Попытки захватить трон в Кремле не раз начинались и заканчивались у Лобного места. Здесь духовенство и бояре сообщили толпе после освобождения Москвы Мининым и Пожарским, что на царство избран малолетний Михаил Романов. Чему все были рады и, как сказано, прокричали: "Да буде царь и государь Московскому государству и всей Московской державе!" Но до этого выбора произошло много кровавых событий. И все - на Красной площади. На Лобном месте выставляли убитого царевича Дмитрия, чтобы народ мог удостовериться в его неожиданной смерти. И здесь же вскоре князь Василий Шуйский обманул москвичей: "Борис послал убить Дмитрия-царевича, но царевича спасли, а вместо него погребли сына попа". Эта ложь открыла самозванцам путь к высшей власти.
У Лобного места, встреченный духовенством и "всем клиром московским", гениальный авантюрист Григорий Отрепьев сошел с коня, приложился к иконам, присягнув православию. Сопровождавшие его литовские музыканты заиграли на трубах и ударили в бубны, заглушая пение молебна. Недолго музыка играла. Все тот же князь Василий Шуйский, увидев, что творит Самозванец, отрекся от недавних признаний, взбаламутил Москву. У Лобного места над его головой палач занес топор. Та казнь не состоялась. Самозванец, коронованный в Успенском соборе, проявил великодушие и на свою голову пощадил князя. И он во главе заговорщиков сверг Лжедмитрия с престола. Три дня в шутовской маске, с дудкой и волынкой в руках, чья музыка не пришлась по душе православным, валялся зарубленный царь на Красной площади. А у Лобного места, где чуть было не полетела на плаху голова князя Василия, толпа избрала Шуйского на царство. Четыре года (президентский срок!) продержался "боярский царь" на шатком московском престоле под ударами изнутри и снаружи.
Выдав себя за "главного воеводу" якобы спасшегося Лжедмитрия, на Москву пошел холоп князя Телятевского. Усадьба князя стояла в Китай-городе, где сейчас дом Федеральной службы охраны, на углу Никольской и Богоявленского переулка. "Главный воевода" попал в историю под именем Ивана Исаевича Болотникова. Этот самозванец "был детина рослый и дюжий, родом из Московии, удалец, отважен и храбр на войне, и мятежники выбрали его главным атаманом или предводителем своего войска". Так охарактеризовал этого самозванца современник. Командуя стотысячным войском, "детина" подошел с боями к селу Коломенскому, ныне оказавшемуся в черте Москвы на правах музея. Там он потерпел от воевод царя Василия поражение, возглавив посмертно список вождей "крестьянских восстаний".
При царе Алексее Михайловиче сотрясал основы Московии Степан Разин, разбойничавший на Волге и Дону. "Из-за крутой излучины вырываются десяток легких лодок и уже с веселыми прибаутками, разгуливает жигулевская вольница по остановленному каравану, выносит на берег дорогие товары и тащит в лесную глушь хозяина с приказчиком". Так живописует разбой ватаги Разина советский историк в книге о Москве. Трижды атаман приезжал в столицу, прежде чем решился на войну с царем, дважды совершал богомолье в Соловецкий монастырь, ходил в походы на крымских татар, турок, персов "за зипунами", то есть награбленным. Прославился взятием волжских городов. Впереди него летела молва, что в его войске находится царевич Алексей Алексеевич, идущий на Москву по приказу отца "побить за измену".
Самый знаменитый самозванец, Емельян Пугачев, выдавал себя за Петра III, наводя ужас на дворян при Екатерине II. При живой жене и трех детях заимел этот "царь" вторую жену в качестве "императрицы Устиньи". Захватывая крепости, учинял расправы, всем известные по "Капитанской дочке": "Пугачев мрачно нахмурился и махнул белым платком. Несколько казаков подхватили старого капитана и потащили к виселице...и через минуту увидел я бедного Ивана Кузьмича, вздернутого на воздух". Цитирую эпизод казни нескольких офицеров. А вот картина массового террора из документальной "Истории Пугачева": "Лагерь полон был офицерских жен и дочерей, отданных на поругание разбойникам. Казни проводились каждый день. Овраги были завалены трупами расстрелянных, удавленных, четвертованных страдальцев". "Триста человек дворян всякого пола и возраста были им тут же повешены". Пушкин вынес самый справедливый приговор всем народным восстаниями: "Не приведи Бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный".
Степана Разина пытали и судили в здании Земского приказа на Красной площади. Четвертовали у Лобного места на эшафоте, то есть отрубили руки и ноги, потом - голову.
Емельяна Пугачева содержали в клетке на Монетном дворе на Красной площади. Члены Сената, Синода, президенты всех коллегий и "особы первых трех классов" единогласно приговорили "учинить смертную казнь, а именно: четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по частям города и положить на колеса, а после на тех же местах сжечь". Что и было сделано, но в просвещенный ХVIII век, чтобы ускорить муки казнимого, изменили последовательность ударов топором - сначала отрубили голову.
"Крестьянским восстаниям" при советской власти посвящались романы, научные труды, диссертации. Именами главарей названы поныне улицы Москвы. Болотниковская, Пугачевские 1-я и 2-я улицы - как сказано в советском справочнике "Имена московских улиц", названы в честь вождей этих восстаний. "Мы, большевики, всегда интересовались такими историческими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и другие", - заявлял Сталин, объясняя их поражения тем, что восстания крестьян не "сочетались с рабочими восстаниями".
Не только большевики питали слабость к вождям из народа. "Личность Разина глубоко поразила народное воображение и породила цикл сказаний и песен", - констатировал в 1909 году либеральный энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Творили лживые сказания и песни люди вполне образованные и имущие. Знаменитую песню "Из-за острова на стрежень" сочинил фольклорист, этнограф и поэт Дмитрий Садовников, наставник юношества, автор сборника "Загадки русского народа", умерший в Санкт-Петербурге в 1887 году. В ней, как известно, воспевается Степан Разин, бросивший за борт "персидскую княжну", после того как услышал в свой адрес упрек казаков: "Нас на бабу променял".
