Кэйл, повидавший на своем коротком веку немало, и тот поежился. Задохлик-офицер смотрел так, будто нашел самое драгоценное в мире сокровище. Такой взгляд мог бы принадлежать сумасшедшему, но никак не существу в здравом уме. А если учесть еще и общий вид этого странного типа, то впечатление от него складывалось не самое радужное, – больной тусклый взгляд, взъерошенные, свалявшиеся, чуть длиннее среднего волосы неопределенного цвета, серая кожа и глубокие мешки под глазами. Да и сам худой настолько, что об торчащие скулы можно порезаться, а форма болтается на нем, как на вешалке.
Спустя минуты три подозрительный субъект будто отмер, начал отнекиваться, шагнул к Кэйлу и потянул к нему свои худющие конечности. С трудом удалось побороть желание перехватить тонкие запястья, испещренные синими нитями вздувшихся вен, как у заправского наркомана. Глядишь – сломаются.
Задохлик принялся бормотать что-то про то, какой Кэйл яркий, при этом оказавшись настолько близко, что обоняния коснулся его запах – на удивление чистый и приятный. Мыло и что-то еще. Прикосновение чужих пальцев к груди капитан ощутил даже через толстую и плотную ткань формы и едва не вздрогнул. Как будто свежим ветерком с моря подуло. Причем показалось, что это было только в его воображении.
В реальности же серые глаза смотрели на него с таким восторгом и надеждой, что у Кэйла перехватило дыхание. На него никто и никогда так не смотрел.
Словно в такт его мыслям, незнакомый офицер выдохнул едва слышно всего три слова, совсем как в дешевой любовной мелодраме:
– Я тебя нашел.
Кэйлу оставалось только недоуменно хлопать ресницами и стоять, как истукан. Контроль над ситуацией стремительно ускользал из его рук. Подобное случалось с ним впервые. И сейчас капитан понятия не имел, во что вляпался, и какая линия поведения от него требуется.
Парень продолжал смотреть выжидающе, даже не думая убирать свои загребущие ручонки, а Кэйл… растерялся. Впервые за много лет он не знал, что делать и как реагировать. Нет, лицо его по-прежнему сохраняло каменное непроницаемое выражение, но оно явно неуместно в данном случае. А его горе-преследователь вдруг как-то пьяно хихикнул.
В голове что-то щелкнуло, и Кэйл стремительно отшатнулся от чужого и явно оооооооочень голодного псионика. Псионика, твою мать! Вот уж кого он не ожидал встретить здесь. Он не видел псиоников уже довольно давно, а тут такое. Целый единичный экземпляр, неебически голодный, настолько голодный, что уже начинает бредить с голодухи, раз набрасывается на первого попавшегося танка и лапает, где ни попадя.
Он сказал «яркий», «просто шел следом».
Яркий. Кто-то может подумать, что это обычное описательное прилагательное, но в рамках обучения ТиП, это слово было кодированным шифром, термином, синонимом танков. Танк – огромное пышущее солнце, очаг энергии, сгусток, неутомимый генератор, – для псиоников виделся именно так – ярко.
Когда Кэйл в далеком прошлом еще учился в академии, на их слэнге танков называли по-разному. И «яркий», или по ласковому «солнышко», были основными их прозвищами. Не раз и не два, проходя мимо двух болтающих псишек, он слышал ироничную фразу «А твое солнышко красное где?» Также «солнышко» было одной из разновидностей энергетических щитов, и поэтому, чтобы не путать эти понятия, танков назвали светлячками. Обижаться на такое глупо – псионикам закон не писан. Танки и не обижались. Мозгов не хватало.
Поэтому Кэйл очень давно не слышал этих терминов применительно к себе. И тут его словно ледяной водой окатили. Отшатнувшись от незнакомого офицера, глядевшего на него страшными голодными глазами, как от чумного, капитан на краткий миг потерял самообладание. Но почти сразу же взяв себя в руки, встряхнул головой и окинул одичавшего псишку еще одним внимательным взглядом. Псионик, оставшийся без своего танка, это очень страшно. От нехватки родной энергии они становятся совершенно невменяемыми.
А парень продолжал на него пялиться и глупо улыбаться. Псионики, даже неадекватные, так себя не ведут. С этим явно что-то не так. Заподозрив неладное, Кэйл быстро просканировал себя, и обнаружил, что энергии стало меньше. Еще утром была как обычно ровно соточка, а сейчас девяносто пять и шесть десятых процента. Тех крох, четырех и четырех десятых процента, которые успел стырить у него чужой псионик, видимо хватило ему, чтобы опьянеть в дрова.
Вдруг глаза Кэйла расширились, когда до него дошло – этот самоубийца только что без зазрения совести свистнул у него энергию. Нет, ему-то не жалко – Кэйл этого даже не заметил, – но папочка-дивин, а если бы они оба сдохли в процессе этой кражи?!
– Ты… – Кэйл открыл рот, чтобы смачно выругаться и обматерить незнакомого псионика всеми хорошими и нехорошими словами, но смог только беззвучно глотнуть воздуха. – Идиот. Просто идиот. Ты хоть понимаешь, что…
Продолжать не стал, только головой покачал. Не сдохли же, хоть и могли, да и хрен с ним. Живые вот оба стоят. И получается, что их коды совпадают. Невероятно. Просто невероятно.
– Долбоящер, – прокомментировал Кэйл, буквально сплюнув вертевшееся на кончике языка ругательство, подхваченное на одной захудалой планетке. Но почти сразу став серьезным, окинул оголодавшего псионика, смотревшего на него, как на шведский стол, внимательным взглядом и спокойно поинтересовался: – Давно на энергозаменителях сидишь? Пережрал сдуру, да?
– Сам пиздюк, – радостно откликнулся тот, нисколечко не обидевшись на оскорбление, и снова пьяно хихикнул, широко, слегка безумно улыбнувшись.
Парень потянулся к нему, но тут же неустойчиво покачнулся. По инерции ухватился за первое попавшееся (оказавшееся плечами Кэйла), и испустив блаженный вздох, пробормотал:
– Так тепло…
Кэйл уже подумал было, что вопрос он опять проигнорирует, но псионик, уткнувшись носом ему в грудь и постояв так немного, внезапно заполошно шарахнулся от него, при этом едва снова не упав на пятую точку.
– Что… Я не… Три года… Я ведь…Нет! – почти испуганно выпалил он. Как будто пришел наконец в себя.
Схватившись за голову, парень застонал, как от мучительной боли, и тяжело привалился к стенке рядом.
– Это все из-за тебя! – с трудом восстановив дыхание и глянув на танка воспаленными, покрасневшими глазами, с ощутимой яростью хрипло выпалил он. – Это ты виноват! Ты слишком яркий! И горячий… Зачем, ну зачем ты меня мучаешь?
Кэйл взглянул на него, как на умалишенного, поражаясь идиотскому поведению псишки. Мало того что пожрал нахаляву, так еще и обвиняет в том, что он его, якобы мучает! Но с другой стороны, если тот на сухом пайке уже три года…
Немудрено. И кровь носом пошла.
Кстати, с чего это вдруг?
Стремительный бросок внутрь себя, обзор внутренних энергетических потоков – и вот, пожалуйста, Кэйл смог увидеть, как долбанный псионик отрывает свои векторы от его энергетического каркаса едва ли не с кровью. А он, сука, и не заметил, как тот к нему присосался. Слишком, слишком сильно привык быть один, забыл, как тонко работают псионики. И этот факт, что не заметил, как его укрыло пси-сетью, лишний раз говорил ему: невероятно, но этот псионик ему подходит.
– А не хер жрать до передоза, – рявкнул Нарэш в ответ не менее злобно, но закрываться даже не подумал. – Неудивительно, что тебе стало так плохо.
Вытащив из нагрудного кармана белоснежный платок, он подошел и осторожно утер задохлику кровь с губ и подбородка.
– На вот, прижми и закупорь каналы, пока ноги не протянул, – сухо посоветовал капитан. – Двигайся.
Легонько подтолкнув его вперед и придержав за плечо, чтобы не грохнулся, Кэйл повел невменяемого псишку к себе в номер, благо до него оставалось всего ничего. Один поворот и все. Псионик не особенно сопротивлялся, слишком занятый тем, чтобы остановить кровь, и угрюмо сопел где-то под боком.
А Кэйл же думал, что теперь делать. Вот ведь… Свалился на его голову! Танк понял, что бросить его не сможет. Теперь, когда знал, что его энергия позволит выжить этому незнакомому псионику, он чувствовал за него ответственность. И все же, вот так с бухты-барахты потащить его за собой… Не получится. У каждого из них есть свои обязанности, не говоря уже о том, что он не знает его имени. Ситуация требовала немедленного решения, но принять его Нарэш не был готов психологически.
