— О чем ты говоришь? — выдохнула та срывающимся голосом.

Нетерпеливо вздохнув, Эрик безразлично пожал плечами.

— Как ни удивительно это может звучать для такой женщины, как вы, до того, как я попал сюда, у меня была своя жизнь. Я никогда не имел ни малейшего намерения остаться здесь навсегда. У меня есть дело, к которому я должен вернуться. — Ложь сладко текла с его языка, точно мед из улья. Особенно, когда он увидел, какой впечатляющий эффект она произвела на Брилл.

Это на самом деле было смешно, как легко он мог предугадывать эмоции Брилл теперь, когда видел настоящую природу ее очарования. Сперва потрясенно приоткрытый рот, затем смущение и неверие, которые сменяются застлавшей глаза болью. Как он мог раньше не замечать лживости всего этого? Как он мог дать себя одурачить этими женскими уловками, после того как всего несколько месяцев назад Кристина преподала ему детальный урок по вероломству женского сердца? «Я чертов дурак… вот как… я всю жизнь влюблялся во все красивое… но хватит с меня. Думаю, пришло время перестать быть дураком… думаю, пришло время вернуть немного той муки, которая терзала меня самого».

— Эрик, о чем ты говоришь? Какое дело? Почему ты так ведешь себя? Я думала… я думала, мы были…

— Что… что вы думали? Возможно, что мы — друзья? — спросил Эрик: в его горле вскипал безжалостный смешок. Сделав шаг вперед, подстегиваемый защитой своей ярости, он поднял руку и провел пальцем по холодной щеке Брилл. — Вы действительно верили, что все это правда? Бедняжка. Не хочу врать, я был благодарен вам за помощь. Но не заблуждайтесь — я бы ушел в тот же миг, как у меня появились силы, чтобы выйти за дверь, если бы не возникла забавная перспектива обучать вашу дочь. Единственный мой интерес к вам — тот же самый, что долгие годы был у лорда Эндрю, — тихо закончил Эрик, демонстративно опустив взгляд на ее губы и прилипшую к телу ночную сорочку.

— Ч-что… — прошептала Брилл в оцепенелом неверии, неловко прикрывая грудь руками. — Почему ты говоришь такие вещи… ты не имеешь их в виду на самом деле. Ты спас жизнь Арии… почему ты это сделал, если тебе все равно?!

— Дорогая мадам, я, разумеется, чертов ублюдок, но даже я не могу дать утонуть маленькому ребенку.

Эрик продолжал смотреть на нее, и темная боль в глазах Брилл медленно озарилась гневом. Быстрым смазанным движением она отбросила его руку от своего лица.

— Прекрати немедленно! Ты лжешь! Почему ты это делаешь?!

Небрежно поправив плащ, Эрик отступил от Брилл.

— Как женщина, которая считает себя экспертом в области медицины, вы лучше, чем кто-либо, должны знать, что когда ампутируешь ногу, лучше всего делать это с острым зрением и твердой рукой.

— Это то, что ты делаешь? Ампутируешь себя от м… от этого дома?

— Разумеется.

— Ты собрался уехать, не сказав никому ни слова! Ты собрался уехать, ни с кем не попрощавшись… с Арией… со мной! Она любит тебя! Как ты можешь просто уйти?

Слегка нахмурившись от того, что его чистый, раскаленный добела праведный гнев зачернила едкая капель вины, Эрик повернулся к Брилл спиной. «На миг я забыл об Арии. Я не должен был бросать ее, не сказав ни слова. Проклятье, я всегда теряю голову, когда попадаюсь таким образом. Но… сейчас уже слишком поздно… всегда слишком поздно…»

— Девочка поймет. Она еще маленькая… дети забывчивы. — Оглянувшись через плечо на Брилл, Эрик по-волчьи ухмыльнулся ей, оскалив зубы. — Кроме того, она будет достаточно занята со своими новыми репетиторами, как только вы вернетесь в Лондон.

Брилл погрузилась в молчание; гром наполнил тишину между ними своим раскатистым ударом.

— Я тебе не верю, — прошептала она: ее голос сражался с выбелившей лицо безнадежностью.

Скованно прошагав туда, где его ждала старая кобыла, Эрик взял в руки поводья.

— Лучше бы вам начать, потому что я устал угождать вашим странностям и раздражительности. Как я уже сказал, я благодарен вам за помощь, но вы мне больше не нужны.

— Нет, Эрик…

— ВЫ МНЕ НЕ НУЖНЫ! — проревел он одновременно с очередным резким раскатом грома.

Когда затихло эхо его слов, последние основания Брилл доверять ему рассыпались в прах.

— Как ты смеешь говорить такое… после того, что я тебе сказала…

— Что? Что ваш единственный страх — быть бесполезной? Бедняжка. Полагаю, это пошло от вашей неспособности предотвратить смерть отца и мужа. Примите маленький совет, мадам — не имеет значения, как упорно вы учитесь, как старательно совершенствуетесь… в конце концов вы все равно останетесь всего лишь бесполезной юной девушкой. Никто не станет принимать всерьез дикие теории и многословные тирады женщины. А теперь я закончил с вами. Прощайте, Брилл. Я верну лошадь, как только прибуду в Париж.

Ужасное, душераздирающее рыдание сорвалось с дрожащих губ Брилл, первые сверкающие капли слез брызнули из ее глаз и покатились по щекам.

— Забирай лошадь, — захлебываясь, выдохнула она. — Считай, что это твое жалованье за два месяца уроков музыки.

С пугающей завороженностью Эрик пристально наблюдал за каждым неуловимым оттенком эмоций, мелькающих на мертвенно-белом лице Брилл. Что-то жуткое происходило в ней, начавшись у сердца и двигаясь наружу. Ее изящные руки теперь тряслись так сильно, что она даже не могла достаточно крепко сжать свое обручальное кольцо, чтобы по привычке покрутить его, как всегда делала в минуты волнения. Эрик ожидал гнева, ненависти, которые бы изогнули ее брови и сжали рот в узкую полоску, но все смотрел и смотрел — и ни один из этих признаков так и не появился.

К его смятению, по лицу Брилл продолжали струиться сверкающие бриллианты слез; разрушающая, давящая боль затуманивала ее глаза, окрашивая их в цвет мокрого грифеля. Своеобразный блеск живости, обычно делавший ее столь привлекательной, на миг замерцал, а затем растворился, заставив Брилл почти явственно съежиться прямо у него на глазах. «То же самое происходит, когда человек умирает… в отсутствие жизни они усыхают до элементарной смеси плоти и костей». Ярко-белая вспышка молнии, проникнув сквозь открытые двери, затопила светом внутреннее пространство хлева, выделив маленькую фигурку Брилл и ее мягкие изгибы подобно серебряной кромке облака. Это сделало ее похожей вовсе не на реальную женщину, а, скорее, на создание, сотканное из тумана.

Поняв, что больше не в состоянии выносить разворачивающуюся перед ним сцену, Эрик отвернулся от Брилл. Внезапно вид ее боли перестал его забавлять. Тихо причмокнув, погоняя старую кобылу, он повел ее к двери, одновременно поднимая глубокий капюшон своего плаща и покрывая им голову, натянув ткань пониже на лицо. «Я смогу все это забыть… я смогу возненавидеть ее, если постараюсь. Это будет легко…»

В тот момент, когда Эрик готов был выйти наружу под проливной дождь, через маленький хлев колокольчиком прозвенел голос Брилл.

— Постой, Эрик… пожалуйста, не… не… — запинаясь, отрывисто выдохнула она.

Повернув голову вбок, он холодно посмотрел на Брилл, пытавшуюся выдавить из себя еще хоть слово. Но когда она подняла глаза и уловила в его взгляде насмешливое нетерпение, ее рот захлопнулся. О чем бы она ни собиралась просить его, все это умерло, не успев сорваться с губ.

— Неважно, — безнадежно прошептала Брилл. — Это не имеет значения… я видела, что это может произойти… почему я думала, что смогу изменить это… я никогда и ничего не могла изменить…

Пожав плечами, Эрик быстро развернулся лицом к беснующейся грозе, игнорируя вину, пытавшуюся пробиться сквозь защитный форпост его ярости. «Они забудут меня… люди всегда забывают. Меньше чем через месяц я останусь лишь в самых дальних уголках их ночных кошмаров». Одним смазанным движением он вскочил на спину старой кобылы, с умелой легкостью устроившись в седле. «Это будет легко… забывать легко…»

Не в силах больше терпеть сверлящий спину взгляд Брилл, Эрик пустил лошадь быстрой рысью, бросившись в дождь, убегая прочь от дома и всех хранимых в нем фальшиво счастливых воспоминаний. «Это все было ложью… это все было ложью… это все было ложью… это все было ложью». Рев ветра в ушах и голос в голове заглушали все прочие звуки, заключая его в тоннель небытия, позволяя легче смотреть прямо во тьму. «Куда я теперь пойду? Что мне остается?»