Харрисон качает головой, немного подаваясь вперёд, заглядывает прямо в глаза из-под стёкол очков – и Аллен, ей-богу, ненавидит его за этот всезнающий взгляд – но не может ничего сделать, стоит и смотрит в ответ, переводя дыхание. Пусть все думают, что от слишком быстрого бега, ведь он действительно бежал так быстро, как никогда раньше. Но вот от взгляда Уэллса у Барри нет никакой возможности сбежать.

Ни единого, мать его, шанса.

Харри смотрит пристально, считывает страх и едва заметное безумное желание прикосновения (и как только понял, чёрт его побери?), подходит ближе, отмахиваясь от Циско, дёргает за руку, сдёргивая перчатку и поднимая рукав, укладывает тонкие пальцы на гладкую кожу браслета, который Барри старается никогда не снимать.

– Там ведь не её имя, да? – звучит даже больше чем утверждение, а не вопрос, и хочется многое сказать, но у Барри все слова исчезли из головы, желудок скручивает тугим узлом, и мурашки сильнее, чем при самом быстром беге, поэтому он просто кивает, даже не пытаясь отнять руку. Уэллс улыбается самыми уголками губ – получается как-то вымученно и горько, и Аллен не замечает привычных морщинок вокруг глаз – и отпускает руку.

Кейтлин удивлённо переглядывается с не менее шокированной Айрис, приподнимает брови, будто спрашивая, что происходит, но Харрисон отходит, отворачивается к компьютерам и бросает через плечо:

– Не дай никому увидеть своё Имя.

Барри кивает, а через секунду вылетает за дверь.

***

На телефоне – двенадцать пропущенных от Айрис и три – от Кейтлин. Барри звонит последней и говорит, как только снимают трубку:

– Чёрт, ты не представляешь, как я хочу напиться. Хотя бы на пару секунд расслабиться и ни о чём не думать. Мне кажется, я схожу с ума. Ты можешь что-нибудь придумать?

– Не буду отвечать за доктора Сноу, – слышит он в ответ знакомый насмешливый голос и едва сдерживает разочарованный стон, – но я могу попробовать. Хотя бы на минуту, но подействует.

– Спасибо, доктор Уэллс, – криво ухмыляется Барри, – но не стоит размениваться на такие мелочи. Уверен, я сам что-нибудь придумаю.

– Как хотите, мистер Аллен, – вежливо отвечает Харри и отключается.

Барри со стоном бьётся головой о стол, от чего подскакивают пробирки, и обзывает себя идиотом.

На следующий день он находит бутылку с лаконичной подписью «Барри Аллену» и с любопытством открывает её, наливая в стакан прозрачную жидкость. Он чувствует себя пьяным целых семь с половиной минут.

К счастью, он не успевает добраться до телефона за это время, и все его пьяные мысли остаются при нём.

***

– Беги, Барри, беги!

Аллен подскакивает на кровати, тяжело дыша. Капли холодного пота скатываются по вискам, Барри натягивает на себя одеяло, кутается, садясь в кровати; пытается отдышаться, прикрывая глаза; стучит зубами, стараясь согреться. Кажется, что у него на подкорке записан этот голос: дразнит, пугает, манит к себе, лишая воли. Барри сцепляет пальцы в замок, пробует унять дрожь, но единственное, чего хочется – бежать без оглядки, так быстро, как никогда, вернуться в прошлое и стереть всё, особенно – собственную память.

Он тянется к телефону, смотрит на иконку контакта, решительно жмёт на вызов. Уэллс снимает почти сразу, и Барри спрашивает, не оставляя себе времени на раздумья:

– Скажи, Харри, тебе тоже снятся кошмары?

Харрисон на том конце шумно выдыхает, и Аллену кажется, что он видит, как учёный прикрывает глаза, сжимая переносицу, а потом проводит по лицу, собираясь ответить, и теребит браслет на руке – почти такой же, как у Флэша – не зная, что сказать.

– Что тебе снится? – наконец спрашивает доктор, и Барри вздрагивает от мурашек.

Голос мягкий и вкрадчивый, убаюкивает и успокаивает, одновременно поселяя в груди какой-то животный страх. Барри привык к противоречиям, если речь идёт о Харрисоне Уэллсе, откуда бы он ни был. Кажется, что Харри – само воплощение этого слова, мянящий и пугающий, далёкий и близкий. Аллен закрывает глаза, вслушиваясь в чужое поверхностное дыхание: он мог бы с уверенностью сказать, что учёный взволнован не меньше его самого, но вместо этого Барри просто слушает его голос, считая вдохи и выдохи.

– Ты, – признаётся он. – Точнее, не совсем ты, а…

– Я понял, – перебивает Уэллс, и спидстеру кажется, что он практически видит, как Харри кивает. – Прости, – практически шепчет он, и Барри чертовски хочется захныкать, потому что нельзя так преступно пользоваться голосом, только не ему, но вместо этого кусает губы и практически выдыхает ответ.

– Ты не виноват. Просто… это сложно, – он пожимает плечом, будто Харри может увидеть, тянет на себя спадающий плед, придерживает трубку плечом, растирая ладони.

– Я бы сказал, что это очень сложно, – хмыкает Уэллс, и Барри невольно приподнимает уголки губ в слабой, но искренней улыбке.

– Ты же любишь сложные задачки? – вырывается прежде, чем он успевает подумать, что несёт, а когда осознаёт, испуганно зажмуривается.

Харрисон изумлённо давится воздухом, а затем хрипло отвечает (и Барри даже готов признать, насколько это выбивает почву из-под ног):

– Очень.

– Доброй ночи, Харри, – прощается он, чувствуя какое-то неясное тепло внутри.

– Доброй, – соглашается Уэллс, прежде чем положить трубку.

Барри засыпает с улыбкой.

***

– Почему ты ничего мне не рассказал? – требовательно спрашивает Айрис, швыряя сумку на соседний стул и опускаясь в кресло, которое ещё минуту назад занимал Харрисон.

– Ты о чём? – хмурится Барри, глядя на девушку.

Он не спал последние три дня: сначала мета-люди, потом работа, потом снова мета-люди и так по бесконечному кругу. Кейтлин проявляла беспокойство, Циско радостно изобретал энергетические батончики «Специально для Флэша», Харри неодобрительно поглядывал поверх стёкол очков, но молчал, а Барри…

Барри отчаянно хотел спать.

– Я насчёт Имени, – объясняет девушка, и Аллен удивлённо хмурится.

– Айрис, ты узнала об этом полтора месяца назад. Почему ты спрашиваешь меня об этом именно сейчас?

– Я не знала, как к этому относиться, – неуверенно отвечает она. – Всё это время все вокруг были уверены в том, что там моё имя, а прячешь ты его исключительно потому, что не хочешь чужой жалости, но теперь всё перевернулось с ног на голову и я отчаянно хочу знать, почему ты, Бартоломью Генри Аллен, сразу не рассказал мне! – она нетерпеливо топает ногой, и Барри удивлённо смотрит на неё.

– Айрис, честное слово, я жутко, просто отвратительно сильно хочу спать. Может, не сегодня? – он умоляюще смотрит на девушку, и та отрицательно качает головой.

– Барри, меня буквально разрывает от любопытства! Ты же мой лучший друг, в конце концов, ты обязан делиться со мной такими вещами, а ты опять скрытничаешь! – к концу своей речи она повышает голос, и в лабораторию тут же заглядывает Кейтлин.

– Барри, – улыбается она, – было бы неплохо, если бы ты всё-таки поспал.

– Как видишь, меня не отпускают, – виновато разводит руками спидстер, и доктор Сноу с сочувствующей улыбкой обещает зайти позже.

– Айрис, серьёзно, я уже с ног валюсь, – он душераздирающе зевает, запуская руку в волосы, и просит ещё раз, прикрывая глаза от усталости: – Давай я высплюсь и всё тебе расскажу? Пожалуйста.

– Чёрт, Барри, это же не просто какая-нибудь просьба, – снова начинает девушка, и Аллен уже готовится использовать свою супер-скорость, чтобы сбежать, но на пороге появляется Харри и решительным шагом направляется прямо к ним.

– Извините, мисс Уэст, – улыбается он, подходя ближе, – но мистера Аллена ждёт крепкий и здоровый сон. Потом можете задавать свои жутко неудобные вопросы, уверен, он на них ответит, а сейчас я его у Вас похищаю.

– Вы не можете просто так его отсюда забрать! – возмущённо сверкает глазами Айрис, на что Харри ослепительно улыбается и практически мурлычет (Барри едва ли лужицей не растекается от этой интонации, но вовремя берёт себя в руки и ограничивается улыбкой), не сводя полного превосходства взгляда с девушки: