– Ты что такой кислый? – увидев Сергея, спрашивали они.

– Повестку мне вручили, завтра на проводы приходите, – грустно ответил он.

– И чё? Куда? Не грусти, брат, – загалдели товарищи наперебой.

– Да я не о том. Ларка с Жоркой с Пролетарки ушла. А обещала со мной пойти. Сегодня хотели Лолиту с ней посмотреть.

– Да брось ты, нашёл по ком сохнуть! Пошли ребята по пивку по такому случаю, – предложил Володька.

– Бублик дай! И сам заешь обиду, – обнял за плечи товарища Юрок.

Ребята вошли в парк. Красивые клумбы, чистые покрытые мелким жёлтым ракушником дорожки и тропинки, спускающиеся лианы, какие-то вьющиеся растения, успокаивали взор и пыл входящих сюда людей. Ребята поднялись на мостик из ракушника через небольшой ручей, протекающий под ним, облокотились на перила и засмотрелись на рыб, сверкающих своим золотом у поверхности воды.

– Молодец новый директор парка!

– Говорят, что фронтовик.

– Ага, без одной руки, а рукастый оказался.

Через несколько минут друзья были у кинотеатра «Россия» с вечной очередью за билетами на очередной сеанс, а там совсем рядом пивной зал со стоячими круглыми столиками на улице.

Бойкий Юрка протиснулся через шумную очередь за пивом к прилавку, а Сергей с Володей, подошли к крайнему освободившемуся столику перед входом в пивнушку. В душном со спёртым воздухом помещении собиралась постоянная публика всё из тех же разбитых на страшной бойне измученных воспоминаниями о ней людей.

– Держите, – Юрка поставил на столик три кружки со светлым пивом, – здесь всегда свежее, пивной завод рядом.

– Ага, свежеразбавленное, – недовольно добавил Сергей.

– Да, ладно тебе, Серёга, погнали к «Ракушке», там после концерта танцы будут.

Перед открытой сценой эстрадной площадки, все места были заняты зрителями. Ребята стояли поодаль, прислонившись к раскидистому каштану.

– «Серым утром крик печальный, снова слышу я вдали. Мне привет свой шлют прощальный в хмуром небе журавли…», – со сцены приятным баритоном пел мужчина.

– Песня хорошая, надо слова срисовать, – задумчиво произнёс Сергей.

– И мотив запомнить, – Юрка тихо стал насвистывать в такт звучащей музыке.

– Пошли к танцплощадке, – Володя обнял за плечи обоих товарищей и, насвистывая понравившуюся мелодию, они пошли вглубь парка.

– «Ясным утром в день весенний, с песней счастья и любви. К старым гнездам над рекою вновь вернутся журавли…», – доносилось с эстрады.

      Впереди себя ребята увидели, как на почти безлюдной слабоосвещённой дорожке парка двое парней грубо хватая девушку за руки, тащили её в гущу кустарника.

– Чего ты ломаешься? – говорил хамоватый парень, пытаясь схватить её за руку с одной стороны, другой парень пытался ухватить ещё совсем молодую девчонку за плечи.

– Ребята, отстаньте от меня, я сейчас милицию позову! – увёртываясь от них, плакала девушка.

– У, какая ты недотрога! Я таких люблю!

– И я! – хулиганы отпускали пошлые шутки, противно смеясь и пуская в лицо девушки папиросный дым.

Володя, Юрий и Сергей быстро подошли к ним, встали вокруг парней и девушки.

– Пацаны зачем к даме пристаёте? Видите, она не хочет с вами идти, – сказал Сергей, но тут, же получил удар в лицо.

Пока Юрка и Володька мутузили хулиганов, девушка достала из маленькой вышитой бисером сумочки носовой платок и стала вытирать кровь с лица Сергея.

– Милиция, милиция! – закричали появившиеся на парковой дорожке прохожие.

Этот крик и трель милицейского свистка отрезвил дерущихся.

– Атас! – крикнул кто-то из хулиганов. Все парни кинулись врассыпную и через секунду скрылись в кустах парка.

– Бегите! – крикнул Сергей друзьям вдогонку.

– Четверо на одного! Безобразие! Покоя нет от хулиганья! – слышались выкрики из вдруг образовавшейся ниоткуда толпы людей.

Сергей и девушка ничего не смогли объяснить ни им, ни прибежавшим милиционерам. Наконец убедив их, что никаких претензий ни к кому они не имеют, Сергей взял девушку за руку и они, смеясь, выскочили из ворот парка.

– Как тебя звать невеста? – спросил Сергей девушку.

– Вера. А ты фантазёр или враль? – смеясь, ответила ему Вера.

– Я не врал!

– Тогда Барон Мюнхгаузен. Нафантазировал, что я твоя невеста, что тебя завтра провожают в Армию.

– Это правда.

– Что я твоя невеста? Так твоя невеста Лариска! И ни в какую Армию тебя не провожают.

– Лариска? Она не моя невеста. А в Армию меня провожают завтра. Я и тебя приглашаю. Приходи, узнаешь. Подожди, а откуда тебе известно о Лариске?

– И не только о ней. Я знаю, что тебя Серёжей зовут, и работаешь ты сварщиком на «Ростсельмаше».

– Ну, ты даёшь носопетка! Откуда такие сведения? И вообще тебе сколько лет? Почему в таком раннем возрасте гуляешь и так поздно?

– Побежали! Троллейбус идёт. Опоздаем на него, пешком придётся идти. Тебе куда? – спросила Вера.

– Не всё обо мне знаешь. Мне на Двадцатую линию, а тебе?

– А мне ближе на Двадцать третью. Знаешь такую?

– Ещё бы, – ответил Сергей, заметив себе, что девочка очень даже симпатичная и смех у неё такой красивый заливистый. Жалко только, что совсем молоденькая, – всё понятно! Сколько же тебе лет? – поинтересовался он, запрыгивая в троллейбус.

– Шестнадцать, а что?

– Да ничего. Думаю, чья ты такая? Вроде я всех на вашей линии знаю.

– Знаешь, да не замечаешь. Ты же всё в седьмой номер к Лариске бегаешь?

– Ага! Отбегался уже.

– А я, напротив живу, через дорогу. В шестом номере.

– Едем до Театральной площади! За проезд платить, кто за вас будет? Черчилль или без билетов доедите? – к ним не заругает?

– Она в ночной смене на мельнице. Чего тут идти осталось. Только темно очень.

Вскоре их шаг стал медленней, разговоры длиннее, а ночь короче. Уже забрезжил рассвет, когда Сергей подвёл Веру к воротам большого коммунального двора.

Недовольно фыркнул старый дворовый пёс Пират, ночью всегда спавший у ворот, но учуяв знакомые запахи, он положил лохматую морду на лапы и закрыл свои добрые глаза.

– Слушай, Вера, а ты, правда, приходи завтра на мои проводы!

– Да? Я же ещё мала. А Лариска, что скажет? – Вера быстро побежала к своей двери.– Приходи, я буду ждать!

Насвистывая новый мотив понравившейся песни, Сергей повернул назад. Ему ещё предстояло пройти несколько остановок к своему дому.

Часа в четыре по полудню, вернувшиеся с первой смены соседи мужчины стали выходить на ими оборудованную большую детскую площадку и прилаживать длинные доски, хранившиеся в дворницкой специально для таких случаев к приносимым из квартир табуретам. На накрытые скатертями столы для забивания «козла», составленные вместе, женщины выносили, кто что мог. Кто-то вынес донскую блестящую от жира селёдочку, порезанную крупными кусками с уложенными на них кружками репчатого лука. Кто-то нарезал салат из сочных местных помидоров с огурцами, с крупными кружками сладкого болгарского перца, сдобренный донским пахучим подсолнечным маслом. Кто-то нажарил кабачков. Стол оказался по южному заставленным обилием овощных закусок. К нему как раз подошли вкусные котлеты и фаршированные морковкой крупные болгарские перцы, пропитанные острым томатным соусом, приготовленные Серёжиной мамой и пирожки с капустой и картошкой, которые жарили все хозяйки коммунальной квартиры, в которой проживал Сергей.      Молодёжь вынесла патефон и по двору разнеслась популярная «Кукарача». Сергей подошёл к груде пластинок лежащих на столе.

– У тебя нет пластинки с песней, знаешь, там про журавлей? – спросил он собирателя пластинок Виталика.

– Что-то не припомню. Слушай, что достал на рёбрах, чечёточка! Что надо, поставить?

– Да нет. Послушай, может, вспомнишь? Там такие слова. «Серым утром крик печальный, снова слышу я вдали. Мне привет свой шлют прощальный в хмуром небе журавли», – Сергей напел ему несколько строк из куплета.