Австрии, Ирландии, Италии и Финляндии. Но все эти страны – парламентские республики, в которых президент является представительской фигурой. А во Франции, стране с сильной президентской властью, на референдуме 2000 года президентский срок был сокращен с семи до пяти лет.

Правительство: единственное изменение статуса – введение обязанности раз в год отчитываться перед Госдумой.

Само по себе – разумно. Но в ситуации, когда это не влечет правовых последствий, а парламент не может влиять на состав правительства, превращается в формальную процедуру. Что мы уже дважды и наблюдали.

Госдума: срок полномочий увеличен с четырех до пяти лет (также – при отсутствии обоснований). Парламентские партии получили равный доступ к государственным СМИ. Введена возможность для «малых партий» (получивших от 5 до 7% на выборах) получать один или два депутатских мандата, обретая все права парламентской партии, включая освобождение от сбора подписей на выборах всех уровней, равный доступ к СМИ и участие в формировании избиркомов. Что касается непарламентских партий, то они получили право раз в год выступать на думском заседании.

Максимум все это – «полушаги» к демократии. Ключевым для обеспечения представительства было бы снижение 7-про-центного заградительного «барьера» (скажем, до европейских 3–4%), но президент в Послании-2008 высказался против этого. Кстати, 5–7% голосов избирателей – это от 24 до 32 мандатов

Госдуме. Таким образом, налицо нарушение принципа пропорциональности и определенная дискриминация избирателей «малых партий». Хотя для тех, кто пройдет в Думу по этому правилу, это все же лучше, чем ничего.

Совет Федерации: введена норма, по которой членом верхней палаты может стать лишь тот, кто был избран региональным или местным депутатом.

Как представляется, это мало что меняет в положении «сената», где заседают люди, нередко имеющие отдаленное отношение к «представляемым» регионам. При необходимости сделать «нужного человека» сенатором его легко изберут депутатом районного или сельского уровня, где господствует «административный ресурс».

Региональные парламенты: численность будет унифицирована – в зависимости от числа избирателей в регионе. Парламентские партии получают равный доступ к государственным СМИ. Действующие губернаторы будут отчитываться перед парламентами, а кандидатуры будущих губернаторов президенту будет представлять победившая на выборах партия. По «думскому» образцу один мандат будет гарантирован «малым партиям», набравшим более 5%, со всеми правами парламентской партии в будущем. Также по «думскому» образцу непарламентские партии раз в год получат трибуну для выступления.

Как и в случае с Госдумой, все это не более чем полушаги. Вместо снижения «барьера» – один «утешительный мандат» для «человека-фракции». Вместо профессионализации региональных парламентов – крайне растяжимые критерии численности. А вместо исключения президента из процедуры формирования региональной исполнительной власти («вертикаль» в федеративном государстве – нонсенс) – политический пинг-понг: выигравшая партия посылает президенту три кандидатуры, из которых он отбирает одну, для того чтобы эта же партия и утвердила его губернатором.

Избирательная система: главное – отменен избирательный залог. Практически отменено (за редкими исключениями) досрочное голосование и усилен контроль за открепительными удостоверениями. Партии, имеющие фракции в региональных парламентах (а не только «думские»), освобождены от сбора

подписей. Снижено число подписей, необходимых для регистрации на думских выборах (на ближайших выборах нужно будет не 200, а 150 тысяч, на следующих – 120).

Первое новшество можно расценить только отрицательно: возможность внесения залога для оппозиции часто оказывалась единственным способом регистрации в ситуации, когда любую «ненужную» партию можно «отсеять», объявив «бракованными» собранные подписи.

Отмена «досрочки» и ужесточения выдачи «открепиловок» – вещь полезная, но запоздавшая: давно разработаны более эффективные механизмы обеспечения «нужного» процента для партии власти. Зачем привозить на досрочное голосование ветеранов или заставлять бюджетников брать открепительные удостоверения, если можно переписать протоколы голосования?

Что касается снижения числа подписей, то дело не в их числе, а в драконовском механизме «проверки».

Честные выборы, как известно, включают четыре компонента: свободное создание партий, доступный механизм регистрации на выборах, равные условия предвыборной кампании и адекватное подведение итогов. Никаких изменений в этой области не произошло – о каком усилении политической конкуренции (декларируемом президентом) можно говорить? Скажем, снижено с 50 до 40 тысяч необходимое число членов партий, но по-прежнему Минюст может «зарубить» создание любой «ненужной» организации.

И, наконец, последнее предложение президента из нынешнего послания – выборы по партийным спискам в муниципалитетах – очень сомнительная идея.

Какие «партсписки» в сельских районах, где отродясь не слыхали ни о какой партии, кроме КПСС? Список «Единой России» организует администрация, а отделений остальных партий (тем более непарламентских) там никто и в глаза не видел. Вдобавок общественные объединения, не являющиеся партиями, лишены права выдвигать избирательные списки (кстати, несмотря на то, что президент в послании 2008 года призывал сохранить за ними это право). Результатом будет автоматическое получение единороссами половины мандатов. Неужели именно этого хочет президент?

 «Важнейший показатель качества жизни людей – это качество политической системы», – заявил Медведев. Исходя из

этого, рассчитывать на улучшение жизни было бы непозволительным оптимизмом.

Обжалованию не подлежит

Решение Хамовнического суда по делу Ходорковского и Лебедева ошарашило даже тех, кто не питал иллюзий относительно исхода процесса. «Дадут лет девять – чтобы не вышли до президентских выборов, и не мешали Путину вернуться в кресло, временно занятое Медведевым», – уверяли они.

Оказалось – тринадцать с половиной лет: так, чтобы вышли (если им, чего нельзя исключать, не организуют третье дело) только в 2017-м. Практически столько же, сколько требовали прокуроры (то, что сумели услышать из уст судьи Виктора Данилкина, дословно повторяет обвинительное заключение), цинично заявлявшие во время суда «как мы решили, так и будет».

При этом руководитель пресс-службы Мосгорсуда Анна Усачева сетует на «беспрецедентное давление на суд», но не думайте, что она имеет в виду растиражированное на всю страну заявление Путина о «доказанности» вины Ходорковского, сделанное за десять дней до приговора. Оказывается, на бедного судью давили… средства массовой информации (!). А министр иностранных дел Сергей Лавров храбро заявляет, что критические мнения из-за рубежа не влияют на решение независимого российского суда. Думается, в сходной стилистике это ведомство, – в ответ на заграничные нападки, – заявляло и о независимости судов, выносивших приговоры «врагам народа», а потом «антисоветчикам»…

Между тем, чтобы понять абсурдность приговора, не надо быть юристом или экономистом, и вовсе не обязательно ненавидеть путинский режим. Достаточно оценить несложные факты.