предстало самое желанное зрелище: кованые кладбищенские ворота. Не думая, рванула к ним.

Повисла на воротах, тряся решетку.

– Выпустите! – орала я.

– Успокойся, ненормальная, – послышался презрительный голос со стоящего рядом дерева. – Если тебе наружу – калитка сбоку. Я нащупала металлическую ручку, рванула на себя – не поддается, подергала. Сообразила, толкнула от себя. Скрип ржавого железа, и я на воле.

– Спасибо! – крикнула я неизвестной избавительнице и побежала прочь.

– Да не за что, – произнес голос из листвы. – Зомби тоже надо кушать. А то они отощали, тренироваться на них скучно. Отъедятся и сразу стане-е-ет веселее-е, – протянул глумливый замогильный голос.

Я бежала сквозь переплетение ветвей, огибая развалившиеся надгробия. Босые ступни мерзли в мокрой траве, бежать было больно, но верные ноги уносили меня все дальше и дальше. Могилы не кончались, плавно переходя в еловый лес.

Постепенно стала понимать: это уже не московское кладбище, это какие-то другие захоронения, и я все больше удаляюсь от города. Мимо меня проплыла поляна, заполненная старыми надгробиями. Больше всего среди них мне запомнилась красивая статуя с грустным лицом и печальными глазами ангела. Не останавливаться! Рано или поздно я выйду на какое-нибудь шоссе и там меня подберет машина.

Под разлапистыми густыми ветвями было еще страшнее, совсем потемнело, свет луны не проникал сюда. Сосны и ели были наполовину лишены иголок. Голые кривые ветви цеплялись за одежду. Лес рос прямо из древнего некрополя, могильные плиты больше походили на вытравленные ветром и дождем округлые дольмены. Чащоба не кончалась, столь желанной бетонной дроги, еще теплой от жаркого солнца, Бог мне не послал.

Босые ноги кололи острые камешки и колючки, сама того не желая, я сбавила скорость и похромала к видневшемуся впереди просвету.

Поляна. То тут, то там валялись куски гранита, источенные временем. Что это было раньше, я не понимала, скорее всего, большой и древний могильный комплекс. Теперь все покрылось слоем земли и сухих сосновых иголок.

Я присела на надгробие, чтобы отдышаться, потерла ногу об ногу, пытаясь согреть заледеневшие пальцы. Подняла взгляд и встретилась с безжизненными глазами ангела. Босые ноги гудели от долгой ходьбы, получалось, что все было зря. Сама того не замечая, бродила по лесу кругами и вернулась в то же место. Я начинала замерзать, влажное платье свисало с меня тряпицей, один рукав был слегка оторван. Ступня нестерпимо болела: я наступила на шишку, поранившись. Пришлось задрать ногу и посмотреть.

Крови не было, только немного содранная кожа. Отыскала растущий рядом с могильной плитой подорожник, послюнявила и прилепила. Не очень гигиенично, но все же хоть что-то. Когда доберусь до цивилизации, промою рану как следует и перебинтую.

Внезапно лес стих, перестали петь птицы, умолкли насекомые. Я огляделась. Меня захватило в свои объятия стойкое ощущение, что на меня что-то надвигается, близится, крадется. В лесу я была не одна.

Оно – то, чего я не видела, но чувствовала – кралось по кустам, уходя от моего ищущего взгляда, пряталось в тени, наблюдая. Кусты легонько шуршали, потревоженные ветерком, который пробрался сюда сквозь густые ветви деревьев, но ни звука хрустящих веток, ни шороха опавшей листвы и еловых иголок. Нечто ступало так мягко, так неслышно.

Взгляд. На меня смотрели, изучали. Мурашки подняли волоски на моих руках, прогалопировали по рукам и предплечьям, я поежилась.

В темноте под деревьями засопели, кто-то большой втягивал носом воздух. Медведь? Смогу ли я убежать или залезть на дерево?

Сквозь листву сверкнули глаза, погасли. В лунном луче появились длинная серая морда, широкий лоб. Тот, кто прятался в кустах, вышел на поляну, аккуратно ступая лохматыми лапами.

Волк. Здоровый, как лошадь. Я примерзла попой к кладбищенской плите и замерла в надежде стать невидимой на самом деле, испариться, исчезнуть из этого мира.

Мокрый черный нос размером с мой кулак, принюхивался, раздвигал траву, полз ко мне, и я поняла: именно из тех кустов я вышла на эту поляну. Зверь шел по моему следу, по-видимому, уже давно.

Сопливый нос приближался, ползя по земле зигзагами от одного отпечатка моей босой ноги до другого, втягивая запах кожи.

Зажмурившись, я вытерпела холодное прикосновение пупырчатой кожи к моему большому пальцу. Ни жива ни мертва, я в ужасе ощутила, как нос, обдавая холодом и оставляя влажную дорожку на моей ноге, стал медленно подниматься выше.