— Веселого Рождества, милая. Почему ты сидишь тут совсем одна? Я думала, ты играла с другими детьми, пока мама работала. — Протянув руки и опустившись на колени, Брилл подхватила дочку в краткое объятие.

Игнорируя вопрос, Ария потянула ее за рукав, демонстрируя предмет, который держала в ручках, чтобы Брилл могла его как следует разглядеть. С улыбкой опустив глаза, та взяла протянутую вещь и осторожно, стараясь не уронить, медленно изучила ее.

Искусно вырезанная обезьянка, одетая как арабский султан, сидела на деревянной основе, скрестив задние лапки, и держала в передних пару сияющих цимбал. Проведя пальцем по роскошному шелковому одеянию забавного маленького зверька, Брилл слегка нахмурилась и перевернула безделушку.

— Какая миленькая вещица, — пробормотала она, хмурясь еще сильнее. Что-то в этой игрушке казалось странно знакомым. В голове промелькнуло отдаленное воспоминание о другой обезьянке, хотя та была куда проще и одета в простую серую ткань, а не шелк. «Когда-то у меня тоже была маленькая игрушечная обезьянка. Коннер упоминал что-то о том, как я потеряла ее…»

Ария с энтузиазмом кивнула и, забрав игрушку у матери, крепко прижала ее к себе, перевернула и нажала на крохотный рычаг с обратной стороны. Вновь поставив обезьянку головой вверх, Ария в очередной раз радостно взвизгнула, когда передние лапки зверька принялись двигаться туда-сюда, размеренно тренькая цимбалами. Когда же странная вещица начала наигрывать тихую мелодию, Брилл, как и дочка, тоже не смогла удержаться от улыбки.

— Где ты это взяла? — перекрывая музыку, спросила она, не особо рассчитывая на ответ.

К ее изумлению Ария ответила.

— Это п-подарок, — просто сказала она, заставив мать потрясенно застыть в молчании.

Чувствуя глубоко в сердце укол вины, Брилл могла лишь продолжать улыбаться дочери. Впервые за всю ее жизнь праздник не был полон подарков: у нее попросту не было столько лишних денег. Но теперь кто-то взял на себя заботу о рождественском подарке для ее маленькой девочки — в виде этой странной маленькой игрушки. Возможно, в этом мире еще осталось немного добропорядочности.

— Ты знаешь, кто дал ее тебе? — полюбопытствовала Брилл, желая позднее поблагодарить этого великодушного человека.

Кивнув, Ария поцеловала обезьянку в макушку и крепко обняла, затем подняла на мать свои огромные сверкающие глаза и улыбнулась.

— П-призрак д-дал ее м-мне, — тихо ответила она, повернулась и умчалась на другой конец комнаты, оставив позади взволнованную столь странным ответом Брилл.

— Это сделал призрак?

*

В Рождество рассвет в Париже выдался холодным и ясным; свежевыпавший снег сиял под лучами солнца так, что было больно глазам. Утро еще только занималось, и улица, на которой стоял полицейский участок, была относительно тихой. Многие офицеры еще сладко посапывали в своих постелях, когда из-за закрытых дверей участка донесся неистовый рев. Снаружи кабинета главы участка послышалась ритмичная тяжелая поступь, и некоторые рядовые полицейские неподалеку нервно заломили руки. Крепко стиснув руки за спиной, Коннер повернулся на каблуках и промаршировал от двери кабинета, остановившись, лишь когда дошел до дальней стены. Сжимая и разжимая кисти, он едва сдерживался, чтобы не всадить кулак в ее бежевую штукатурку.

— Разве вы не сказали мне на входе, что начальник уже на месте? — отрывисто осведомился Коннер, слегка повернув голову и пристально уставившись на собравшуюся позади группку молодых полицейских.

— Месье, пожалуйста, успокойтесь. Сейчас Рождество, и если шеф опаздывает, как можно его винить? — нервно ответил один из них. Терзая в руках свою шляпу, он неосознанно отступил на шаг, когда красный от ярости Коннер развернулся полностью.

Специально используя свое преимущество в росте, обычно добродушный Коннер разразился такой отборной бранью, что все юноши в ужасе поперхнулись.

— Я хочу сообщить о преступлении, а этот проклятый богом бурдюк с жиром день-деньской дрыхнет у себя дома! — воскликнул он, расцепив пальцы и бурно жестикулируя.

Делая обеими руками успокаивающие пассы, подавший ранее голос молодой полицейский шагнул вперед, нервно оглядывая коридор.

— Пожалуйста, не говорите так, месье. Я уверен, что шеф уже в пути. Если вы были свидетелем преступления, я был бы счастлив принять ваше заявление.

Не желая прислушиваться к логичным рассуждениям юноши, Коннер обеими руками взъерошил свои и без того растрепанные волосы; разъедающая внутренности паника толкала его на физическое насилие. «Сколько времени уже прошло? Я даже не знаю, как давно она пропала. Проклятье, я не должен был уходить с приема. Я должен был остаться… Что со мной не так? Я должен был защитить ее… Проклятье… Проклятье… Проклятье».

— Не поучай меня тут, напыщенный мелкий… — начал он, возвысив голос до рева, когда дверь дальше по коридору распахнулась, прервав его тираду.

— Какого черта здесь творится? Кто вы, черт побери, такой? — пророкотал чрезвычайно раздраженный голос, и, осуждающе тыча пальцем в Коннера, к маленькой группе взбудораженных полицейских вперевалочку подкатился крупный пузатый мужчина.

Надменно скрестив на груди руки, Коннер смерил пришельца взглядом, не выказав ни тени уважения.

— А вы кто такой?

Расправив свой простой темный плащ, пузан поджал губы:

— Я глава этого участка, месье. Что вы тут делаете? Вы нарушаете порядок.

Быстро повернувшись к кабинету, вокруг которого он кружил последние минут двадцать, Коннер без разрешения распахнул дверь. С величавым видом зайдя в помещение, он вновь повернулся, нетерпеливо дожидаясь, когда за ним последует пузан. Спустя пару напряженных мгновений офицер вздохнул и прошел в кабинет мимо Коннера, медленно проковылял к простому столу в дальнем конце комнаты и уселся за него. Вытащив очки со стеклами-полумесяцами, глава участка сумрачно посмотрел поверх них на беспокойно мечущегося Коннера.

— Итак, по какому поводу вы так раскричались в коридоре? — учтиво спросил он с оттенком легкой снисходительности.

Сдерживаясь, чтобы не наброситься на толстяка, Коннер сжал кулаки и стиснул зубы, не позволяя себе вновь перейти на крик. Раздирающая мозг паника едва позволяла сосредоточиться на деле. Неконтролируемая дрожь пронизала его насквозь, от мышц над верхней губой до кончиков пальцев на ногах: после двух дней слепого ужаса постоянно усиливающийся страх в итоге сокрушил его тело.

Всего лишь сорок восемь часов назад он, поджав хвост, вернулся в поместье Донованов, преисполненный намерений своевременно помириться с сестрой, чтобы отпраздновать Рождество с ней и Арией. Коннер до мельчайших подробностей помнил то ощущение, когда он скакал по заснеженной дороге к главному зданию, — что погода была удивительно холодной, учитывая время года. Вчерашний снег лежал на французских равнинах, укрывая поля белым насколько хватало глаз. Лишь бурая грязь на дорогах и черные голые деревья привносили в эту яркую монотонность немного цвета. Но Коннер помнил, как, несмотря на безмятежность ландшафта, им овладевал страх, пока он проезжал под выстроившимися вдоль дороги перешептывающимися скелетоподобными тсугами. Какая-то потайная часть его разума шепотом намекала на дурные предзнаменования в такт каждому скрипу седла и стону скованных зимой деревьев.

Тогда Коннер лишь передернул плечами, одним простым движением стряхивая неприятное ощущение, и продолжил свой путь в блаженном неведении о хаосе, воцарившемся в имении к тому моменту, как он появился на пороге. Подняв руку, он громко постучал в дверь костяшками пальцев.

Когда никто не отозвался, Коннер чуть нахмурился и постучал снова. Прошло еще несколько минут, но к двери никто не подошел. Если бы не доносящееся откуда-то изнутри шарканье и приглушенное бормотание, он бы поклялся, что никого нет дома — место вызывало ощущение заброшенности.

С быстро растущим нетерпением Коннер наклонился вперед и, повернув вычурную латунную ручку, обнаружил, что парадная дверь не заперта. Ступив в главный холл, он сложил подарки на ближайший стол и огляделся. Он помнил, как крикнул в тишину дома, заметив, что разговоры в коридоре немедленно смолкли. Несколько секунд спустя из боковой комнаты показалась какая-то старая дева, которая, суматошно всплескивая руками, завизжала на Коннера, требуя сейчас же освободить помещение.