— Она в курсе, — Гермиона хрустнула костяшками пальцев.

— Бардак, — Северус ошеломленно уставился на взлохмаченную бывшую ученицу, отчаянно сжимавшую кулаки. — Вы заставляете меня чувствовать себя Прометеем: только ему выклевывали печень, а вы на протяжении многих лет выгрызали мне мозг и что? Решили продолжить сейчас? Совесть есть у вас? Оставьте меня в покое! Понимаете? Мне было просто замечательно без вас, ваших дружков и всех остальных! Давайте прекратим этот балаган. Как мне вернуться в Хогвартс?

— Так же как попали сюда, — Гермиона кивнула на дверь за спиной Снейпа.

— Покорнейше вас благодарю, — фыркнул профессор, развернулся и стремительно направился к выходу. — Гриффиндорцы совершенно от рук отбились — даже после смерти нет от них никакого покоя! Минерва! — взревел он, захлопывая за собой тяжелую деревянную дверь, обитую полосами меди. Картина содрогнулась и едва не слетела с крючка. Гермиона встала, подошла к опустевшему полотну, на котором была изображена алхимическая лаборатория с аркой в дальнем конце. Полки с банками-склянками, разнокалиберные котлы, стройные стопки коробочек, столы, с длинными рядами пробирок и колб — все, как и положено каждой уважающей себя вотчине зельевара. Мисс Грейнджер погладила простую деревянную раму и, отчаянно зевая, отправилась досматривать десятый сон.

*

Осень всегда угнетающе действовала на нее. Утром уходишь из дома — еще темно, вечером возвращаешься — уже темно. Она уже забыла, как выглядит солнце. Кажется, оно осталось где-то там, в прошлой жизни. Весной все обстояло еще хуже — пока там еще день наберет силу и вступит в свои летние права… Гермиона устало опустилась на край узкой кровати.

— Вы всегда так спите?

Она коротко взвизгнула и выхватила из-под подушки волшебную палочку. Северус Снейп покосился на ее кончик, упершийся в его нарисованную шею, и прочистил горло:

— Какая у вас, однако, хорошая реакция. И пижама тоже просто отличная, — профессор холодно посмотрел на бывшую ученицу, медленно заливающуюся краской. — И вообще — мне у вас нравится. Такая интимная обстановка: свечи, полумрак, спальня и вы — вся в розовых кружавчиках.

— Как вы здесь очутились? — Гермиона наконец обрела дар речи и схватила со стула халат.

— А это все от разгильдяйства, — хмыкнул Снейп, усаживаясь поудобней на краю огромного, по сравнению с ним, стола с натюрмортом. — Вы, когда заклинание накладывали, радиус действия просчитали? Вы его вообще, кроме как на мне, испытывали? Так вот, сообщаю, что я теперь могу появляться только в своем портрете в Хогвартсе, ну и вашей квартире. Причем везде. Во всех книгах и картинах. Должен огорчить: вкус у вас просто отвратительный. Вот что это такое?

— Гм, — она задумчиво рассматривала полотно, — рыба?

— Это селедка! И она воняет! Селедкой!

— Там еще молоко есть, — поспешила сменить тему мисс Грейнджер, — в кувшине.

Профессор смерил ее уничижающим взглядом:

— Вы издеваетесь?

— Нет, — Гермиона невинно захлопала ресницами, — я просто хотела выяснить — как долго вы здесь околачиваетесь? Как давно вам здесь… нравится?

— С тех пор как Минерва не нашла ничего лучше, чем повесить мой портрет в гостиной башни Гриффиндора, — в голосе Снейпа жалобно заныла тоска. — По ее мнению, героический директор является хорошим примером для подрастающего поколения.

Гермиона прыснула.

— Не вижу в этом ничего смешного, — с достоинством сообщил ей Северус.

— Добро пожаловать, профессор, — мисс Грейнджер сделала широкий жест рукой.

— А еще говорят, что гриффиндорцы — честные и порядочные люди! — ворчал он. — Да ни одному слизеринцу даже в страшном сне не могло присниться подобное! И не мечтайте о том, что теперь я начну помогать вам. Запомните раз и навсегда — Северус Снейп никогда не поддастся на грязный шантаж и провокации со стороны женщин, возомнивших о себе невесть что! Где я, по-вашему, должен теперь спать?

— Я так понимаю, соседство с селедкой вас не привлекает?

— С меня хватит того, что придется соседствовать с вами.

— Как насчет той милой леди, что справа от вас?

— Это которая «Леда, ожидающая Зевса»? — Снейп шагнул в роскошно отделанную гобеленами комнату, залитую лунным светом, и критически оглядел пышногрудую женскую фигуру, томно расположившуюся на роскошной кровати с пологом. Фигура мирно спала, уютно подложив под румяную щечку пышный локоток. Северус тяжко вздохнул и осторожно сел на оттоманку у правой стены, пробуя ее на жесткость. Оставшись довольным испытаниями, профессор вытянулся во весь рост и сцепил пальцы на груди:

— Желаю вам неспокойной ночи, мисс Грейнджер. И весьма сильно.

— Нокс, — тихо сказала она. В темноте прошелестела шелковая ткань, скрипнули пружины кровати и сонный женский голос пробормотал: — И вам того же…

*

Гермиона взяла очередной лист бумаги из стопки и начала аккуратно складывать его, прикусив от усердия кончик языка.

— Скажите, мисс Грейнджер, я вот уже пару месяцев наблюдаю за вами и все пытаюсь понять: это у вас хобби такое? Вы, как домой приходите, сразу же беретесь за рукоделие. Пить-есть не надо? Или позаниматься зельями на досуге, например? Нет?

— Ну, вы же не собираетесь мне помогать. Вот я и пошла другим путем, — она продолжила свое занятие, не обращая внимания на профессора, изо всех сил гремящего склянками с картины.

— Это каким же? — заинтересованно вытянул шею Снейп. — Вы отказались от своей дурацкой затеи? Может быть, тогда снимете заклятье, и мы разойдемся как в море корабли? Я даже обязуюсь никому не рассказывать о том, что у вас имеется нижнее белье в горошек.

— Вы… да вы!.. — задохнулась от возмущения Гермиона.

— Да, — скромно согласился Северус. — Это я. С волками жить… Дышите глубже, мисс Грейнджер, вы нужны мне живая, хотя, возможно и не совсем здоровая.

— Между прочим, это очень дорогое белье!

— Не знаю, на нем не написано, — ухмыльнулся профессор и вернулся к перекладыванию с места на место пробирок. — Вы в следующий раз ценник оставляйте или еще лучше — чек, чтобы все оценить по достоинству могли.

Гермиона зыркнула на картину, медленно, но верно заливаясь румянцем. Пальцы ее дрожали, но не прекращали свою работу. Оставалось лишь расправить «голову», «хвост», раздвинуть крылья… Она поднесла поделку к губам, дунула… и на стол уселась маленькая бумажная птичка. Снейп с любопытством проследил за тем, как мисс Грейнджер отправила ее в круглую шляпную коробку:

— Я никогда и подумать не мог, что когда-нибудь увижу вас предающейся столь бесполезному занятию.

— Оно не бесполезное, — Гермиона поморщилась, разгибая спину и держась за поясницу. — Есть такая древняя японская легенда о том, что если сделать тысячу бумажных журавликов, то твое самое заветное желание сбудется… ориката…

Ее тихий голос едва долетал до ушей профессора. Он почти с жалостью смотрел на тонкий девичий профиль:

— Гермиона, это ненаучно. Вы же взрослая, умная ведьма и должны понимать элементарные вещи.

Она встретилась взглядом с черными глазами. Северус отвернулся. И пошел к двери:

— В любом случае, сделаете вы тысячу журавликов или миллион, в результате заработаете лишь мозоли на пальцах. Лучше идите в лабораторию и займитесь наконец учебой!

Дверь за Снейпом захлопнулась, картина закачалась, и по комнате пронесся легкий ветерок. Мисс Грейнджер положила себе на ладонь очередного журавлика, подняла руку и, глядя на него снизу вверх, прошептала:

— Когда пройдет зима… и тысячу журавликов я сделаю сама.

*

Растрепанная Гермиона со свечой в руках, одетая в длинную, до пят фланелевую рубашку, напоминала маленькое привидение. Весьма несимпатичное и очень-очень злое. Она стояла перед картиной, на которой мирно отдыхали профессор с Ледой и многозначительно откашлялась:

— Гм-гм!

Северус приоткрыл один глаз:

— И чего же вам не спится-то, а?

— Профессор, я должна сделать весьма важное и ответственное заявление, — свеча дрожала в ее руках, расплавленный воск капал на запястье, но Гермиона этого не замечала. Лицо ее, освещенное колеблющимся пламенем, перекосила гримаса отчаяния. Снейп сел. — Профессор, вы храпите!