Звали молчунью Олесей – услышав это красивое имя, Кирилл поперхнулся: до сего момента был уверен, что разговаривает с парнем, – а лошадей Дюной и Звездочкой. И это было все, что он сумел выведать у спутницы. Голос девушки оказался еще более сиплым, чем у Рэда, и – возможно, поэтому – общительностью она не отличалась. Впрочем, идущие впереди другие адапты тоже не разговаривали. Кирилл не слышал ничего, кроме странных звуков леса и тихого поскрипывания телеги. Когда его принялись трясти за рукав, понял, что ухитрился задремать.

– На, – сказала Олеся. – Обед. – И сунула в руки миску с ложкой.

Прибор ночного видения, пока хозяин спал, болезненно впечатался в скулы. Кирилл, поморщившись, ослабил крепление.

– Где мы находимся?

– Железку перешли, – непонятно буркнула Олеся. – Держи посуду.

Кирилл взял в руки «посуду» – металлическую миску, – и адаптка прицельно, не разлив ни капли, плеснула туда что-то из фляги с широким горлышком.

«Что-то» оказалось горячим – мгновенно нагревшаяся миска обожгла руки. Кирилл вскрикнул и выронил коварную посудину.

– Ты чего орешь?

– Горячо…

– Так поставить надо было! Поднимай давай. У нищих прислуги нету.

Кирилл поспешно перекинул ноги через борт телеги.

Неловко спрыгнул на землю, ухитрившись наступить прямо в миску. Поскользнулся и упал, а через секунду ослеп – ПНВ соскочил с головы и улетел неведомо куда. Звук, который раздался сразу после этого, ему страшно не понравился.

– Вот же кляча, – недоуменно прокомментировала Олеся. – На. – И, присев на корточки, извлекла из-под телеги потерю.

– Спасибо. – Кирилл надел прибор. – Ой…

Мерзкий звук не почудился. Линз в окулярах больше не было.

– Выпал птенчик из гнезда, – радостно объявил чей-то незнакомый, внезапно оказавшийся рядом, голос, – все, теперь ему – п… зда!

Должно быть, последнее слово означало что-то смешное. Вокруг сдержанно захихикали.

Когда спутники успели окружить Кирилла – бог их знает. Не сказать, чтобы темнота вокруг была совсем кромешной, очертания фигур Кирилл различал, но вот передвигаться адапты умели совершенно бесшумно. Приблизились неслышно, словно призраки. Да и ориентировались ночью, в отличие от бункерного сверстника, превосходно – адаптированному зрению не нужны были никакие устройства.

– Цыц, – это раздался голос Рэда. – Что стряслось?

– У меня сломался прибор ночного видения, – признался Кирилл, – линзы выскочили.

– Где выскочили? Здесь?

– Ну да, прибор на дорогу упал.

– Так и хрен ли ты разлегся? Ищи давай! Народ, разойдись.

Адапты расступились. Кирилл сел на корточки – плохо понимая, что и как можно в этой темноте искать, но на всякий случай заглянул под телегу.

Одну из потерянных линз Олеся нашла – подобрала с земли и показала Кириллу россыпь стеклянного крошева на ладони. Вторую ни она, ни Рэд так и не обнаружили.

– Совсем затоптали, видать, – прокомментировал Рэд. – Надо было сразу… Запасные-то есть?

– Что?

– Ну, линзы.

– У меня?

– Нет, блин! У меня.

Кирилл обвел взглядом еле различимые в темноте фигуре адаптов – ПНВ ни на ком не увидел – и почувствовал, что холодеет.

– А что… У вас тоже нет?

Из темноты насмешливо фыркнули.

– Да до фига! Как у рыбок – зонтиков. Все, что ли, Сталкер – назад шагаем? План по спасению мира обломался в пункте «ноль»?

– Цыц, – повторил Рэд. – А ты без этой шняги – никак?

– Н-ну… Я попробую…

Рэд вздохнул.

– Красавец. И надо было расколотить? Где ж вас берут-то, таких косоруких? – Кирилл еще при первой встрече понял, что командир адаптов к нему, мягко говоря, не расположен.

С Рэдом они оказались почти одного роста – хотя в целом габариты отличались на порядок. На небольшом расстоянии разглядеть лицо адапта было можно. Но выражение на этом лице отражалось такое, что лучше бы «косорукий» Кирилл его не разглядывал.

– Ты чего бормочешь? – раздалось над ухом примерно через час.

После короткого обеда – за пятнадцать минут все, кроме Кирилла, съели густую, странного вида похлебку, сжевали хлеб и выпили чай – его подсадили назад в телегу, и тем же порядком двинулись дальше. Поесть Кирилл толком не успел, варево оказалось слишком горячим. Он кое-как проглотил хлеб, а в руке держал кружку с чаем – тоже горячим, но на сей раз догадался обернуть ладонь рукавом.

Предосторожность, впрочем, не спасла – лошади тронулись, и жидкость расплескалась.

Хотелось пить, мокрый рукав неприятно холодил руку, и было обидно, что остался без обеда. Но Кирилл твердо решил держаться. Чтобы отвлечься, принялся шепотом читать стихи – любовь к простым четким рифмам перенял у Сергея Евгеньевича.

Вопрос «Чего бормочешь?» ему задал Рэд.

– Стихи, – удивился Кирилл.

– Вот же мозговед! Тебе что, даже в поход уроки задали?

Кирилл улыбнулся. Слово «уроки» позабавило.

– Уроков мне давно не задают. Если хочешь знать, Сергей Евгеньевич с Любовью Ленидовной считают, что меня и учить-то дальше нечему. Просто нравятся стихи, вот и читаю.

Неизвестный Кириллу парень, идущий с другой стороны телеги, присвистнул.

– Ух, свезло тебе, Сталкер! Такого умника везешь. Ты от него далеко-то не отходи. Глядишь, тоже ума наберешься, окуляры выдадут.

Предположение было встречено насмешливым хмыканьем других адаптов. Кирилл почувствовал, что краснеет.

– Выдадут сейчас тебе, – пообещал парню Рэд.

Но Кирилл отчего-то подумал, что сделал это вовсе не из желания заступиться.

Когда глаза начали, наконец, ясно различать контуры телеги, Рэд сунул Кириллу в руки странное полотнище.

– На, завернись. А то сгоришь.

Полотнище красиво посверкивало в темноте.

– Но ведь еще даже не рассвет… – Кирилл расстроился. Только-только собрался вокруг оглядеться.

– Рассветет – поздно будет. Заворачивайся! Да смотри мне, как следует, а то сам заверну.

– А вы?

– Нам такое солнце не страшно.

После того, как телега остановилась, Кириллу голосом Рэда было велено «не рыпаться». Беспомощный груз взвалили, судя по всему, на плечо, куда-то отнесли и сбросили на твердое – Кирилл болезненно охнул.

– Можешь разматываться, – разрешил Рэд. – Рюкзак – у входа. Фонарь-то хоть есть?

– Конечно, – обиделся Кирилл, – я хорошо экипирован.

Рэд на это саркастически хмыкнул и больше ничего не сказал.

Кирилл неуклюже выбрался из кокона. Нащупал в рюкзаке фонарь и спички. Поджег фитиль и сначала даже зажмурился – таким ярким показался свет.

Он находился в полукруглом матерчатом домике около двух метров в длину и полутора – в ширину. Встать в полный рост здесь не смог бы, на коленях и то уперся головой в потолок.

Состав для пропитки палаток, то самое вещество, из-за которого ткань так волшебно серебрилась, изобрел Вадим Александрович. Состав отражал солнечные лучи, не позволяя им проникать внутрь, хорошо отталкивал воду, но пропускал воздух, благодаря чему в домике можно было дышать.

Тем же составом в Бункере покрывали защитные комбинезоны, которые позволяли в течение недолгого времени – час-полтора – находиться на открытом солнце. Дольше не получалось, потому что выделяемый телом пот нарушал защитные свойства. Ученые трудились над усовершенствованием не первый год, но далеко пока не продвинулись.

Кирилл сообразил, что спать сегодня будет здесь. И, если бы Рэд не ушел, смог бы убедиться, что спутник действительно хорошо подготовлен: в рюкзаке находились и свернутый надувной коврик, чтобы положить на пол, и спальный мешок, чтобы в него залезть.