– Так вот, Маргарита, перед тем, как собрать молодые листочки чая и непременно с первой почкой, его накрывают соломой, для того, чтобы на них не попадали прямые солнечные лучи в течение 20 дней, – увлечённо рассказывала она мне.

Да, традиции традициями, а в трудолюбии японцам не отказать. Чайная церемония располагала к воспоминаниям и неспешным беседам. Показывая фотографии, сделанные в городах Японии, Илона Павловна предложила весной посетить Ботанический сад на о-ханами. Так в Японии называют любование цветущей сакурой.

– Вы знаете Риточка, я скучаю по Японии. Когда мы там жили, мне казалось, что по возвращении в Россию, я быстро освоюсь на своей земле и забуду об этой стране, – говорила она, – но нет, я никак не могу забыть. Не могу привыкнуть к нашей жизни здесь, в России. Наверное, со всеми так происходит. Когда был жив муж, мне было легче. А сейчас… Как Риточка, я люблю весну в Токио! Когда расцветает сакура. Вы представляете, цветение этих нежных и красивейших цветов очень недолговечно, но когда они опадают на землю, их тут же сметают, чтобы не осталось ни одного лепестка на дорожках. И всё для того, чтобы красота осталась лишь в памяти каждого. Японцы очень сентиментальный народ, очень чувствительный к красоте и с большой тягой к жизни, скажу я вам.

Как-то вечером Илона Павловна возвращалась с прогулки с Басей и мы вместе поднимались в лифте на свой этаж. Я сразу обратила внимание на лежащую на порожке перед соседской квартирой оранжевую лилию. Лицо Илоны Павловны стало серым. Она застыла на месте не решаясь подойти ближе к двери.

– Да, что же это такое? Может в милицию заявить, – возмущаясь, я сама поломала уже ненавистный и мне цветок и выкинула его в мусоропровод.

Через несколько минут ко мне в дверь позвонила Илона Павловна.

– Что случилось, вам плохо? – увидев её растерянный вид, спросила я.      – У меня опять нет света. Странно. Утром был, а сейчас нет.

– Почему опять? – я удивилась, – давайте вызовем электрика.

Но она не дала мне это сделать, ссылаясь на то, что уже поздно и электрик тоже человек, отдыхает. Тогда Илона Павловна рассказала, что когда, привозила мебель, то в квартире свет был отключён, а включили рубильник, и что-то вспыхнуло, и свет потух. Пришлось вызвать электрика. Потом розетка не работала, опять пришлось его вызывать.

– Нет, так не пойдёт, – сказала я, – давайте дадим заявку на завтра, потом вместе поужинаем у меня. Не переживайте, я завтра проконтролирую работу электрика, что-то часто у вас свет вырубается. Просто безобразие творится!

Так и сделали. Утром я пригласила Илону Павловну на кофе, после чего мы стали ждать мастера в квартире соседки. Мне нравилось бывать у Илоны Павловны. Обстановка в большой комнате была очень интересной. Вроде все стены заставлены добротной мебелью, но ничего лишнего. Меня поразил красивый резной стеллаж с расставленными на его полках японскими маленькими скульптурами, знаменитыми нэцкэ. Видеть их воочию и так близко раньше мне не приходилось. Сувенирные поделки из пластмассы и металла я конечно видела. Но вот настоящие, старинные, сделанные руками японских мастеров!

– Какая красота, это же надо так вырезать. Это слоновая кость? – спросила я подошедшую к стеллажу Илону Павловну.

– Нет, они вырезаны из бивня мамонта. Но не все. Это коллекция моего мужа. Он увлекался историей и искусством Японии. Он организатор множества выставок в России по Японскому искусству. Некоторые нэцкэ очень ценные и значимы для Японии. Вот обратите внимание, эти фигурки представляют школу Ивами. Она одна из наиболее самобытных в истории нэцкэ. Смотрите, какой своеобразный стиль. И хотя сюжеты нэцкэ этой школы провинциальны, в отличие от других, но обратите внимание, как запечатлены движения животных, насколько точно подмечены они на этих милых фигурках, – увлечённо рассказывала Илона Павловна. Наверное, так она рассказывала посетителям выставок, которые проводил её муж.

– А что, бивни мамонта от времени чернеют? – удивилась я, разглядывая фигурки различных животных.

– Что вы, дорогая, это не бивень. Мастера этой школы использовали необычные материалы, тем они и ценны. Вот эта вырезана из умимацу – из морской сосны, это род черного коралла. А эта, – она показала на симпатичную маленькую лягушку, эта уморэгий – мореное дерево. Скажу вам по секрету, вот эта очень ценная она была сделана руками дочери основателя школы Ивами Сэйёдо Бунсёдзё, предположительно в тысяча восемьсот четвёртом году.

– Это сколько ей лет? Двести с гаком?

Раздался глухой стук в дверь и Илона Павловна пригласила в квартиру молодого мужчину в спецодежде нашего ТСЖ.

– Электрика вызывали?

– Вызывали, – инициативу за контролем по починке электропроводки я взяла на себя, – в чём дело, почему в квартире отключается свет? Здесь же установлена сигнализация! Не боитесь ответить, если вдруг, кто-то воспользуется тем, что сигнализация отключена? – накинулась я на электрика, потому, что это был уже не первый его приход в эту квартиру.

– Ничего Маргарита это не его вина. Он не виноват, что мы здесь долго не появлялись, – стала успокаивать меня Илона Павловна.

– А где же вы жили всё это время? – спросил хозяйку электрик, проделывая какие-то манипуляции с розеткой в стене.

– Что за нездоровый интерес, – вставила я возмущённую реплику но, хозяйка опять меня остановила.

– Ну, что вы Марго, не кипятитесь. Ничего это не тайна. Мы много лет с мужем работали и жили в Японии. А когда вернулись, поселились на даче. Но вот муж умер, к сожалению. Я могла бы дожить свой век и на даче, на воздухе, но возраст. Это при муже у нас был водитель, теперь я не могу его содержать.

– Кого содержать? Водителя или машину, – опять поинтересовался электрик.

– И машину и водителя, – грустно ответила Илона Павловна, – здесь легче. Всё в шаговой доступности, правда, недостаток кислорода ощущается.

– А как же дети, внуки? – спросил он опять, искоса глядя на старушку.

– Это для меня больная тема, молодой человек, – тихо ответила она, – не сложилось, нет у нас ни детей, ни внуков. От этого и душа больна.

– Да, я вас понимаю, мне очень хорошо известно, какой бывает душевная боль. Сочувствую вам, – он встал с колен, окинул быстрым взглядом комнату, – пройти можно, – он показал на кабинет Дмитрия Петровича, покойного мужа Илоны Павловны.

– Конечно, – Илона Павловна провела его в соседнюю комнату.

Электрик подошёл к большому живописному портрету, висящему на стене.

– Это ваш муж? – спросил он, внимательно рассматривая портрет.

– Да, – грустно ответила Илона Павловна, – Дмитрий Петрович Карташов.

– А от чего он умер?

– Сердце, молодой человек, сердце у него было больное, но щедрое, – чуть не плача ответила она.

Мне показался очень подозрительным этот молодой мужчина с проседью в тёмных волосах, на вид лет тридцати пяти, шести. А возможно, это мне только показалось. Но я ещё несколько раз ловила его заинтересованный взгляд, бросаемый на соседку и на портрет её покойного мужа.

– Да будет свет! – наконец электрик закончил свою работу.

– Возьмите, – Илона Павловна протянула ему достаточно высокую номиналом купюру.

– Не нужны мне ваши деньги, – почему-то, как мне показалось, зло огрызнулся он, – не нуждаемся, оплатите по квитанции, – произнёс он у порога и вышел из квартиры.

– Как нехорошо вышло, – посетовала Илона Павловна, – я ненароком обидела хорошего человека.

– Прямо таки и обидели! Вы видели, как он смотрел на вас? Вы случайно, не знали его раньше? Может быть где-то, когда-то встречались?

– Нет, у меня хорошая память на лица, я впервые его вижу. Вы всё о цветах? Ну что вы Марго, какое отношение этот человек может иметь к лилиям. Я уверена, он не знает ничего о цветах-символах.

Разговор прервал звонок в дверь. Это был Денис наш новый молодой сосед.

– Маргарита Сергеевна у вас? – спросил он Илону Павловну, пригласившую его пройти в комнату.