- Исть-эственно! И того, что я делю, тоже никто не сможет "родить обратно". Вообще-то бывает и другая работа, поспокойнее: косметика, профилактика, лакировочка... Но там и результаты не столь яркие.

- А если после тебя он пойдет к другому программатору, и попросит все вернуть...

- Тот поставит на мои связи свои блоки, а в обход моих блоков пробросит "сопли". И если продолжать в том же духе, то рано или поздно оно рухнет. Но у них и в обычной жизни происходит то же самое. Разве что медленнее. "В конце пути нас ждет RESET, как маленькая смерть..." Для того и существуют монтажники.

Василек задумчиво пустил струю дыма в низкое небо, похожее больше всего на накрывший город мутный колпак, выточенный вселенским ювелиром из цельного опала.

- Я вот подумал... Это ж безумной сложности система получается. Если она как-нибудь останется устойчивой... Так они могут черт знает чего достичь.

- Если... Не остается она устойчивой. Безумная сложность не может дать ничего, кроме безумия.

- Так ведь говорят, что гений и безумие...

- А ты не верь. Что-то я их гениальных не встречал. Хотя... - я щелчком отправил окурок в кучу мусора на краю площадки, - возможно, я для этого слишком примитивен.

- Ладно, - сказал Василек, - это твои заморочки. Давай об деле...

Он задумался, приводя мысли в порядок. Я вдруг подумал, что это похоже на загрузку новой программы. Настолько похоже, что, кажется, прислушайся, и услышишь характерный звук винчестера при свопинге. Я даже усмехнулся, но он не обратил внимания.

- Я сейчас работаю в Лум-Луме...

- Чума! - восхитился я. - Это ж крутое шоу! Я сам, правда, не интересуюсь... - Восхищаться успехами друзей необходимо, это я уже понимал. Но чтобы не дать понять, что мне это все, по большому счету, безразлично... На это меня еще не хватало. Я смутился и поспешил добавить восторга:

- Прямо в эфире?

- Да нет, в основном на площади. Ну и в павильоне тоже. Мы там тотализатор делали. Интересная система получилась...

- Ну и что там? - спросил я. Его надо было срочно остановить, пока не понесло рассказывать о своей кузнице.

- А, ну да. Канатный плясун один. Может, знаешь даже - Марч.

- Не, я же не слежу.

- Ну вот. Я как-то упомянул тебя. Одну твою историю пересказывал. У нас фуршет был, по поводу закрытия сета, нажрались все... Ну вот. Он потом меня ловит в курилке и начинает так расспрашивать. Ну, типа, просто так. Вообще-то я с ним не очень-то знаком. Так-то они ребята простые, хоть и звезды. Короче, проблемы у него какие-то. Он все про конфиденциальность интересовался. Я сказал, что сведу вас частным порядком и будет полная, окончательная и беспредельная конфиденциальность.

- Васик, я, конечно, ценю нашу дружбу, но конфиденциальность у меня естественное и необходимое условие чего бы то ни было. И, кстати, кроме частного порядка трудно что-то придумать.

- Дурило ватное! Частный порядок стоит совсем иначе. По частному. Ты хоть представляешь, сколько они зашибают?

- Догадываюсь.

- И главное. Если узнают, что с ним что-то не так, его тут же вышибут из плясунов. Меньше всего продюсерам хочется, чтобы кто-нибудь из плясунов грохнулся с троса во время игры.

- Разве? А публике бы понравилось.

- Да кто ж их спрашивает? Публику постоянно убеждают, что это опасно, напоминают, что плясуны работают без страховки... Но если кто-то вдруг действительно свернет шею - представь, что начнется! Налетят шакалы, и будут рвать шоу в клочья!

- Да, действительно. Ладно, какая разница. Давай своего плясуна. Как его? Марч?

* * *

Чирок, выпив свои семьдесят грамм, заглянул в ванную. Я как раз разжигал водогрейку.

- Берги звонили.

- Какие Берги?

- Ну, Берги, от которых ты шпалер приволок.

- Вира-майна! Ну и что им надо?

- Да не дергайся. Очень мило поговорили. Их парня собрали монтажники, но они боятся рецидива. Я назначил на завтра.

- Может, подстава какая?

- Да нет, не похоже. Милая такая старушка.

- Ну и ладненько. Завтра, так завтра.

* * *

Старички Берги и на этот раз встретили меня в прихожей, но теперь в доме было тихо и чистенько, как, наверное, и должно было быть. Они смотрели на меня с той же надеждой. Мне даже стало неловко. И они опять говорили наперебой:

- Техники все привели в порядок...

- Как вы и говорили...

- Мы не смогли оплатить полное восстановление. Он теперь не может ходить...

- Но работать может...

- Мы так боимся, что с ним опять случится беда!

- Мы боимся, что это от работы.

- Проверьте все, герр инженер!

Он сидел в инвалидном кресле в небольшом помещении, загроможденном множеством предметов. Молодое лицо, которое я раньше видел под отрешенной маской безумия, теперь было живым и слегка смущенным. У него были все основания злиться на меня, но он даже не обижался. То ли он действительно все понимал, то ли благоговел перед мистическим ореолом моей профессии.

- Извините, что я вас так неуклюже вырубил, - сказал я, - вы теперь ходить не можете.

- Что поделать, если бы вы меня не остановили, могло бы быть еще хуже. А на новые ноги заработаем. Была бы голова, хвост вырастет! - закончил он пословицей.

В комнате бросалось в глаза обилие рекламных плакатов, вымпелов, наклеек и прочего. У стекол покачивались воблеры, полки были заставлены сувенирами, и даже почему-то раскрытый зонтик был украшен логотипом какого-то турагентства. На стеллаже размещались восемь маленьких экранов, а на столе под ними стояла машинка, наподобие тех, на которых в старину лаборанты считали кровяные тельца.

Заметив, что я озираюсь, он сказал:

- Это у меня от работы. Мне часто дарят разную рекламную продукцию.

- А что у вас за работа?

- Мониторинг.

- Как это?

- Мониторинг рекламы. Рекламодатели хотят точно знать, когда показывают их ролики, и в каком количестве. Эфирщики дают свои цифры, но их ведь надо проверять. Вот. Все просто. Пошел ролик - нажимаю кнопку. Закончился нажимаю другую. Видите, я могу следить одновременно за восемью каналами. Правда, на восьми я уже ошибаюсь. А на пять-шесть мастерства хватает.

- Господи, чем только народ не живет, - невольно усмехнулся я, - Хочешь повстречать интересных людей - иди в программаторы. Но это ведь, действительно, требует изрядного нервного напряжения. Давно вы этим занимаетесь?

- Год. Нет, уже чуть больше. Сейчас, соображу... Год и четыре месяца.

- Ну что ж, - я распахнул футляр, - давайте посмотрим.

- Сейчас с ним все в порядке, - объяснял я старикам после сеанса, - но у него действительно очень напряженная работа. Лучше бы найти другую. Если же не получится, вызывайте меня хотя бы раз в полгода.

- Хорошо, герр инженер, - сказал Берг, расплачиваясь.

Я взял с них по минимуму.

* * *

Когда у меня появлялось немного свободных денег или много свободного времени, я звонил кому-нибудь из подружек. Обычно это оказывалась Мэри-Энн. Мы с ней встречались где-нибудь, и, перемежая кофе и сигареты, могли часами болтать на совершенно непредсказуемые темы. Иногда мне удавалось затащить ее и в постель, но это требовало настолько редкого стечения обстоятельств и таких изощренных усилий с моей стороны, что происходило довольно редко. Если мне требовался именно секс, то можно было вспомнить девушек, с которыми у меня были менее замысловатые отношения. Но все же сама возможность близости придавала нашим разговорам если не пикантность, то, я бы сказал, осмысленность.

На этот раз, после того, как мы обсудили поведение разлученных близнецов, глобальное потепление и особенности строения нервной системы осьминогов, Мэри-Энн заинтересовало, могу ли я с помощью своей лютни восстановить воспоминания из прошлой жизни.

- Понимаешь, - говорила она, - воспоминания о прошлых жизнях, они ведь присутствуют в подсознании. И они же вполне доступны. Но дело в том, что их невозможно отличить от каких-то там кусков из, например, фильмов, там, фантазий каких-то. А ты же видишь, к какому времени воспоминания относятся? Смотришь, сколько ему лет и вытаскиваешь более старые воспоминания.