-- Ублюдок ушел, -- сказал он, после чего посмотрел на издыхающего Йолима. -- Ты всё ещё возишься с ним?

Подойдя ближе, Коред отпихнул Алистера и склонился над трупом. Надье казалось, что черноглазый принюхивается. Осмотрев шов на груди Йолима, Коред закатил глаза и надавил тому на живот. Изо рта подмастерья вырвался сдавленный, едва слышимый стон.

-- Оставьте его, -- безразлично сказал черноглазый. -- А лучше перережьте горло. Через пару часов он умрёт.

-- Его раны страшны, я не спорю, -- возразил Алистер. -- Но юношу ещё можно спасти.

-- Учитель, -- обратился к черноглазому Хёрб. -- Я уже врачевал подобные раны. Я не могу отступить, пока ещё есть надежда.

-- Значит вы оба глупцы, -- резко ответил Коред, переводя презрительный взгляд от одного к другому. -- Любой вшивый деревенский лекарь скажет вам, что это, -- он указал на Йолима. -- Труп. Не верите мне? Вскройте его заново. Уверен, там недостаёт чего-то жизненно важного.

Хёрб с Алистером переглянулись. Передав чашу с настоем Биготии, Алистер стал медленно надавливать Йолиму на живот. Где-то посередине торса он остановился и отошел назад, утирая пот со лба. Тяжело вздохнув, он сказал:

-- Печень. Её нет.

Биготия, казалось бы, не поняла сказанного:

-- Что значит "нет"? Куда она могла деться?

Хёрб отложил рунные камни и прикрыл лицо руками.

-- Её вырезали, -- обреченно сказал Алистер. -- Тот, кто сотворил это с ним, вскрыл его брюшную полость, вырезал печень, и зашил обратно. Чудо, что он столько протянул.

Он вытер руки и бросил тряпку себе под ноги. Хёрб уселся на свободную скамью, по-прежнему закрывая лицо руками. Биготия поставила миску с настоем и начала шептать над телом Йолима отходную молитву, несмотря на то, что тот был ещё жив.

-- Значит, -- подал голос Сорен. -- Мой сын обречен.

-- Как и каждый из нас, -- сквозь зубы процедил черноглазый, раскуривая трубку. -- Ему ещё повезло. Некоторые всю жизнь проводят без члена.

Вся взгляды обратились к нему. Кореда это, казалось, ничуть не смутило.

-- Нечего на меня пялиться, -- сказал он, выдыхая столб дыма. Вытащив из-за пазухи кинжал, он вручил его Сорену. -- Окажи сыну последнюю милость -- перережь ему горло. Быстро, без боли, как свинье. Мужчине, пусть и без члена, не пристало голым извиваться на столе в ожидании смерти.

С этими словами черноглазый вышел на улицу, оставив за собой лишь клубящиеся, тающие в морозном утреннем воздухе разводы табачной дымки.

Надью забила дрожь. Неужели всё так и закончится? Йолим, её верный, её лучший друг, который был рядом с ней с самого детства? Йолим, который заботился о ней, который прятал для неё книги, беспокоился за её безопасность? Йолим, который первый, не побоявшись перепившегося наёмника, бросился на её защиту? Неужели он умрёт так, изувеченный, от руки любящего его человека? "Я не могу на это смотреть", решила она и, пошатывая, вышла на улицу. Следом за ней вышел Орилл, ведя Майю под руку. Они оба молчали. Да и что здесь можно было сказать?

Коред сидел на крыльце и пускал кольца дыма. Его, казалось, вовсе не заботило то, что за ночь в деревне погибло два человека, что кто-то лишился близких, родных людей.

-- Кто вы? -- Майя впервые открыла рот с тех пор, как их искалеченный друг вошел в ворота деревни.

Черноглазый оценивающе взглянул на неё:

-- А кем бы тебе хотелось, чтобы я был? -- он достал из-под плаща кожаный мех и сделал несколько могучих глотков. Надья уловила запах вина.

-- Как бы то ни было, -- продолжил черноглазый. -- Ответ один -- я тот, благодаря кому вы всё ещё живы.

Надья внимательно смотрела на черноглазого, пытаясь найти в нём ответы на вопросы, которые она ещё не успела придумать. Ничего необычного в Кореде не было. Он был сухощав, а ростом едва дотягивал до шести футов. Некогда чёрные одежды давно выцвели, покрылись дорожной пылью, и латались не меньше полудюжины раз. Каштановые волосы, щедро подёрнутые сединой, свисали ему до плеч, иногда прячась в косматой бороде. Всё выдавало в нём бродягу, давно не видевшего мыла. Даже его меч был старым, сделанным из уродливой, серой, напоминающей камень стали. И всё же Надья видела в нём нечто большее. За внешностью бандита и головореза, за хамством и безразличием, казалось ей, горит неистовый огонь, способный пожрать всё, что станет у него на пути. "Этот человек больше, чем кто бы то ни было", решила она про себя. "И никому не стоит чинить для него преграды. И ничему".

-- Что это было? -- спросила Надья. -- То, что напало на нас? Что убило Йолима и старосту Шигора?

Сдавленный крик послышался из-за стен общинного дома. Коред ухмыльнулся:

-- Будем честны, девочка, вашего парня убило не оно. Его убила рука своего отца. Но ты задаешь правильные вопросы, что оставляет надежду. Значит, ты не так глупа, как кажешься, и у тебя есть шансы протянуть ещё какое-то время.

Надье стало не по себе. "О чём он говорит? "

Черноглазый встал. В его бороде играла ехидная ухмылка. Подойдя к Надье, он провел пальцами по её волосам, от чего страха в ней только прибавилось.

-- Твои дружки не нужны этой твари, -- сказал Коред. -- Они для него испорчены. Нет, конечно, он с радостью выпотрошит их, в надежде нагнать на тебя большего ужаса, но, в сущности, они ему не важнее червей, копошащихся у нас под ногами. Но ты...

Черноглазый обхватил руками её голову и вдохнул запах её волос.

-- Скажи мне, -- спросил он. -- У тебя были мужчины? "Ему нельзя врать", подумала Надья. "Он узнает"

-- Нет, господин, -- ответила она, покраснев и потупив взгляд.

-- А жаль, -- равнодушно ответил Коред, выпуская её из рук. -- Это, возможно, избавило бы тебя от кучи проблем. Хотя и это далеко не факт.

Черноглазый вдруг посмотрел на Майю, а затем обратился к Ориллу:

-- Ты, идиот, спрячь свою девку, и не отходи от неё, коли жаждешь, чтобы с ней всё было хорошо. А ты, -- он ткнул пальцем в Майю. -- Перестань исходить страхом за себя и маленького ублюдка. Тварь, что была здесь этой ночью, с радостью этим воспользуется.

Надья посмотрела на друзей, пытаясь понять, о чём говорит пришелец. Какие ещё ублюдки?

Прежде чем она успела собраться с мыслями, двери общинного дома распахнулись. Сорен буквально пролетел мимо них и скрылся под крышей своей кузницы. Алистер, Хёрб и Биготия вышли следом.

-- Я полагаю, -- спросил Коред. -- Жаркого в этот раз не предвидится?

-- Грешник, -- мать Надьи с отвращением посмотрела на черноглазого. -- Для тебя нет совсем ничего святого?

-- Велламахийскийй табак, кодэйрдские вина и коорайские шлюхи -- вот три лика моего божества. А в ножнах я ношу ещё одного божка, -- съязвил Коред.

Биготия хотела было что-то сказать, но Хёрб вышел вперёд, примирительно подняв руки:

-- Простите моего учителя, -- сказал он. -- Он не хотел проявлять неуважения. Просто он... такой.

-- Ну, так пусть держит свой поганый язык за зубами, -- гневно произнёс Алистер. -- Столь страшная участь -- не повод для шуток.

-- Верно, -- ответил Коред. -- Шутка -- это то, что он вообще прожил так долго.

Алистер дёрнулся вперёд, но Хёрб успел удержать чародея:

-- Что вы имеете в виду, наставник?

Коред вновь уселся на крыльцо:

-- То и имею в виду. В обычной ситуации этот юнец давно бы кормил червей. Но у нас ситуация не обычная, -- он указал на Надью. -- Тварь не просто так надругалась над его телом, отрезав чуток тут и там. Это был намёк. Шутка, представление.

Собравшиеся переглянулись.

-- Я не понимаю, -- пролепетала Надья.

-- Потому что мозгов у тебя не много, -- сказал Коред. -- Не беспокойся, не твоя это вина.

Черноглазый обратился к Хёрбу:

-- Ну же, парень, вспомни, что я рассказывал тебе о нём. Вспомни, что ты видел. Вспомни его методы.

Надья глядела на Хёрба. Юноша задумался, опустив глаза к земле. Немного помолчав, он взглянул на своего наставника и произнёс: