Валерия (счастливая). А жить?..

Александр. Ну, и жить… Если есть для кого помереть — можно жить…

Валерия (счастливая, смеется и плачет). Ох, я поверю, ты знаешь… Я же, старая дура, поверю…

Александр. И верь…

Валерия. Я поверю…

Александр. Ты мне не приснилась, а?..

Валерия. Я поверю… Саша, поверю… Сашенька… Я же поверю…

Он крепко держит ее руками за талию, она же, откинувшись и закрыв глаза, как в нирване, плавно покачивается из стороны в сторону, со счастливым лицом, едва слышно шепчет: «поверю, поверю…» Далее происходит удивительное: они танцуют… Или, сказать, совершают некие па — по виду, действительно, странные… Александр меняется на глазах, Валерия меняется на глазах… Настоящий танец — как и настоящую любовь — описать невозможно… Музыки так и не было. Тем не менее, танец — был. Будто очнувшись, она на него странно смотрит.

Валерия. Сашенька… Что это было?..

Он улыбается.

Что ты такое придумал?.. Когда ты придумал?.. Это — бывает?.. Саша…

Он снимает со стены портрет с мексиканским платьем. Отдает, загадочно улыбается.

Что?.. Что такое?.. Ты хочешь… (Смеется.) Сто лет, я в него не влезу… Саша, опомнись, ты что… Б-же мой, Саша…

Александр. Пожалуйста, Лера… Пожалуйста…

Валерия (смеется и плачет). Но, Сашенька… Саша… Саша…

Александр. Поверь это будет прекрасно… Поверь еще раз… Ну, пожалуйста… Лера, поверь…

Валерия (медленно уходит с портретом в руках, повторяя любимое имя). Саша… Сашенька… Саша… Саша… (Скрывается.)

Александр включает весь свет, какой есть. Он, кажется, счастлив и, как все счастливые люди, дышит полной грудью. Снимает со стены раму с мексиканским костюмом, бережно переносит на стол; неторопливо расстегивает обе кобуры, извлекает оба нагана; похожих на настоящие; а, впрочем, возможно, что бутафорские; но, может быть, и настоящие… Улыбается, поигрывает ими, неожиданно прицеливается — в разные стороны… Наконец, аккуратно раскладывает орудия на столе; озирается.

Александр. Лера! Все хорошо?

Голос Валерии. Да! Да!..

Александр (улыбается). Хорошо… Хорошо, хорошо… Хорошо…

Направляется к тумбе с музыкальным центром, включает прекрасную музыку; пока очень тихо; из ящичка достает небольшой сверток, бережно разворачивает его, открывает коробку, извлекает блестящий патрон, внимательно разглядывает, улыбается; возвращается к столу, заряжает патронами барабаны обоих наганов, пощелкивает затворами, бормочет, как бы про себя.

Мы в полном порядке… Нервы — канаты… Все делаем правильно, все хорошо…

Вдруг, замирает, прислушивается. Торопливо собирает оружие, портрет, скрывается. Возникает Валерия. Выглядит мексиканкой. Кажется счастливой.

Валерия. Саша!..

Голос Александра. Сейчас!..

Валерия. Помочь?

Голос Александра. Я сейчас!.. Сейчас!..

Валерия прохаживается, улыбается, обмахивается веером… Как бы заново ищет себя, взгляд, осанку… И буквально — буквально преобразилась… Она гордо глядит, она возносит руки над головой, она делает па, музыка громче… Является Александр — вылитый мексиканец. Прихрамывает — что, впрочем, неважно. Они танцуют. Танцуют прекрасно — «Мексиканскую ночь», «Ночи печали», «Ночи отчаяния», «Ночи пылающей страсти», «Безумные ночи»…

¹⁹⁹⁹