— Конечно.
Большой зал
Гермиона вернулась на свое место, и села рядом с Панси, она посмотрела на неё.
— Ну, что?
— Ничего, — пожала плечами Гермиона.
— В смысле?
— Я отказала ему.
— ЧТО?!!! — воскликнула Панси. Драко и Блейз одновременно зажали ей рот рукой, — ты что, с ума сошла?
— Уймись, детка, — шикнул Блейз, — не привлекай внимания.
— Какого хрена ты дала такой ответ Виктору?
— Просто… — Гермиона замялась, — я жду, когда меня пригласит один парень, и…
— И кто же это? — поинтересовалась Панси, — Поттер?
— Возможно… — Блейз увидел, что Драко еле сдерживается, чтобы не перевернуть этот стол.
До бала оставалось совсем немного, и все просто с ума посходили.
Последние дни семестра были на редкость шумными. Какие только слухи не витали по замку о предстоящем бале. Гарри и половине не верил. Поговаривали, например, что Дамблдор купил у мадам Розмерты восемьсот бочек хмельной медовухи. Но то, что приглашена группа «Ведуньи», было истинной правдой. Кто такие «Ведуньи», Гарри понятия не имел, ведь в доме Дурслей не было волшебного радио. Но судя по ажиотажу среди выросших под музыку ВРВ (Волшебного Радиовещания), это был сверхзнаменитый ансамбль.
Некоторые учителя, среди них и крошка Флитвик, махнули рукой на старшекурсников, ополоумевших от предстоящего бала. Он позволил на своем уроке в среду играть кто во что горазд, а сам беседовал с Гарри о блестящем применении Манящих чар в его поединке с драконом. Другие учителя подобного понимания не проявили. Ничто не могло отвлечь профессора Биннса от истории магии, даже собственная смерть, тем более такой пустяк, как Святочный бал.
Панси бранила Драко за то, что он в тот же вечер, услышав об отказе Гермионе Виктору, не пригласил её на бал. Панси была на взводе, и вечером уже приказным тоном сказала ему пригласить её.
Гостиная Слизерина
Сегодня была очередь Гермионы убирать в гостиной. С помощью заклинания, она ловко ставила все предметы на места, сметала пыль, воспламеняя её и убирая полностью, также подметала пол, убирая весь мусор, пыль и грязь. Все слизеринцы были в своих комнатах, готовились к балу, ведь он уже завтра вечером.
Вдруг, девушка почувствовала позади себя кого-то. Обернувшись, она увидела Драко.
— Мерлинова борода, — Гермиона схватилась за сердце, — ты меня напугал.
— Извини, — усмехнулся Драко, — я слышал, что сегодня твоя очередь, и…
— Помогать не надо, — улыбнулась Гермиона, — я помню, чем закончилась твоя прошлая попытка помочь мне. Хозяйственные чары точно не для тебя.
— Я пришёл не за этим… — Гермиона вопросительно посмотрела на него, — в общем, … Ты не хотела бы пойти на бал, со мной? — слова, которые Драко не решался сказать целых две недели уже начали застревать в горле, особенно, когда Гермиона молчала. Он был готов поспорить, что в её глазах была печаль и смятение. Наконец, Гермиона повернулась к нему полностью.
— Прости, — сказала она, — но меня уже пригласили сегодня утром. — уверенность Драко испарилась мгновенно. — Если тебе не с кем пойти, то пригласи Лаванду, она ещё ни с кем не идёт.
— Да…. Да…. Приглашу…
Драко понял, что тянул с приглашением слишком долго. Он видел, как Гермиона расцветает с каждым днем, как она хорошеет, становится старше и краше, но признаться в том, что она ему не безразлична, он не мог. Точнее, себе может и признался уже, а вот ей, наверное, не признается никогда.
Администрация школы, обуреваемая желанием поразить гостей из Шармбатона и Дурмстранга, проявила небывалую изобретательность. Замок никогда еще не выглядел так нарядно. Нетающие сосульки свисали с перил мраморной лестницы, традиционные двенадцать елок Большого зала увешаны светящимися желудями, живыми ухающими совами из чистого золота и другими волшебными игрушками. Рыцарские доспехи пели рождественские гимны. А Пустой Шлем радостно призывал: «О, чистые души, стекайтесь во храм…» К сожалению, он помнил только половину этого гимна, возвещающего рождение Господа. Завхоз замка Филч раз десять извлекал из доспехов Пивза, откуда тот между гимнами распевал песни собственного сочинения и весьма грубого содержания.
Гермиона была возмущена тем, что Гарри так поздно пригласил Чжоу, поэтому и опоздал. Кстати, среди тех, кто приглашал, Гермиону на бал были и Гарри с Роном, они пробовали два раза каждый, но Гермиона им отвечала так же, как ответила Виктору в тот раз.
На рождественские каникулы четверокурсникам задали очень много уроков. Но Гарри не спешил садиться за книги. Всю неделю до Рождества он только и делал, что развлекался. Многие не поехали домой, и в гостиной Гриффиндора было почти так же людно, как в учебные дни. Гостиная даже как бы слегка уменьшилась, такой в ней стоял гвалт.
Канареечные помадки Фреда и Джорджа пользовались большим успехом, и первые дни каникул кто-нибудь то и дело обрастал желтыми перьями. Но очень скоро гриффиндорцы распознали подвох и стали с опаской принимать предложенное угощение: вдруг внутри окажется канареечная помадка? Джордж с Фредом по секрету рассказали Гарри, что готовят еще кое-что почище, и Гарри дал зарок ничего съедобного из рук близнецов не брать. Он еще не успел забыть ириски, от которых у Дадли вырос язык размером чуть не с кита.
Снег все падал и падал, и скоро замок и окрестности оделись толстым белым пуховиком. Голубая карета Шармбатона сидела в снегу, как огромная обледенелая тыква; домик Хагрида смахивал на имбирный пряник; иллюминаторы дурмстрангского корабля заиндевели, а с мачт и снастей свисали тяжелые витые сосульки. Эльфы в кухне трудились не покладая рук, и обеденные столы ломились от изысканного жаркого и соблазнительных десертов. Все радовались жизни, только Флер Делакур все время на что-нибудь жаловалась.
— Эта ваша еда слишком тьяжолая. Моя красивая мантия будет мне мала! — недовольно воскликнула она как-то вечером в Большом зале. Гермиона и Панси с Драко как раз выходили оттуда и увидела испугавшегося Рона, который, пригнувшись, прятался за спиной Гарри, чтобы Флер его не заметила.
— Бедняжка! Какой ужас! — с иронией посочувствовала Гермиона, подойдя к Гарри и Рону. Но Флер уже вышла в холл и не слышала ее слов. — И чего себе воображает!
— Гермиона, а с кем ты идешь на бал? — Рон прямо-таки сгорал от любопытства и уж не раз задавал этот вопрос — вдруг Гермиона проговорится.
— Не скажу, потому что ты станешь смеяться.
— Кстати, Уизли, — послышался за спиной голос Малфоя. — Там у Полумны Лавгуд ещё партнера нет, зная твои романтические чувства к ней…
Гарри только и видел сверкающие пятки Рона, когда он услышал слова Драко.
Как бы это странно не звучало, но Рон симпатизировал Полумне ещё с прошлого года. Она была такой милой и беззащитной, по его словам, что он так и хотел её защитить. Полумна, кстати, отвечала ему нежной взаимность.
— Смотрите, Сычик вернулся! — воскликнула Гермиона.
Сова Рона сидела на верху перил, украшенных сосульками, и громко без умолку верещала, к ее лапке был привязан свернутый в трубку кусок пергамента. Все проходившие мимо смеялись, тыкая в крохотную сову пальцем, а несколько девочек-третьекурсниц даже остановились.
— Глядите, какая малютка! Просто прелесть! — Так как Рон уже умчался к Полумне, забрать сову пришлось Гарри.
— Письма надо сразу отдавать адресату. Нечего тут прохлаждаться у всех на виду! — Драко и Панси рассмеялись, Гермиона их в этом поддержала.
— Чего не видели! А ну пошли отсюда! — крикнула Панси. и Сычик заверещал еще сильнее. — Смотрите, там письмо!
Гарри спрятал его в карман, и вместе с группой товарищей поспешил на улицу, накинув предварительно верхнюю одежду, чтобы без помех прочитать ответ Сириуса.
Внутренний двор
Оказавшись вдали от остальных, Гарри принялся читать письмо Сириуса вслух:
— «Здравствуй, Гарри! Поздравляю тебя, ты отлично справился с хвосторогой. Тот, кто опустил твое имя в Кубок, сейчас очень разочарован. Я хотел предложить заклинание Коньюнктивитус: самое слабое место дракона — глаза…»
