– Между кем угодно, – ответил Айвор. – Всего десять лет назад Германия казалась выбывшей из числа мировых игроков. А кто еще полвека назад мог ожидать, что туда войдет Япония? Сто лет назад США казались мировой провинцией. А вы, русские, простите, непредсказуемы вообще. Если мы строим цивилизацию, а не Дикий Запад, то противно природе ходить обвешавшись оружием – оно должно быть лишь у полисмена. И согласитесь, что любой стране выгоднее не наращивать военную мощь, а встроиться в международную систему общей безопасности. Когда на нарушителя сначала налагаются санкции, затем следует «полицейская» кампания по принуждению агрессора к миру, и наконец, в международном суде разбирается спорный вопрос.
– А судьи кто? – спросил я. – Как вы представляете эту новую Лигу Наций? Кто будет в ней командовать? Если всеобщей демократией, по голосу от каждой страны, включая самые малые – то выйдет забалтывание любого вопроса, как вы заметили по Испании. Если же править будут немногие – выйдет тирания, молчу уже про интриги какого-то двора, где там будет размещаться штаб-квартира вашего Всемирного правительства.
– Возможно, – задумчиво произнес Айвор, – но согласитесь, что даже некоторая несправедливость, если такая и будет, это меньшее зло по сравнению с мировой войной.
– А это уже не мне решать, – отвечаю, изображая недалекого служаку, – а политикам. А я человек военный – получив приказ, исполню, как же иначе?
Третьим представителем союзников на борту был американский офицер связи Жильбер. Это странно, французская фамилия у американца – и полковничьи орлы на погонах, отчего не моряк? Впрочем, и кадровым сухопутным «полканом» он не был, уж строевика любой армии со штатским не спутаешь никак. Еще один шпион? Впрочем, в беседу американец не вмешивался, лишь сидел и слушал, – а взгляд-то у него очень внимательный! Если штатский – значит, не военная разведка, а УСС, предтеча ЦРУ?
Копенгаген впечатлял – прежде всего своей мирной жизнью, тут словно ничего не изменилось за войну. Интересно, и затемнения не было, или уже успели снять? Но нас интересовали не достопримечательности вроде воспетой Андерсеном Круглой башни или бронзовой Русалочки на камне у входа в бухту, а стоящие в порту крейсера кригсмарине, на которых, насколько можно было видеть, несли службу согласно уставу. Также в боеготовом положении находился дивизион траления – но относительно него была договоренность. Немцы сами расчищали море от выставленных ими же мин.
– Да вы не беспокойтесь, эти немцы смирные! – сказал Йен Монтегю. – Видели бы вы датский десант в Копенгаген, зеркальное отражение 9 апреля 1940 года.[8] Как джерри тогда высаживались прямо у Цитадели, где был главный штаб датской армии – на виду у форта Миддельгрун с двенадцатидюймовой батареей и стоящего рядом «Нильса Юэля», не сделавших ни единого выстрела – так и сейчас, разница была лишь, что в Цитадели сидел герр Ханнекен со своим штабом. И немецкие корабли и батареи тоже не стреляли. Так что датчане расплатились с гансами за тот эпизод сполна и той же монетой!
Еще одной целью нашей миссии в Данию, кроме флотских дел, было согласие британского командования выдать СССР пленных бандеровцев из упомянутого «полицейского» полка СС – подобно тому, как в той истории англичане выдали нам Шкуро и Краснова. О политической изнанке этого дела, отчего это союзники оказались столь любезны, я могу лишь догадываться – знаю, что как раз в это время шли переговоры по Испании. А еще британцам надо было наладить отношения со Святым престолом, испорченные после февральских событий в Риме – и папа по просьбе Сталина распустил Украинскую Унию. В итоге, упашники оказались разменной монетой – и пока в Лондоне не поменяли мнение, надо было воспользоваться этой уступкой.
Лагерь пленных находился на острове Сальтхольм. Когда-то тут был чумной карантин, а в девятнадцатом веке построен береговой форт – с устарелыми, но грозными на вид пушками, он сохранился и сейчас, там был датский гарнизон и рота англичан, охранявших лагерь. Швеция была рядом, в четырех милях через пролив Эресунн, – но довольно быстрое течение и холодная вода делали невозможным бегство вплавь, а лодки все были лишь в форте, под контролем, никакого гражданского населения, никаких деревень на острове не было. В моей истории, уже в наше время, тут хотели построить новый аэропорт и мост в Швецию, но затем, чтобы не навредить уникальной фауне острова, переправу соорудили южнее (уже в девяностых, экология тогда была в фаворе), а от аэропорта отказались. Остров был крупнейшим в Европе заповедником диких птиц – гусей, лебедей, уток (промышленное значение – добыча и сбор гагачьего пуха для одежды полярников, летчиков, моряков). Птичек, вынужденных сейчас, в разгар выведения потомства, соседствовать с бандеровцами, было жалко.
Мы увидели пустырь, огороженный проволокой. Не было ни бараков, ни палаток, ни даже тентов от дождя и солнца – а лишь подобие очень мелких нор, вырытых буквально голыми руками. Недавно прошел дождь, и эти углубления были залиты водой, вся территория за колючкой превратилась в болото. Пленные, одетые в грязные лохмотья, сидели и лежали на голой земле, иногда прямо в лужах, как свиньи. Впрочем, формально они числились даже не военнопленными, а «разоруженными силами неприятеля», специально придуманным особым классом заключенных, на который не распространялась Женевская Конвенция, их даже можно было не кормить[9].
– Скоты, – сказал британский капитан, комендант лагеря, лично нас сопровождавший, – видели бы вы, что происходит, когда мы вываливаем за ворота очистки и объедки с кухни – так и жрут прямо с земли. Зато от жажды страдать не будут: в лужах воды достаточно. Ну, а кто сдохнет, они сами же и закапывают прямо на месте, чтобы не распространял заразу. По мне, все бы вымерли, мир ничего не потеряет. Это хорошо, что вы их всех забираете – парни устали уже вдыхать эту вонь.
Комендант был чисто выбрит, от него пахло одеколоном, но все равно он брезгливо морщил нос. Попробуйте собрать вместе несколько тысяч бомжей – запах будет валить с ног метров за сто. Этих существ за колючкой было, как сказал англичанин, четыре тысячи двести пять, когда их туда загнали, как раз в День Победы, полторы недели назад. Теперь их пересчитают лишь завтра, на выходе из ворот. Разность даст число умерших, закопанных там – а после вырастет трава, и датчане пригонят коров (остров издавна служил пастбищем для скота жителей соседнего острова Амагер). Ну, а я совершенно не правозащитник, чтобы ужасаться судьбе «несчастных узников» – как раз для таких в УК (уже в измененной нами реальности) совсем недавно была введена статья для граждан СССР, с оружием воевавших против нас в составе вражеской армии или иных военизированных формирований (как полицаи, на временно оккупированной территории), «сталинский четвертной», двадцать пять лет без права амнистии. Освобождались лишь те, кто состояли в рядах партизан и подполья, «или иным способом доказали свою верность советской власти». Так что мне совершенно не жаль было этих бывших людей, которые сами сделали выбор предать Родину в такой войне.
– Их надо покормить и напоить, – говорю коменданту, – а то половина перемрет по пути. А это уже собственность СССР, рабочая сила.
– В этот ваш Гулаг? – спросил Йен Монтегю. – Убирать снег в Сибири? Лично я бы на их месте предпочел расстрел, но вы вправе поступить с этими ниггерами, как считаете нужным. Капитан, распорядитесь!
Комендант отдал команду подбежавшему сержанту, и через минуту у ворот началось движение. Первым делом к двум часовым прибавился еще десяток британских солдат, все со «стэнами» наготове. Затем открыли ворота и внутрь втащили, оставили у входа две железные бочки с водой, несколько мешков сухарей и большую кучу отбросов с кухни (все вывалили прямо наземь). Как только солдаты закрыли ворота, собралась толпа. Зрелище было неприглядным, то и дело вспыхивали драки за глоток и за кусок.