— Я не исключаю, что этот помощник тоже имел какое-то психическое расстройство, — Маршал задумчиво перечитал всю запись. — Иначе он вряд ли встал бы в пару с Проводником, разве не так? Нам нужно проверить всех, кто ассистировал Хасденту: быть может, найдем пересечения с нашим кругом подозреваемых. Ведь все, кто летел на «Рассекающей», имели отношение к Грозовому Миру, где жил Гиретте.

— «Мой помощник умер», — перешел Хор к следующей записи. — Вот это самое странное, пожалуй, из всего, что я могу воспринять.

— Да, кажется удивительным, если брать дальнейшие записи, — лицо Маршала стало напряженным. — Однако, возможно, Проводник использовал некую метафору. Кто знает, вдруг под смертью он понимал некое преобразование — например, то, что помощник сошел с ума и тоже начал отождествлять себя с Проводником, забыв собственную личность. Или тебе больше нравится считать, что Кей когда-то умер, а затем восстал из мертвых?

— С ним нельзя что-либо точно утверждать, — с чувством сказал Хор. — Но, возможно, вы правы. «Помощник вернулся очень кстати. Человека в нем больше нет, зато есть рабочие руки и исполнительность, а это как раз то, что мне нужно», — прочитал он строки из следующей записи. — С одной стороны, это походит на описание того, кто перестал считать себя за личность и принялся выполнять все приказы Проводника. С другой стороны, это походит и на описание восставшего мертвеца.

— А тебе не кажется, что человек, от которого остались только рабочие руки и исполнительность, не смог бы потом проворачивать столь сложные операции? — Маршал был настроен скептически. — Если только у Гиретте совсем все в голове не перепуталось, я бы мог предположить, что Кей — не его ученик, а ученик того самого помощника. Нашел его после смерти Проводника, узнал все необходимое, а затем — убил, подчищая за собой следы. Но это только версия. Вполне вероятно, что с этим помощником мы сейчас и боремся, а Гиретте писал в своем дневнике полный бред из-за расстройства личности.

— Все может быть, — уклончиво ответил Хор и прочел вслух начало последней записи: — «Вот и седьмой покинул этот мир». Проводник закончил свою серию убийств, а затем решил кончить и с собой, но предварительно — этот странный ритуал «запечатления» его второй сущности на страницах дневника. Хотелось бы знать, сколько в этом правды, а сколько — сумасшествия.

— «Мне осталась только одна дорога, но перед тем, как двигаться по ней, я должен запечатлеть тебя здесь, а затем уничтожить все, что пытался сделать против тебя Хасдент», — вместо ответа зачитал следующие строки Байонис. — Видишь, он не собирался сохранять этот метод. С запечатлением, конечно, все очень мутно. «Он думал, что тебя возможно победить. Глупости». Можно сделать вывод, что Хасдент начал придумывать свой метод именно из-за Гиретте, опасаясь его. Хотя это, конечно, может быть фантазия Проводника, решившего, что он способен заставить всех бояться. «Тебя не остановит ни один маг этого обветшалого мира, и лишь того ты пощадишь, кто преклонится пред тобой. Несколько капель крови в чернилах, перо в левой руке, неживой помощник за спиной. Проводник, я готов». Неживой помощник — почему он о нем так говорит? Себя же Гиретте не считал мертвым.

— Спросите у него, — мрачно вздохнул Хор. — Здесь больше безумного бреда, чем чего-то полезного, а «Историю» я уже боюсь перечитывать.

— Как раз она и важна здесь, — заметил Байонис. — Остальные записи мало что нам дают, за исключением намеков на помощника, которые, правда, ещё надо разгадать.

— Тогда давайте попробуем хоть что-то в ней понять, — Мальс задумчиво перечитал про себя заглавие. «История Гиретте Хусту, оболочки для могущественнейшей силы этого мира». Нечего сказать, милое название.

— Для начала, — нахмурился Байонис, — желательно определить, что тут с местоимениями. Есть сам Гиретте, есть «она» — его сестра, и есть немалое количество тех, кто обозначается местоимением «он». Я так понимаю, что это Проводник, Хасдент и помощник. Хотя мог быть ещё один, но здесь уже не определишь.

— «Он стал единым целым со мной, когда мне не было и года», — прочитал первую фразу Хор. — Да, а потом Гиретте утверждал, что этот подозрительный дух вошел в него после прочтения легенды. Сомневаюсь, что ему было меньше года тогда.

— Да, но я склоняюсь к тому, что Гиретте, сочиняющий четвертую-пятую запись, и Гиретте, намеревающийся запечатлеть «Историю», — два разных человека. Его сумасшествие прогрессировало, это видно по дневнику, а значит, менялись и убеждения. В любом случае, нас отсылают к тому, что автор этих строк был с самого детства избран для взаимодействия с якобы могущественнейшей силой этого мира.

— «Потом появилась она. Не такая чуткая, но проницательная, она сумела уловить то же самое, только в отличие от меня, молчавшего до восемнадцать лет, она уже в одиннадцать начала говорить всем о том, какая она есть. И это стало спасением для меня. Пока все смотрели на неё, я рос и креп, а внутри меня рос и развивался он», — это был только первый абзац «Истории», а Хор уже начал путаться. — Здесь идет речь о сестре Гиретте, это определенно. Но что значит «она смогла уловить то же самое»? Имела те же отклонения в психике, что и её братец?

— Вот это вряд ли, — покачал головой Байонис. — Моул Хусту выучилась на инженера, и никто не замечал в ней никаких странностей, хотя её регулярно обследовали.

— А Гиретте тоже считали нормальным человеком, — заметил Хор. — Тем не менее, он превратился в сумасшедшего убийцу. Меня смущает в этих строках то, что Моул каким-то образом отвлекала внимание родителей от того, что происходило с её братом. Что бы могло это значить?

— А вот это как раз просто, — Байонис, похоже, особо не утруждался раздумьями. — Когда после двух мальчиков появляется девочка, на ней сосредотачивается все внимание семьи. В таких условиях Гиретте стал незаметнее, что помогло ему ещё больше сдвинуться не в ту сторону. А поскольку Моул поддерживала брата во всем, то он решил, что она тоже смотрит на мир немного иначе. Ты читай дальше. «Мы были неразлучны. Он, я и она. Правда, она не совсем понимала, что именно происходило, но готова была принимать все, если это исходило от меня, а значит, его она приняла с той же легкостью». Об этом я и говорил.

— «Наши родители пытались как-то вмешаться в это, особенно старались нажимать на неё, поскольку она ещё не привыкла давать отпор, и у меня не оставалось другого выхода. Я прибег к его помощи, впервые превратившись в Проводника, и провел их за ворота другого мира», — продолжил читать Хор. — Выходит, именно Гиретте обеспечил смерть своих родителей? Надо поднять материалы по этому вопросу.

— Поднимем, — кивнул Маршал. — Но, заметь, уже тогда он был серьезно безумен, если с легкостью согласился на смерть родителей. Странно, что после такого Гиретте смог вернуться к нормальной жизни и пару десятков лет не возбуждать ничьих подозрений. Я читал досье: когда ему было лет двадцать, он проходил лечение от психической болезни, но сумел восстановиться — врачи посчитали, что полностью. В контексте этого мне кажется подозрительным момент со смертью родителей. Если б Гиретте действительно имел отношение к этому, он обязательно выдал бы себя. Возможно, он сочинил все уже после.

— «Наступило самое прекрасное время. Мы делили его на троих, и я ощущал себя самим собой, но в соединении с ним и с ней. О другом я и не мечтал», — вернулся к тексту Хор. — Здесь, видимо, говорится, о самом пике его болезни — тогда, в молодости.

— «А затем появился он. Трусливое ничтожество, уверенное в том, что ему подчинены все тайны мироздания», — очень медленно прочитал Байонис. — Это уже новый «он» — подозреваю, врач-психиатр, который занялся лечением Гиретте. И ещё у меня есть предположение, что он как-то связан с Хасдентом… или это и есть Хасдент.

— Совмещать изобретательство и психиатрию? — вскинул брови Хор. — И как ж ему так повезло, что он в обоих случаях сталкивался с Гиретте?