Правильно, это самое срочное дело сейчас. На той же «Ленинской кузнице» уже перешли на режим мирного времени, восьмичасовой рабочий день. Ночная смена тоже есть – но днем народу работает побольше. И порядок уже отработан войной – надеюсь, не забыли еще? По сути это как объявление военного положения, раз дошло до истребительных батальонов – райком дает команду, дирекция завода говорит «есть», сейчас уже не до перевыполнения плана, заводской партком организует оповещение людей (и запись добровольцев, а при их нехватке – мобилизацию), собранные люди получают инструктаж, куда выдвигаться и каким порядком: пешком, или машины найдут. Оружейка на крупных заводах, как «Ленинская кузница», должна быть своя – а если ее нет, люди спешат к военкоматам или отделениям милиции, где по уже поданным спискам и под личную роспись получают оружие. Эта система была еще в сорок первом, на случай борьбы с немецкими диверсантами или десантом, и никто ее еще не отменил. Списки бойцов истребительного батальона по распорядку должны быть на каждом предприятии, и копии в ближайшем военкомате, уже готовые. А если по разгильдяйству упустили – придется кому-то побегать и поскрипеть пером. Хуже с оружием – но повторяю, на «Кузнице» или «Арсенале» что-то должно быть запасено именно на такой случай, положено! Пусть даже будет одна винтовка на двоих, с четырьмя обоймами на ствол – этого хватит, чтобы отбиться от мелких групп бандер или продержаться, пока не подойдет помощь! Прикрыть «Ленинскую кузницу» и, пожалуй, район Подола – там дома и семьи у многих с завода, так что рабочие будут насмерть стоять.
– …есть дополнения, возражения? – спрашивает Кириченко.
– Есть, – говорит Юрка, – во-первых, рабочие отряды – это хорошо, и я надеюсь, там и бывшие фронтовики есть. Но все же не помешает дать им в командиры настоящих офицеров. Не изымать из частей гарнизона – а хотя бы тех, кто в Киеве по личным делам, через военкоматы их можно найти. Во-вторых, а что ж вы флот упустили? Днепр же! А на той же «Кузнице», я знаю, тыловая рембаза Днепровской флотилии. Но даже если у них ничего спецпостройки нет, так помните, как в Гражданскую было: на любой пароход, баржу, буксир ставили защиту из котельного железа и мешков с песком, пару пушек на палубу, в нашем случае и пулеметы сойдут, хотя хорошо бы, чтоб ДШК – получим действительно силу, способную и прикрыть Левобережье, и пресечь маневр врага на тот берег, и поддержать наших у мостов, и перебрасывать войска. И противопоставить ей бандеры ни черта не смогут!
– Принято, – подтверждает Кириченко, – включить в указания парткому.
– И еще важно, – говорю я, – организация – это хорошо, но людям и разъяснить надо, не винтики. Сказать, что недобитые фашисты из УПА – надеюсь, здесь хорошо знают, кто это такие – задумали устроить провокацию, контрреволюционный мятеж против советской власти под петлюровским лозунгом «ридной самостийной». А попросту – убивать русских и коммунистов. Также возможны беспорядки уголовного элемента, погромы и грабежи. Так что оповестите угро – и чтобы все были готовы и вооружены, их же в первую очередь убивать будут! Вообще дать милиции подробный инструктаж – даже не по телефону, а фельдкурьером с пакетом. И я пленных видела на работах – завтра их не выпускать, разбегутся, еще этого нам не хватает! Милиции перейти на усиленный режим несения службы, выставить вооруженные посты у радиостанции, телефонной станции – список уточните! Вооруженные – значит, с автоматами, а не одними ТТ. И прикажите особо собрать бригадмильцев[45], с ними я инструктаж проведу сама.
– Все записали? – спрашивает Кириченко у секретаря. – Ответственных назначили? Тогда пока на этом закончим.
Скрип отодвигаемых стульев. Всем все ясно – приступить к исполнению!
– Да, товарищ Кириченко, а что же вы упустили: вывести семьи ответственных работников и активистов в безопасное место? – вдруг вспоминаю я.
Хотя да, знать бы, где оно, это безопасное место.
– Успеется, – машет рукой первый секретарь, – а если дать указания сейчас, так все бросятся первым делом своих вывозить, когда надо делом… Сначала работа – а прочее потом!
Не могу вспомнить, есть ли у него семья? Жена вроде есть – видела ее вчера на обеде. А квартиры, закрепленные за партноменклатурой, тут неподалеку, на Институтской, в новых кварталах, построенных перед самой войной.
– По-вашему, лучше, если они будут делом заниматься, думая, что их близких сейчас убьют? – спрашиваю я. – У бандеровцев точно есть и списки, и адреса! Сегодня же выделите транспорт и доставьте людей… да хоть сюда. Тут охрана, так просто не взять.
– По мне, так горком лучше, – вмешивается Юрка, – на Владимирской горке, как крепость, оборонять гораздо удобнее, и вокруг все простреливается, я уже смотрел. И Днепр рядом, и до Подола, за которым «Кузница», рукой подать. Я бы там взялся с ротой против пары батальонов держаться, если только они без гаубиц на прямой наводке – со стрелковкой там нечего и думать штурмовать. А вот здесь я не уверен – застройка вокруг, могут вблизи накопиться и рывком на первый этаж, а дальше внутри просто мясом задавят.
– Товарищ Ольховская, вы тоже так считаете? – спрашивает Кириченко. – Не сочтут ли за трусость, если ЦК покинет свой пост?
– Да, считаю! – решительно отвечаю я. – Долг наш – принести Родине успех, а не бравировать под пулями, глупо погибнув. У товарища Смоленцева боевой опыт куда больше моего, я полностью ему доверяю. Сегодня же проработайте вопрос эвакуации и размещения в горкоме семей партийных товарищей. И возможного временного переезда ЦК туда.
Хотя какое ЦК – наверное, имеет смысл говорить уже об объединенном Чрезвычайном штабе? Чтобы не тратить время на согласование между ЦК, обкомом, милицией, прокуратурой, а также совнаркомом и горисполкомом. Все упирается лишь в одно – позицию военных и ГБ. Уверена, что в Москве не согласятся оставить на округе генерала Герасименко, замаравшего себя подозрением в сотрудничестве с врагом. И что войска уже идут – ведь Пантелеймон Кондратьевич мне поверил, раз сам товарищ Сталин был на проводе?
– Прорвемся! – сказал Смоленцев. – Не дрейфь, хуже бывало. Вот только, Ань, отныне Лючия будет при тебе персональным телохранителем. Галчонок, это приказ – будь в эти дни для товарища Лазаревой как тень, ходи с ней всюду, даже, пардон, в туалетную комнату. Не смейся, там вполне может кто-то ждать! И при враждебных действиях стреляй немедленно, у тебя это очень хорошо получается. А ты, Аня, помни о «дожде» – не стой неподвижно на открытом месте или у окна. Работать по движущейся или внезапно появляющейся цели – это для снайпера куда труднее. Я через Борисполь тоже с Пономаренко связывался – просил, если можно, ребят из нашей команды ловцов фюрера прислать. Подрывники-саперы тут вряд ли потребуются, хотя как знать – а вот пару Пилютин с Булыгиным я хотел бы иметь рядом.
– Спасибо, Юр, – говорю, – не знаю, как бы я без тебя и твоих справилась. А ты что, ехать куда-то собрался?
– Да в «Националь» смотаюсь, и назад, – машет он рукой, – там Финн на хозяйстве остался, и имущество наше в номере, которому в чужие руки лучше не попадать. Вот натащили же с запасом взрывающегося, стреляющего и прочего, как на автономный выход к немцам в тыл! А думаю, что в гостинице сейчас опасно будет, если начнется.
– Юрка, тогда будь другом, у меня из номера мои вещи возьми – а то у меня сейчас лишь то, что на мне! Сумку мою – ну, ты видел. И из шкафа, и что на кровати лежит. Может, лучше мне с тобой съездить, если быстро?
– Да ладно, – Смоленцев машет рукой, – ты лучше на улице не светись, мало ли что. Указание понял – сгребу все, что не гостиничный инвентарь. Да, если что, имей в виду – могу тебе и армейское выделить, полный комплект, с запасом брали. Если бой начнется – тебе будет удобнее, чем в этом платье. Хотя твое оружие сейчас – это не ствол, а слово и партбилет. Я умоляю тебя, Ань, ты на линию огня не лезь, ну только если совсем не прижмет. Не хватало еще тебе как Альенде в Ла Монеде.
