Брилл, все еще пытавшуюся убрать людей с дороги, сначала грубо толкнули в одну сторону, затем в другую: она больше не контролировала собственные действия. Нахлынувший вал людей, бросившихся к выходам, просто-напросто смел ее. Она была невысокой от рождения, ее рост едва ли достигал пяти футов пяти дюймов, поэтому натиск толпы почти ослепил ее, она не могла ничего разглядеть поверх плеч, сдавивших ее со всех сторон. В море плеч и торсов Брилл никак не удавалось понять, сколько времени осталось до того, как люстра разобьется.

— Коннер! Где ты?! — задыхаясь, крикнула она, перекрыв гул панических воплей.

Брилл пихнула локтем истеричного джентльмена рядом с собой, пытавшегося оттолкнуть ее с дороги. Она смутно слышала, как кто-то выкрикивает ее имя, но в царившей вокруг неразберихе не смогла определить источник голоса.

Когда тела остальных сталкивались с ее собственным, природное отвращение Брилл к большим толпам заставляло ее сердце колотиться где-то в горле, перекрывая дыхание. Она отчаянно расталкивала окруживших ее людей, но, кажется, толпа только сильнее сжималась вокруг. На мгновение в ее голове не осталось ничего, кроме потребности выбраться. Чтобы дышать. Брилл неистово сражалась с теми, кто пытался грубо карабкаться по ней, и с трудом сумела остаться на ногах.

Падение люстры ознаменовалось оглушительным взрывом: та приземлилась на первые три ряда партера. Брилл, как и остальных, от силы удара бросило на колени. На мгновение она растянулась на полу, оглушенная и задыхающаяся. Она ощущала вес придавившего ее колена — люди карабкались по ее ногам; слышала звук множества шагов — люди поднялись на ноги и побежали. Брилл осторожно приняла сидячее положение и ошеломленно огляделась; после взрывной волны в ушах болезненно звенело.

Зал пьяно качался перед глазами. Брилл заморгала, глядя на царящий вокруг хаос. Из оркестровой ямы гигантскими клубами валил густой черный дым, заволакивая сцену и быстро наполняя огромное пространство над головой Брилл. Снизу прорывался жуткий неверный отсвет пляшущих языков пламени. Из самого центра этой геенны доносились странные вопли и стоны — это гибли в пожаре брошенные музыкантами инструменты: струны выскакивали из пазов, и раскаленный металл неестественно скручивался среди огня.

Потянувшись вверх, Брилл ухватилась за подлокотник для опоры и, подтянувшись, сначала села на корточки, а затем, когда прошли головокружение и дезориентация, встала.

В те мгновения, когда она впала в шок, тяжесть тел на ней каким-то образом уменьшилась, так что Брилл легко смогла повернуться и увидеть жадные языки огня, полностью охватившего оркестровую яму. «Господи, спаси их души, если там еще кто-то оставался». Ужасные, полные муки крики раздались в передней части зала, перекрывая треск и рев пламени. Вопли пострадавших вскоре перекрыли голоса убегающих зрителей, наполнив театр страдальческими вздохами и испуганными мольбами.

Брилл быстро глянула в сторону ближайшего выхода: ее чувствами мгновенно овладело желание сбежать прочь от шума и дыма. Она сделала несколько неуверенных шагов к распахнутым дверям; ее сердце бешено колотилось, дыхание с хрипом вырывалось из легких. Но потому Брилл поспешно развернулась и пошла по направлению к разрухе позади.

Жар от поистине адского пламени ударил ее в лицо; кожа на носу и щеках высохла и словно бы чересчур натянулась на костях. Брилл сощурилась от яркого ослепляющего света огня и могла разглядеть лишь темные контуры рассеянных по боковым проходам людей. Страх когтями впился в ее внутренности, ворочаясь там, как живое существо. Ждущие за спиной выход и прохладный чистый воздух так и манили к себе.

И вновь взгляд Брилл вернулся к оставшимся в театре людям — лежащим на полу и зажимающим раны; отовсюду доносились причитания. Как она могла бросить их? Зачем было все это, если сейчас она развернется и убежит?

Брилл нахмурилась и на миг прикрыла глаза, успокаивая себя. Ее руки тряслись; она облизала губы и окончательно отвернулась от выхода. До белых костяшек сжимая ручки своей черной сумки, Брилл, спотыкаясь, побрела в сторону пожара.

Она притормозила и уронила сумку, когда заметила юную леди, с безумным видом бегущую вверх по проходу; ее юбки были охвачены огнем. Устремившись за девушкой, Брилл ухватила ее сзади. Они тяжело рухнули на пол, но Брилл быстро вскочила и, используя собственные юбки, сбила языки пламени, пляшущие вокруг лодыжек девушки. Та разразилась слезами облегчения, пока Брилл помогала ей подняться на ноги.

— Вы не очень пострадали, поэтому поторопитесь и уходите отсюда. Скажите любому снаружи, кто согласится выслушать, что нам нужна подмога. Здесь много пострадавших, которых нужно лечить одновременно. Вы понимаете меня? — Девушка быстро закивала, более чем готовая бежать прочь от разгорающегося на сцене пожара.

Когда девушка побежала вверх по центральному проходу, Брилл повернулась и подняла свою кожаную сумку. Открыв ее, она вынула несколько рулонов марли, бутылку крепкого виски, острые ножницы и набор для наложения швов. Она упаковала все эти вещи днем ранее, достав дома из личного медицинского набора.

Балансируя медицинскими принадлежностями, Брилл двигалась через проходы, быстро оценивая состояние пострадавших, мимо которых проходила. Ее действия вскоре стали механическими, поскольку она бинтовала и обеззараживала массу ран и ожогов. Большинство из тех, к кому она подходила, могли выйти из театра на своих двоих, но было несколько человек, которые вряд ли смогут когда-нибудь подняться.

Тех, кто мог идти или хотя бы ползти, Брилл практически выталкивала к выходам, надеясь, что дальше они смогут выбраться самостоятельно. Но когда число тяжелораненых перевалило за две дюжины, Брилл почувствовала усталость, поскольку ей приходилось разрываться на части. «Я не настолько сильная, чтобы вытащить всех этих людей. Здесь я больше ничего не могу для них сделать. Их нужно вынести отсюда и отвезти в больницу».

Пожилой джентльмен, чью ногу она в данный момент бинтовала, пристально посмотрел на нее.

— Вы медсестра, юная леди? — спросил он вежливо, отмечая профессионализм ее действий.

— Нет, месье, я не медсестра, — ответила Брилл с блистательной напускной безмятежностью на лице, принуждая себя игнорировать жар и рев за спиной. Заметив смущение мужчины, она продолжила с некоторой неохотой: — Мой отец много лет был полевым хирургом. Я выросла, наблюдая за его работой. Я часто навещала его в больницах и провела много времени за чтением медицинских книг в его кабинетах.

Мужчина кивнул и похлопал ее по руке.

— Как это ужасно для такой прекрасной юной девушки.

Брилл нахмурилась на его замечание, поскольку в этом вовсе не было ничего ужасного. Это было познавательно. Когда умерла мама, Брилл была еще ребенком, и отцу пришлось в одиночку растить двоих детей. Не имея за плечами никакого опыта помимо воспоминаний о собственном воспитании, отец растил ее, скорее, как сына, чем как дочь: учил ее ботанике, анатомии, медицине и математике. Он поощрял ее склонность к анализу и независимости суждений; чаще покупая ей на дни рождения микроскопы и учебники по медицине, нежели платья и ленточки.

Когда Брилл стала постарше, отец даже брал ее с собой на работу, где она не только наблюдала различные заболевания и хирургические операции, но и помогала отцу ухаживать за пациентами. Именно здесь, рядом с ним, Брилл впервые увидела вред, который может причинить человеческому телу одна-единственная крохотная мина: миг — и оно превращается в перемолотые кости и разорванную плоть, и единственный выход, чтобы спасти жизнь — ампутация. И такой солдат еще может считать себя везунчиком.

Но куда чаще им не так везло. В результате Брилл еще подростком близко познакомилась со смертью. И ее не уставало поражать, как в один момент молодой человек еще здесь: его сердце бьется, легкие дышат, его разум мыслит и чувствует — а в следующий момент его уже нет. Искра, что давала ему жизнь и подвижность, угасла, и он просто исчез.