– Я поняла, пап. Я разберусь с этим, обещаю.

– Повтори, пожалуйста, еще раз, – сказал он.

– Я сказала, что разберусь с бумагами, – повторила я, – слово скаута.

– Хорошо, просто это ставит меня в неловкое положение перед Эдом. Я-то думал, что ты уже разобралась. В бизнесе важно произвести хорошее первое впечатление.

– Я знаю, пап.

– Если бы ты знала, то мы бы сейчас об этом не говорили.

Ну вот, опять. Снова он принялся за свое. Я понятия не имела, чего он от меня ждал. Я даже не знала, знал ли он, в чем смысл этого разговора. Да, он пытался успеть все и сразу, я это понимала – с коммерческой точки зрения, – и ему хотелось, чтобы я сделала то, что обещала. Но он сам уговорил Эда Белмонта нанять меня, а теперь его не устраивает, что я не разобралась с бумагами раньше времени. Я была недостаточно заинтересованной и увлеченной, и это противоречило правилам бизнеса. Если я вошла в его мир, то должна играть по его правилам.

В то же время, казалось, он был счастлив, что я отправилась в Европу. Его взгляды были противоречивыми и сложными. Он, вероятно, не догадывался об этом.

– Папуль, я знаю свои обязательства и ожидания Эда Белмонта и его команды. Знаю. C’est pas tes oignons.

– Что?

– Это по-французски. Это значит, что это не твои проблемы.

Его снова кто-то отвлек. Видимо, его оскорбили мои слова.

– Это мои проблемы, Хезер! Что я всегда говорю? Не за свое дело не берись, а за своим делом не ленись. Иначе не бывает.

– Я знаю, пап, – сказала я, чувствуя, как моя шея краснеет, а кровь кипит. – Это не твои заботы. У меня с командой Эда полное взаимопонимание. Все будет хорошо.

– Просто позвони им, хорошо? И сообщи мне, когда все будет сделано.

– Я разберусь, пап.

– Не забывай, что Эд – такой же старый ворчун, как и я. Мы спим спокойнее, если знаем, что все под контролем.

– Пап, ты не старый ворчун. Ты древний ворчун.

Он засмеялся. Какими бы мрачными ни были грозовые тучи, мне, казалось, удалось их прогнать.

– Милая, мне пора бежать. Я рад, что у тебя все хорошо. Как дела у твоих подруг?

– Все хорошо. Мы отлично проводим время.

– Славно, славно. Молодость бывает лишь однажды, верно? Так ведь говорят? Ладно, милая, я…

Его голос прервали какие-то трансконтинентальные помехи. Я не стала перезванивать. А даже если бы перезвонила, он не поднял бы трубку. Только не на работе.

– Я потеряла все свое барахло! Все! Телефон, права, паспорт, что там еще! Я самый тупой и бестолковый американский турист за всю историю туристов! – сказала Эми, наконец придя в себя в кафетерии хостела.

Ее не было все утро, и наконец, одолжив телефон у прохожего, она позвонила и сказала нам не ехать на вокзал и оставаться там, где мы есть. Ничего толком не объяснив, она сказала лишь, что оказалась в нехорошей ситуации и что винить нужно лишь «ее, идиотку». Теперь же, сидя на маленькой кухне, она выглядела как дикарка – ее черные волосы торчали, словно шляпа британского гренадера, – и была достаточно зла, чтобы кого-нибудь убить.

– Наверное, я выронила все, когда положила пальто на диван на той вечеринке. У меня все лежало в той косметичке, с лягушками… Ну, вы знаете. Хотя кто знает? Может, она выпала, когда я подняла пальто, а может, и раньше… Настолько идиотская ситуация, у меня просто слов нет. Эми, офигенная и, мать твою, всемогущая Эми, которая пойдет куда угодно, сделает что угодно! И вот до чего это довело. Тупица, приехавшая из США.

– Косметичка была с тобой в джаз-клубе, в который нас повел Раф? – спросила я.

– Да, да, поверь мне, я думала об этом уже тысячу раз. Я даже ходила в квартиру, где снимала пальто, но там ничего не нашли. Хозяин квартиры был очень любезен. Он сказал, что свяжется со мной, если что-то узнает. Он заставил меня дать ему свой номер, а я взяла его.

– Думаешь, кто-нибудь мог украсть ее?

– Может быть, но вряд ли. Я просто потеряла эту хрень. Ну как можно быть такой невнимательной безголовой тупицей?

Констанция села рядом и взяла подругу за руку. Я никогда не видела Эми такой потрясенной и не могла обвинять ее. Во всей этой истории не было никакого смысла, по крайней мере на этой стадии, потому что она не умела рассказывать по порядку. Все мы были слишком пьяны прошлой ночью, чтобы ясно помнить детали. Хотя основные события понемногу всплывали в нашей памяти.

Самое главное – то, что у нее не было документов, денег, телефона, вообще ничего.

– Ну что, что, что мне делать?! – воскликнула она. – Я полная неумеха! Что за дура!

– Ну же, выше нос, Эми, – сказала я. – Всякое бывает. Это жизнь. Мы все уладим. Просто небольшое недоразумение.

Я не осмелилась посмотреть на Констанцию, потому что точно знала, что она пришла к тому же выводу, что и я. Эми просто облажалась. У нас не было времени, чтобы пройти все сложности процедуры получения нового паспорта, кредитных карточек и так далее. Именно это так злило Эми. Она тоже знала это.

– Все хорошо, милая, – сказала Констанция. – Это недоразумение. Хезер права.

– Нет, ничего подобного. Я даже с трудом вернулась сюда! Я вообще не могу перемещаться без паспорта. Всех моих кредиток тоже нет. Нужно их заблокировать и позвонить маме с папой. Они будут в шоке, это точно. Они предупреждали меня об этом.

– Все родители предупреждают о подобном, – сказала я.

– Да, но я вечно теряю барахло! Ненавижу себя. Даже во втором классе я теряла рукавички каждый день. Клянусь! Моя мама настолько устала от этого, что заставила меня носить носки брата на руках!

Мы не сдержались, ее слова рассмешили нас. Не сразу, но в конце концов Эми осознала всю абсурдность ситуации. Она закрыла лицо руками и рассмеялась. Это был истерический смех, но, по крайней мере, смех.

Эми взяла мой телефон, чтобы сделать не меньше тысячи звонков. Она позвонила родителям и рассказала о случившемся, снова расплакалась, успокоилась, все объяснила, а затем, кивая, записала целый список номеров. Мы звонили из кафе недалеко от вокзала. Оно называлось «Ван Гог». Мы сидели на улице, пили воду и кофе, закусывая крекерами с сыром. Мало-помалу Эми вспомнила все события предыдущей ночи, но общая картина не пролила свет на пропажу косметички. Ее уже нет. И то, как она пропала, не имело никакого значения.

После обеда мы раскошелились на комнату в отеле «Холландер». Эми сказала, что не перенесет хостел, и мы с Констанцией в складчину получили очаровательный номер с маленьким балконом и видом на канал. Это была крупная затрата, образовывающая дыру в бюджете, который мы так тщательно планировали весь весенний семестр, но это было необходимо. Как только мы вошли в комнату, Эми пошла в душ и не выходила так долго, что нам с Констанцией пришлось проверять, все ли в порядке. Каждый раз она заверяла, что все нормально, но мы не особо ей верили.

Ее родители звонили полдюжины раз, отчаянно пытаясь взять ситуацию в свои руки из Штатов. Они предложили ей поехать домой. И хотя сначала я согласилась, что это необходимо, – каждый раз, пытаясь придумать другое решение, я заходила в тупик, – но, когда день плавно перетек в вечер и Эми вышла в полотенце с как никогда напряженным лицом, я засомневалась. Хотя кредитки уже были заблокированы, заменить паспорт будет непросто. Для этого нужно время, все это знают, а у нас было всего две, может, три недели. Она потеряла всю наличку, около семисот долларов. Я смотрела, как Эми вместе с родителями взвешивает все за и против. Полнейшая неразбериха.

Мы собрались с Рафом и Джеком на ночное фондю и уселись вокруг маленького столика с котелком сыра в центре и сосисками с хлебом на тарелке. Это было забавное кафе под названием «Булл Стоун», насколько мы смогли перевести, нестандартное для туриста место. Раф знал о нем – казалось, Раф знал все на свете. Вся эта нелепость котелка с сыром и толкотни вокруг стола оказалась именно тем, в чем нуждалась Эми.