— И теперь ты в мечтах сменить квалификацию? — улыбнулась женщина. Робот универсал в роли няньки — забавно. Кир предстал перед ней совсем в другом свете, и взгляд женщины потеплел. — Извини, если что, — протянула руку. Тот глянул на ладонь женщины и, хмыкнув, хлопнул по ней:

— Да ладно. У меня характер тоже не сахар.

— Ну-у, в Центре ангелов и нет. Трудно им по «зеленке» шагать и крылья не запачкать.

И пошла вперед, но в сторону от избы.

Немного и под ногами захлюпало — болото началось. Россыпи клюквы по кочкам, старые коряги, молодые деревца, лужи смрадной воды, прикрытые тиной и ряской.

— Дальше хуже будет, — просканировал местность Кир и кивнул вправо. — Туда. Там мелко и тропа.

— К избушке, — смекнула Стася.

— Видно нам ее не обойти. Думаешь, порадует нас Бабка-Ежка оперативной информацией?

— Авось.

Делать нечего — пришлось идти по тропе. Какой-то несчастный километр они преодолевали час. Вязли в противной жиже, чавкали ботинками по воде, вспугивая комаров и лягушек. Стася, по уши в ряске и грязи, мокрая и замершая, замучилась отгонять насекомых и выливать воду из ботинок. К выходу на сушу она прокляла всю местную флору и фауну и точно поняла — они попали в рекламируемый всеми древними религиями ад, где делать им нечего. Чиж сюда никаким образом попасть не мог. Ему, по ее мнению, только рай причитался.

Сумерки опустились быстро, почти мгновенно стало темно, и, если бы не туманный светлячок в окне сруба, легко было бы заблудиться и сгинуть на болоте.

В кромешной тьме они пробрались к избе и стукнули наугад, то ли в бревно, то ли в дверь. Минуту ждали, вторую — ноль. Кир бухнул кулачищем вновь уже душевно и настойчиво, и тут же чуть не получил по лицу изъеденной мхом и временем покосившейся дверцей.

На пороге вместо предполагаемой старушки с метлой стоял богообразный старец в белой рубахе до пят.

— Господь вам в помощь, путники. Проходите, потрапезничайте чем Бог послал, — погудел довольно сильным зычным голосом. С прохода отошел, впуская в дом гостей.

Те втиснулись бочком, немного растерявшись от любезности и внешности хозяина.

В комнатке стоял запах ладана, плавились свечи, светилась лампадка перед иконостасом в углу. Из мебели широкая лавка да стол. Напротив входа очаг.

"Аскет старец" — отметила Стася, чинно присаживаясь за стол. Оценила глиняную миску с похлебкой и деревянную ложку, на Кира покосилась. Тот плечами пожал: нормально. Хоть и не Англия.

Н-да — с! — поджала губы женщина.

— Издалека ли путь держите? — спросил старик. Поставил перед ними одну миску на двоих, доверху похлебки налив. И свою ложку в нее булькнул. — Одна, уж не серчайте.

Кир глянул на Стасю:

— Ешь, я сыт.

"Не сомневаюсь".

Вубсы уникальны. Ни есть, ни пить им как роботам не надо, но случается — кушают, когда нравится вид пищи или нужно аппетит имитировать, чтобы не выделяться, или энергобаланс восстановить.

— Спасибо, — поблагодарила старика и принялась уплетать горошницу. Без масла, без соли варево, а вкусно.

— Как наречены-то? Чьего роду, племени? — присел рядом старец.

— Кир, род Вубса, — не моргнув глазом, выдал робот. — А это сестрица моя…

"Аленушка", — чуть не брякнула Стася, но вовремя ложку с горохом в рот сунула.

— … Станислава. А вас как звать, величать?

— Отец Андрей. Пустынник.

— В единении живете? Нарушили мы ваш покой.

— На то Господа воля. Знать, надобно было ему вас ко мне привесть. Ты спрашивай, Божий человек, по глазам вижу, томят вопросы сердце молодое.

— Товарищей мы своих ищем, потерялись. Не видели? На меня похожи.

— Нет, не видал. Давно ко мне Господь путников не приводил.

— Не тяжело вам в одиночестве-то? — спросила Стася.

— Так Богу надобно, знать, не мне роптать.

— А лиходей какой заглянет или приболеете, что делать будете?

— Без воли Господней и комар на нос не сядет. Что будет — на то воля его, а мне должно со смирением к посланным испытаниям относиться. Ты кушай, лебедица… А вот не сказывал бы брат твой, кто ты есть, и не догадался бы я. Почто ж так себя изуродовала? От кого можа скрываешься?

И этот туда же, — вздохнула Стася.

— Служба такая, — буркнула и в тарелку уткнуться поспешила.

— А-а. Вона как мир изменился, — протянул. И видно много бы что на эту тему сказал, но Стася уже спич Кира выслушала и повторения из уст старца не хотела, переключила его внимание с себя:

— Скажите, дедушка, не слышали ли вы о человеке по имени или прозвищу Чиж?

— Нет, — подумал, белесые брови сдвинув на переносице.

— Он невысокий, крепкий, плечи широкие. Волосы русые, глаза живые, яркие, такие, что взглянет, и слов не надо. Лицо волевое и в тоже время доброе, бесхитростное…

Стася, описывая Николая, увлеклась и не замечала, что старик с каждой ее фразой все дальше отодвигается, лицом мрачнеет.

Кир толкнул ее ногой под столом, и женщина смолкла, заметив, наконец, какую реакцию вызвал нарисованный образ. Старик не просто помрачнел — угрюмым, замкнутым стал, а взгляд — за топором того и гляди мужик кинется и начнет гостьюшек по темечку привечать.

Но тот буркнул:

— Не ведом такой, — и вылез из-за стола. На колени перед иконами встал и давай молиться, не обращая больше внимания на пришлых.

Остаться, подождать, переночевать?

— Н-да, пожалуй, пойдем, — потянул на выход Стасю Кир.

Старик даже не обернулся.

"Спаси, Господи, врагов наших"…

Только и услышала Русанова, выходя на улицу.

— Интересно, кого он в нарисованном портрете узнал? — спросила позже у Кира, пробираясь за ним по лесу. Темно, хоть глаза выколи, и спать от усталости хочется. Да недосуг, идти надо. За разговорами ночь коротать легче и не заснуть проще. К тому же очень Стасе хотелось, чтобы нашла она, наконец, двойника Чижа и неважно в каком мире. Тенью бы тогда его стала, как репейник прилипла и не отходила, берегла. Костьми бы легла, а вытащила.

Но надежды все меньше. Не тот Чиж. Иначе не перекосило бы так святого пустынника, не отвернуло.

— Не видел я твоего Чижа, сравнить не могу, но как описала — среднестатистический человек. На кого угодно думай, про кого угодно тоже самое говори. "Глаза живые, яркие" — тут любой цвет и разрез представляй. Невысокий, крепкий — полмиллиона таких. Надо было приметы давать только ему присущие. Шрам там на скуле. Родинка на щеке.

— Нет у него таких примет, — загрустила Стася. — Так и думала, не о нем отец Андрей подумал, о каком-то своем не очень хорошем знакомце.

— Да уж, глянул он так, что я подумал, пора нам ноги уносить.

— Вот-вот. А еще заметил? Старец на болоте в ските живет, по дороге в Ньюсвик.

Кир хохотнул неожиданно для себя и женщины. Из-под ног тут же прочь ринулась лягушка, кваканьем осуждая нарушивших ее покой, а комариная стая дружно отомстила за подругу.

Глава 3

К утру они вышли из леса на нормальную проселочную дорогу. Стасю штормило и похожа она была на самую жуткую страшилку. Да и Кир не лучше выглядел комарами изъеденный. Вместе они составляли настолько колоритную пару, что напрягаться, выведывая тайны не надо — глянуть, и клиент бы был готов раскрыть все секреты от сотворения мира.

Но никого не наблюдалось. Дорога была пустынна, а тишину рассвета нарушали лишь птичья трель и шорох травы под ботинками.

— Вымерли здесь что ли все? — озаботилась Стася.

— В таком густонаселенном районе мы долго твоего Чижа искать будем.

— И ребят.

— Да нет их здесь, здесь вообще никого и ничего нет. В эфире пустота. Ставлю единицу против миллиона, что в этой дыре даже о радио не слышали в самом его допотопном варианте. Какого рожна мы тут делаем?

— Пытаемся найти и уйти.

— Пока кроме комаров и неприятностей ничего не нашли. Ну, твари, а? — потрогал свою опухшую физиономию. — Тебе повезло, ничего выглядишь. В пятнах только.