– Хотела бы остаться, – говорю, – еще месяца два в нормальной форме буду, после придется отпуск взять, но лишь на время! А там видно будет – какой фронт окажется главным.

Вижу, переглянулись Пантелеймон Кондратьевич с дядей Сашей. А вот интересно, что за интерес тут, на Севмаше, у товарища Пономаренко? Он ведь теперь член Политбюро, курирует идеологию и пропаганду, а кроме того, остается главой советских партизан – которых сейчас переименовали в войска осназ НКВД (не путать с армейским осназом), вычищают лесную мразь в Прибалтике, Украине, Польше, Югославии. И война эта едва ли не столь же трудна, как совсем недавно против немецких оккупантов – но куда менее почетна и известна.

– Это хорошо! – сказал Пантелеймон Кондратьевич. – Поскольку есть у меня к вам особое поручение. Всего лишь съездить в одно место, посмотреть, запомнить и доложить. Ваше непосредственное начальство не возражает, Александр Михайлович? – Тут дядя Саша кивнул. – Возьмите.

Он протянул мне новенькое удостоверение. Мое имя, фотография, все печати – подтверждающие, что предъявитель сего, Лазарева Анна Петровна, является инструктором ЦК ВКП(б) и помощником завотдела по идеологии, секретаря ЦК и члена Политбюро Пономаренко П.К.

– А с комсомольского учета, Аня, вам придется сняться. Поскольку теперь вам положено быть членом ВКП(б) – в кандидатский стаж зачтено полтора года руководства прикрытием в «Рассвете», рекомендации я написал и товарищ Кириллов. Так что – вручаю.

Партбилет. И напоследок – удостоверение капитана госбезопасности, последнего образца, уже не ГУ ГБ НКВД, а отдельного наркомата, НКГБ – знаю, что такие пока лишь в центральном аппарате выдаются, а на местах, взамен старого, только как знак особого доверия. И мне уже следующее звание присвоили, за какие заслуги? Равное, по уставу, армейскому подполковнику[34].

– В интересах дела. Поскольку вам надлежит ни во что не вмешиваться, даже если то, что вы увидите, покажется вам совершенно недопустимым. Лишь все увидеть, запомнить и написать доклад. Который после ляжет на стол… А может быть, и нет.

Мы встретились взглядом, и я поняла, что Пантелеймон Кондратьевич чем-то очень озабочен и даже напуган. Да что же это творится такое, в мирное уже время, после Победы? И отчего именно я – у товарища Пономаренко должен быть целый штат помощников, порученцев, агентов на местах, чтобы предоставить члену Политбюро всю необходимую информацию, по первому его запросу. И что за место, куда мне предстоит… явно не зарубежье, если «не вмешивайтесь», это странно выглядело бы на чужой территории?

– Всего лишь город Киев, – сказал Пантелеймон Кондратьевич, – и официальное поручение у вас будет… а впрочем, легенду вам мы еще продумаем, чтобы вы сумели увидеть всё. Всё, что должен был бы увидеть я сам – но мне туда нельзя! Для всех там я категорически не могу вырваться из Москвы, даже на один день. Но все должны быть уверены, что могут сообщить вам все, что хотели бы передать мне!

Еще страннее и сложнее. Я не отказываюсь – но должна знать все, необходимое для выполнения задания. Поскольку вид у товарища Пономаренко был такой, словно он приказывает мне прыгнуть с парашютом в тыл врага!

– Перестройка, твою мать! – вдруг рявкнул Пантелеймон Кондратьевич, стукнув по столу кулаком, как после выпитого натощак стакана. – Не в восемьдесят каком-то, а сейчас. Согнули мы историю через колено, …! Вот только куда? Слова правильные – возврат к ленинским нормам, демократический централизм, гласность, коллегиальность, национальное самоопределение! И не враги – нашлись в партии отдельные товарищи… а может, и не отдельные… Что в Кремле, это тебе знать не надо – довольно лишь, что, по замыслу, начаться должно на местах! Национальная реформа, о которой товарищ Сталин еще в прошлом году объявил – а сейчас вот аукается! Казахстан, Белоруссия – там вроде под контролем, хотя будем еще разбираться. Даже Прибалтика – не страшно. Но вот на Украине… Те, кого я по двадцатым знал еще по комсомольской работе, по службе в РККА – и во враги? Ты понимаешь, отчего мне нельзя туда – я ведь после не только перед товарищем Сталиным не отмоюсь, а и впрямь поколебаться могу! Ну, а с тебя не только спрос малый, выслушать и передать – но и официально будет, вот товарищ Кириллов в свидетели, что ты задание госбезопасности выполняла, вывести этих… на чистую воду, разоблачить, тебе-то они никто, ты с ними из одного котла не хлебала! Но главное, вот ты многого набралась уже из той истории, мыслишь и смотришь уже наполовину, как человек оттуда. Значит, увидеть и понять сможешь то, что другой посланец пропустит. Мне же понять надо, кто ссучился, а кто просто по дури. Но боже тебя упаси спорить, переубеждать – лишь улыбайся и запоминай, а разговаривать после уже я сам буду, с каждым по отдельности и на своей территории!

И товарищ Пономаренко налил себе из графина, стоящего на столе, и выпил залпом. По запаху я поняла, что там была не вода, а водка или спирт.

– Может быть еще сложнее и хуже, – вступил в разговор дядя Саша, – вот отчего именно на Украине больше всего бурлит? Бандеровцы, фашистские прихвостни, и в иной истории крови нам попортили немало, но сейчас есть сигналы, что кое-кто из товарищей в Киеве задумал собственный «брестский мир», то есть за счет уступки внешнему врагу укрепить свое положение. А насколько далеко у них зашло и кто в этой связке ведущий, а кто ведомый – неясно. И в массах очень нездоровые настроения – впрочем, Аня, материал я дам, для ознакомления, чтобы ты лучше представляла. И повторяю, тебе там геройствовать вовсе не надо – лишь вернуться и доложить! Поскольку Пантелеймон Кондратьевич прав – ты там увидишь то, на что человек не знающий, кто полностью из этого времени, внимания не обратит. А ты уже показала здесь и наблюдательность, и аналитические способности, так что я тебе с чистой совестью аттестацию на звание подписал, не разочаруй! Понимаю, что охота тебе с мужем подольше – но дело действительно очень серьезное. А впрочем, ты с товарищем Лазаревым в Москве встретишься – поскольку возвращаться тебе из Киева для отчета именно туда, ну а у Михаила Петровича свои дела будут, в Наркомате ВМФ, и если все пойдет нормально, недельный отпуск вам вместе я обещаю! Ну кого еще послать – ухорезы товарища Смоленцева лишь для простого дела отменны, «обнаружить, уничтожить», хоть Гитлера, хоть еще кого. Впрочем, хотя я непосредственной угрозы не предвижу, но береженого бог бережет – обеспечу, что команда охотников на фюрера, по возвращении из Италии домой, будет проездом в Киеве как раз в то самое время. И подстрахует – а то, боюсь, контр-адмирал Лазарев на дуэль меня вызовет, если с тобой что-нибудь случится! Срок на все – пять дней, максимум неделя. Вопросы есть?

Лазарев Михаил Петрович.

Москва, 20 июня 1944 г.

И сказал Петр Первый боярам: «Морским судам быть». Так родился, по легенде, регулярный флот российский, году в 1696-м.

И был тот процесс намного более волюнтаристским, чем то, чем занимаемся мы сейчас. Поскольку никакой информацией самодержец не владел и экспертной оценки провести не мог. Что, впрочем, в семнадцатом веке было неактуально – ну что представлял тогдашний флот: линейные корабли, фрегаты, корветы и мелочь, рангов не удостоенная – и на всю постройку доски, топоры и толпа народа.

А сформулировать кораблестроительную политику и военно-морскую доктрину СССР в послевоенные годы?

– Михаил Петрович, давайте по пунктам пройдемся еще раз. Чтобы у Самого вопросов не было.

Секретная комната в здании Наркомата ВМФ. Стол, кожаные кресла, диван – и ноут на столе. М-да, сказали бы в 2012 году, что буду когда-нибудь с самим Николаем Герасимовичем Кузнецовым не то что беседовать – спорить, свою правоту доказывая, не поверил бы! Еще в кабинете кроме легендарного главкома флота, бывшего на этом посту на протяжении всей войны, товарищи Головко и Зозуля (как единственные посвященные в нашу тайну из флотского руководства) – командующий СФ и его начштаба.