Мелиша спала, как и сказал Люц, в штанах и в его футболке. Она лежала на боку, руки под головой – некая поза эмбриона. Я подошел к кровати.

Кровать Люцифера была больше, чем моя, шире, длиннее. Я присел на край и уставился на лицо Мелиши, освященное коридорным светом. В моей голове не было толком никаких мыслей, я просто смотрел на нее, пытался, наверное, понять, что творилось у нее в голове.

– Что ты тут делаешь? – в комнату вошел Люцифер с вытаращенными глазами. – Комнатой ошибся?

Люц шептал… Я улыбнулся. Какой бы он не был подонок, что бы он ни строил из себя, все-таки чувства в нем были… Он говорил шепотом, потому что не хотел будить Мелишу.

Возможно, мне показалось. Может он не хотел будить ее потому, что не хотел снова выслушивать ее любовные россказни и переживания.

– Да, я мимо проходил! – буркнул я в ответ, встал с кровати и пошел к двери, но Люцифер схватил меня за руку и приблизился к уху.

«Иди сюда», он вытащил меня в коридор.

– Не будь таким гуттаперчевым, брат! Не поддавайся своим чувствам жалости… она не стоит этого! Эта жалкая шлюха…

– Так нельзя, Люцифер… нельзя так говорить о девушках… – прошептал я.

Брат усмехнулся и отпустил мою руку.

– Так нельзя говорить о девушках, которые влюблены в тебя или обо всех девушках? Не затрудняйся с ответом! Гавр, о людях надо говорить то, что они заслуживают. Неважно, девушка это или мужчина. Если она шлюха, в этом нет ничего постыдного, назвать ее так…

– Кто дал тебе право считать, что она заслуживает ярлык «шлюха»? По какому принципу ты это определяешь, Люцифер?

– По такому, по какому и ты! – улыбнулся он. – Когда мы сидели в кафе, ты смотрел на нее, как на шлюху, потому что не знал, что она пришла объясняться в любви к тебе. А сейчас ты узнал… В тебе взыграла жалость и Мелиша вдруг перестала быть шлюхой. Жалость украшает людей, которых жалко…

Я смотрел на Люца. А ведь он был прав: несколько часов назад я сам думал о Мелише не совсем хорошие мысли, и мне даже в голову не приходило, что она внезапно станет… Твою мать, мне стало ее жалко из-за того, что она влюбилась. Я становился слишком податливым, когда слышал о влюбленных людях.

Я молчал, брат смотрел на меня. Слава богу, он пошутил, он не держал на меня зла из-за пустынной ночи. А я не знал, что мне делать дальше с любовью шлюхи.

Утром, точнее, через часик после разговора с Люцифером, я пошел в ванную..

Я прислушался – там никого не было. Роза все еще спала, хоть я ей и сказал, что пора вставать. Мое отражение было уставшим, не выспавшимся, но полное жизни. Жаль, я не мог понять такой жизни конкретно, скучной и нездоровый или веселой и долгожданной.

Я засунул щетку в рот и замер. В зеркале, сзади меня стояла Мелиша. Я не слышал, как она вошла. Девушка была похожа на призрак: бледная кожа, огромные глаза за счет синяков усталости, растрепанные волосы. Она была похожа на больную, истощавшую креветку. Но почему я раньше этого не замечал? Почему всего за одну ночь она превратилась из аленького цветочка в чахнущее на глазах создание? Я несчастный мудак! Мне надо было избавиться от жалости…тогда ее красота бы вернулась!

Пока я думал, я не менял своей позиции – молча стоял со щеткой во рту. За эти несчастные минуты, полные тишины, я съел столько зубной пасты, что уже подумывал отказаться от завтрака. Я так и таращился на девушку в зеркале.

Внезапно она подошла ко мне и обняла сзади, я даже почувствовал, как она уткнулась мне лбом в спину. Честное слово, я чуть щетку не проглотил от такой выходки! Первая моя мысль, которая посетила голову, была о Розе. Я испугался, что она войдет и увидит эту бессмысленную картину.

– Прости… – еле слышно прошептала Мелиша, но меня не отпускала.

Я так и стоял молча, разглядывая, как ее руки сжимают мое тело. Я не мог видеть ее за собой, только руки. Наконец, сознание вроде вернулось ко мне, и я аккуратным движением высвободился от девушки.

– За что? – спросил я, вытащив уже чистую щетку изо рта – я съел всю пасту.

На секунду я подумал, что это сон, очень херовый, страшный, но сон. Как же я хотел, чтобы ни черта из того, что происходило в ванне, не было реальностью.

Мелиша посмотрела мне в глаза, пожала плечами и вышла из ванны к Люцу в комнату. «Что это было?», вот что крутилось в моей голове. Я так и смотрел на дверь, ведущую в комнату брата.

– Доброе утро! – Роза вошла в ванную.

От неожиданного ее появления, я подпрыгнул, снова засунул щетку в рот и уставился на нее, как на надвигающийся смерч.

– Угу! – гукнул я и даже попытался улыбнуться.

Затем я обнял ее и поставил блокаду в голове, отталкивающую мысли о Мелиши и ее любви. Я был рад Розе. Все, всех к черту! Никого не существовало, только я и Роза. Я и Роза… Брат и Мелиша в соседней комнате.

За завтраком стояла гробовая тишина. По лицу Розы я видел, что ее жутко раздражало присутствие Мелиши, даже не смотря на то, что они с Люцом строил из себя милую парочку. Конечно, Роза не знала всей правды, поэтому она была просто недовольна.

На самом деле я просто поражался Люциферу! Как у него так поучалось? Как он умел быть таким, изображать идиотскую радость и улыбку на лице, как будто той ночью ничего не было, не было Мелиши, никого не было в доме. Он был один…неважно, кем он был окружен. Он умудрялся считать себя единственным человеком во вселенной. Его никогда ничего не беспокоило, а если и беспокоило, то он опять делал вид, что он один… Я завидовал ему! Меня-то беспокоило все, что случалось.

Мне было грустно…и я очень старался не вызвать у Розы подозрений. В университете я практически забыл о Мелише. Как только она вошла в это проклятущее здание, она сразу же вернулась к своему обычному поведению. Она моментально нашла, кто подаст руку, кто откроет дверь, кто угостит завтраком… Я решил, что все нормально, к ней вернулись разум и адекватность.

Между второй и третей парами, случилось нечто неожиданное для меня. Я стоял около двери кабинета и ждал, когда появится Лафортаньяна.

Роза пошла в библиотеку, вернуть книжку. Я хотел пойти с ней, но почему-то она попросила меня подождать около кабинета. Я так и сделал. Где-то за пять минут до начала пары я увидел Розу, идущую по коридору. Она шла так медленно, крепко прижимая к себе тетради или книги, я не мог разглядеть. Ее белоснежная голова была опущена, словно у ангела. Она шла, немного скрючившись, и казалось, что она плакала…я не мог понять. Я просто опешил от этой картины! Я отошел от двери и встал посреди коридора, с тревогой разглядывая ее приближение.

Роза не смотрела на меня, но знала, что я жду ее. Мне же было как-то тревожно и не по себе на душе. Я все думал, кто посмел ее обидеть и зачем? Я хотел убить этого человека, заставившего моего ангела меланхолично брести вдоль коридора.

– Что случилось? – спросил я, когда она подошла ко мне.

Роза не отвечала. Она продолжала стоять с опущенной головой, и как я, наконец, понял, она плакала. Я попытался обнять ее, но Роза отпрянула от меня, словно я был обгорелым трупом, восставшим из мертвых.

– В чем дело, Роз? – снова спросил я, вообще уже ничего не понимая.

Она подняла голову: ее лицо было неестественного красного цвета, а в глазах были слезы. Неожиданно она залепила мне по морде и так и ничего не сказав, пошла к кабинету…

На горизонте появилась Лафортаньяна. Я молча стоял и держался за щеку, прибывая в полной прострации. И тут я понял, в каком идиотском положении нахожусь: на меня таращилась моя группа, вся 2А и другие студенты. Половина из них, заткнув рот рукой, пыталась не заржать во всю глотку. Другая половина удивленно хлопала глазами.

Интересно, они думали, кто я – Люцифер или Гавриил? Странно, но брата девушки не били, несмотря даже не то, что он откровенно ими пользовался. Почему вся кара солнечной системы доставалась только мне? За что меня ударила любимая девушка? Я был в монументальном шоке.

– Ну и что? – раздался голос Лафортаньяны.