Некоторое время спустя Дарси съехала от Джейн и сняла квартиру в Сохо - она ведь обещала когда-то Локи, - что располагалась на верхнем этаже и из окна которой открывался не очень-то живописный вид, зато был выход на крышу. Туда она и пробиралась, как только выдавалась свободная минутка, обзывая себя при этом «хипстернутой ванильной девицей». Отчасти это была правда – Дарси брала с собой кофе, книгу, айпод и думала о нём. Она поднимала глаза и видела небо – необъятное, многоликое, вечное, дарующее и отнимающее. В такие моменты Дарси хотелось верить в то, что где-то очень далеко Локи тоже смотрел в небо – другое, то, что она никогда не увидит, – и вспоминал о ней.

А она вспоминала о нём. О них. О времени, проведённом вместе, о пылких признаниях и обещаниях. Теперь каждое воспоминание ранило её, словно осколок разбившегося зеркала, но Дарси всё никак не оставляла попыток разглядеть в том, чего уже нельзя было починить, отражение прежней себя. Ей хотелось вновь стать той смешливой девочкой, что с любопытством взирала на мир и страстно желала его познать. Ей хотелось ворчать на Джейн, смеяться над приключениями сериальных героев, с неохотой работать над своей диссертацией и, как и прежде, ждать события, которое изменит её жизнь раз и навсегда. Только это уже произошло – жизнь Дарси изменилась. Сама Дарси стала другой. И делала то, чего нельзя было совершать ни в коем случае – продолжала жить прошлым, ежедневно устраивая себе особо изощрённую пытку и пуще прежнего глумясь над своими страданиями.

Она заставляла себя помнить. О том, как однажды поздно вечером направила электрошокер на жутковатого вида мужчину, которого они сбили по вине неугомонной Джейн. О том, что он рассказал им позже, приводя последнюю в неконтролируемый восторг, а Сэлвига – в смятение. О том, как он поселился по соседству и о том, как она почти сразу же влюбилась в него. О том, как он впервые поцеловал её в коридоре, ведущем на кухню и о том, как она просила его не останавливаться.

Дарси прижимала ладошку к груди, смаргивала слёзы, но продолжала издеваться над собой, кропотливо обрисовывая подробностями моменты в своей памяти, что внезапно заставали её врасплох. Однажды она застыла прямо посреди кухни с кружкой чая в руках, глядя на широкий подоконник, не заставленный горшками с цветами и не заваленный ненужным барахлом, будто бы увидев себя прежнюю несколькими месяцами ранее: болтающую ногой и читающую вслух «Младшую Эдду», чтобы позлить обедающего Локи. Он не реагировал, только дёргал уголками губ, пока дело не дошло до тех эпизодов, где упоминалось его имя. Тогда Локи поднялся со своего места так резко, что от неожиданности Дарси едва не соскользнула с подоконника. Она смотрела на него в ожидании, не в силах отвести взгляда от его красивого лица. Локи это чувствовал. Он настойчиво отобрал у неё книгу, коснувшись своими пальцами тыльной стороны её ладони, отложил увесистый том в сторону и расположился между её ног, заставляя Дарси опереться спиной о холодную гладь оконного стекла.

В настоящем Дарси могла лишь закрыть глаза, чтобы избавиться от этих образов. Она была готова поклясться, что до сих пор чувствовала его прикосновения.

Это никогда не закончится.

Когда Дарси вернулась в Нью-Йорк, они с Магнусом вновь сблизились. За время, проведённое в Англии, она окрепла и немного пришла в себя. Дарси окружила себя прежними заботами, вновь стала работать над статьями и рассылать резюме в различные организации.

Шло время. Жизнь стала налаживаться. Боль от утраты уже не так сильно стискивала её сердце. Она не забывала о Локи, вовсе нет. Где-то в глубине души она продолжала ждать его каждый день. Воображение ни одну сотню раз рисовало Дарси картины его возвращения – одна чудеснее другой. Но он не приходил, а жизнь тем временем продолжалась.

Когда она впервые поцеловала Магнуса, ей это понравилось. Он был с ней очень нежен и терпелив, и не принялся тут же втискивать их в рамки отношений. Между ними было кое-что большее, и они оба очень боялись всё испортить.

Постепенно к Дарси возвращалось её прежнее душевное равновесие, и однажды она проснулась утром, не ощутив привычного груза боли и страданий на душе. Дарси почувствовала, что впервые за долгое время она может вдохнуть полной грудью и встретить новый день с улыбкой. В тот самый миг она набралась смелости, чтобы признаться себе в том, что Локи уже не вернётся, и это не причинило ей прежних мук.

Дарси продолжала тосковать по единственному мужчине, которого она любила всем сердцем, и это сердце по-прежнему переполняла светлая грусть и печаль по тем волшебным моментам, что она пережила рядом с ним, и по тем, что никогда не случатся. Но и навечно хоронить себя под воспоминаниями она не собиралась. В конце концов, Дарси никогда не была одной из тех девиц, что упивались жалостью к себе и страданиями.

Она не хотела начинать новую жизнь со странных отношений, которые грозили окончательно испортить то немногое, что досталось ей от прежней Дарси. Откровенный разговор случился сам собой. Магнус оказался достаточно проницательным и искренним, чтобы взять на себя смелость озвучить то, что итак было ясно. Дарси испытала огромное облегчение оттого, что ей не пришлось делать это самой. Они расстались, если можно было назвать отношениями ту нелепую попытку превратить их крепкую дружбу в нечто другое. Благодаря простоте Магнуса и весёлому нраву самой Дарси, им удалось избежать неловкости и глупых ситуаций при дальнейшем тесном общении. Они сохранили свою дружбу и то, что у них это получилось, вдохновило Дарси на дальнейшие победы.

Она вернулась к работе над кандидатской диссертацией, вновь взяла часы в университете, завела себе стажёра по имени Йен и стала готовиться к своему первому благотворительному полумарафону в Херфорде, который они планировали пробежать с Магнусом в начале мая.

Джейн и Сэлвиг вернулись в Нью-Йорк. Им снова предложили работать на Фьюри, и Сэлвиг продолжил свои исследования пространственных аномалий на Земле. А Джейн переманил к себе сам Тони Старк, при первой же встрече заявивший, что в будущем желает представить миру костюм, который будет позволять людям посещать другие миры. Фостер подобное заявление лишь рассмешило, а приняла она приглашение лишь потому, что Старк обещал ей полную свободу действий и независимость от «Щ.И.Т.а» и в последующем обещание своё сдержал.

Дарси тоже стала частью «Старк Индастриз» и вновь ассистировала Фостер, попутно работая над собственным проектом. Так, спустя полгода корпорация запатентовала и анонсировала новый вид оружия нелетального действия электрического заряда на цель, ориентированного на широкие массы покупателей. Позже сама Пеппер Поттс в торжественной обстановке вручила Дарси патент, после чего она была переведена в отдел технических разработок, на базе которого в скором времени она завершила свою работу над диссертацией.

Накануне защиты Дарси достала из дальнего ящика стола свой старенький электрошокер и, крутя его в руках, не без улыбки вспомнила о том, как при помощи этой вещицы однажды бесстрашно уложила бога из Асгарда на лопатки. С этого эпизода и начались её увлекательные приключения. Это и привело Дарси к тому, что она имела сейчас и чем дорожила.

В том же ящике лежала и фотография, сделанная ей когда-то при помощи планшетника, и отпечатанная на хорошей, толстой фотобумаге. Там же лежало деформированное ювелиром кольцо с магическим камнем. И там же Дарси хранила своё сердце, навеки отданное мужчине из другого мира, который уже никогда не станет её.

***

Когда Локи закрывал глаза, его преследовало одно и то же видение: сверкающие осколки моста, словно в замедленной съёмке, танцующие свой замысловатый танец, прежде чем исчезнуть в чёрной бездне Космоса, и золотой Химинбьёрг – с жутким грохотом сначала накренившийся в сторону, а затем и вовсе сорвавшийся вниз.

Он часто приходил в себя: хватал ртом воздух, чувствуя, как кровь заливается за воротник и ощущая крепкую хватку брата, не позволяющего ему упасть следом; или же широко распахнув глаза, смотрел на слепящие взор золотые своды дворца небесного города прежде, чем опять потерять связь с реальностью. В такие минуты Локи казалось, что он, наконец, попал в Вальхаллу, но и это заставляло его тревожиться – как же он теперь узнает о том, что стало с Асгардом и Мидгардом?