Анжелика вспыхнула. Казалось, что скандала не миновать, и граф поспешно добавил:

— Кроме того, если мы опередим карету, вы рискуете потерять ее навсегда. Вместе с лошадьми, слугами и прелестной Жаннеттой.

— Меня достаточно пугали разбойниками…

— Дело не в разбойниках, хотя люди, которые могут ее… позаимствовать, на мой взгляд — разбойники, каких мало.

— Еще одна таинственная история?

— О, нет! История совершенно явная! Если не верите мне, спросите у вашего провожатого. У нас на дороге, у Батурина и Конотопа, стоит целая орда казаков, которые съехались выбирать нового гетмана. Я был бы счастлив, если б и сами вы, маркиза, проехали до места назначения целой и невридимой.

— Это и вправду так опасно? — обратилась Анжелика к Мигулину.

— Что именно?

— Граф говорит, что перед нами стоит казачье войско…

Мигулин, как и обычно, пожал плечами:

— Нет, не очень. Но граф прав, карету лучше не оставлять.

— Послушайте умного человека, — улыбнулся граф.

— А почему они собрались? Вам там не надо быть? — спросила Анжелика Мигулина.

Тот отрицательно покачал головой, но граф, искавший случая говорить и говорить с Анжеликой, немедленно вмешался:

— Сейчас я вам все объясню, маркиза.

— Да уж, сделайте одолжение.

— Я уже говорил вам о рокоше Хмеля, — начал граф, усаживаясь поудобнее. — Склонные к изменам украинцы отложились от законного короля — тогда им еще был Владислав, — но, не имея навыков государственной жизни долго метались меж русским царем, крымским ханом и молдавским господарем. Все это вылилось в страшную войну всех против всех и принесло неисчислимые бедствия Польше. В конце концов Левобережная Украина отошла к царю. Казалось бы, добились… Но украинская верхушка до сих пор не успокоилась и перебирает, как разборчивая невеста, под кого, пардон, э-э… пойти. Под царя, под короля или под татар. Украинский гетман Дёмка Многогрешный, по слухам, составил заговор с целью передаться татарам, но не на тех нарвался. Я искренне рад за хохлов, они, наконец, попали в надежные руки. Московский царь — это им не добрые короли Владислав и Ян-Казимир. Те бы до сих пор уговаривали… Многогрешного схватили и увезли в Москву. Из всей преступной шайки скрылся один лишь Демкин брат — Шумейко. В Москве их пытали, и они во многом сознались. А украинцы, если хотите знать, предадут кого угодно, чтобы спасти свою шкуру. Мы еще были в Москве, а казацкая старшина прислала грамоту и многие изветы, то есть доносы; во всем обвиняют одного Многогрешного, просят царя защитить их от черни и хотят собрать раду, чтобы выбрать нового гетмана. Держу пари, что за кузницами на Болоте, где четвертовали Разина, уже готовят плаху для Многогрешного. Но царь украинцам не верит. Князь Ромодановский отправится на раду, а чтоб украинцы приняли правильное решение, я думаю, он явится туда с огромным войском. Еще немного южнее — и мы попадем в полосу следования армии, и там всякий мелкий начальник, кому понравится ваша карета или ваши лошади, сразу же заподозрит в нас шпионов.

Граф еще долго пугал Анжелику, и она, не вытерпев, поднялась к себе в комнату. Ночью она проснулась и, подойдя к окну, слышала обрывки разговора: Мигулин расспрашивал какого-то гонца, остановившегося, чтоб сменить лошадь.

— Скажи, добрый человек, доберемся мы до Чернигова батуринской дорогой?

— Смотри сам, — отвечал невидимый во мраке гонец. — Стоят хохлы, конница на десятки верст хлеб потравила. Как мне уезжать, казаки со старшиной лаялись. Как бы до сабель дело не дошло. Серко объявился, так повязали его…

Анжелика ничего не разобрала из этой тарабарщины.

Наутро Мигулин сказал Анжелике:

— Граф прав. Тут еще не ясно, чем кончится. Дорога опасна. Поедем через лес, прямо над рекой. А чтоб легче было, можно и верхом. Какого тебе заседлать?

Глава 8

Двое суток пробирались они через густой и темный лес. Анжелика пересела на одного из запасных коней Мигулина. Карета, оказавшаяся громоздкой и неуклюжем, еле тащилась по узкой, неровной дороге. За двое суток им попалось всего три деревеньки. Лес становился все глуше. Дикие звери отходили от дороги, но не убегали, смотрели с любопытством на путников.

Ночевали на полянах. Анжелика спала в карете, Мигулин и Майгонис с обеих сторон экипажа, на земле, прислонясь к колесам. Утром спускались умываться к Десне. Если оторваться от трудностей пути, пейзаж вокруг был восхитителен. Тихая река и освещенный утренним солнцем лес радовали глаз. Умывшись и перекусив на скорую руку, трогались в путь, и вновь сплетались вверху ветви огромных деревьев, закрывали свет, ветер, гудевший в вершинах деревьев, навевал уныние.

На третьи сутки около полудня заметили в полого сбегающей к реке лощине еще одну деревеньку. Несколько белых хаток белели в тени под обрывом (Анжелика заметила, что с некоторых пор деревни стали попадаться не черные, деревянные, а белые, обмазанные белой глиной). Деревня, куда спустились литвин и еще один слуга графа, оказалась пуста. Было впечатление, что жители лишь сегодня утром сбежали за реку. Литвин рассказал, что видел на прибрежном песке следы ног, мужских, женских, детских, и следы, оставленные носами лодок. Хаты же были пусты, кое-где в хлевах стояла скотина.

— Странно, — сказал граф. — Может нас издали заметили и испугались?

Поехали дальше. Мигулин, граф и графский слуга Северин, ехавшие вокруг Анжелики, незаметно оторвались от постоянно застревавшей на узкой тропе кареты. Потом и тропа как-то незаметно и резко изчезла, что даже опытный Мигулин остановил своего золотистого коня и в растерянности стал озираться.

— Давайте-ка немного назад вернемся, — сказал он озабоченно.

Поворотили лошадей. Тропа открылась внезапно, как будто всадники пересекли какую-то невидимую ширму.

— Ты смотри, — пробормотал Мигулин.

Он спрыгнул с седла на землю и медленно пошел по тропе, пристально ее разглядывая.

— Ага, вот она, — раздался из-за зарослей его голос и сразу осекся.

— Что там?

Казак не отвечал. Анжелика с графом тронули коней вслед за ним. Тропа не обрывалась, она ныряла в заросшую высокой травой канавку и, вильнув, показывалась уже по ту сторону, за кустом шиповника. Мигулин сидел на корточках и раздвигал пальцами высокую траву сбочь тропы. Конь его, испуганно косивший влажными глазами, беспокойно дергал повод, привязанный к поясу хозяина. Кони Анжелики и графа тоже стали проявлять беспокойство, захрапела и прижала уши лошадь под Северином.

— Кровь… — поднял голову навстречу подъехавшим Мигулин. — Тащили тут кого-то…

— А следы? — спросил граф.

— Нехорошие следы, — помолчав, сказал Мигулин. — Похоже, что волки балуют. Да нет, летом не должны… Может, позже подходили?

Путники окинули взглядом довольно мрачное место. Густой подлесок, затененный высокими кронами, казалось, скрывал неясную опасность. Тревожно шептались листья.

— Давайте подождем здесь карету и слуг, — сказал граф, внимательно оглядывая местность. — А то они здесь, как и мы, собьются с дороги.

— Правильно, — согласился Мигулин и поморщился. Место тут какое-то… Вы подождите здесь, а я немного по следам проеду.

Граф колебался. Он хотел бы поехать с казаком, поскольку впереди чувствовалась какая-то опасность и рыцарский долг требовал разделить ее, тем более на глазах у дамы, но, с другой стороны, появлялась возможность остаться наедине с Анжеликой…

— Вверяю эту женщину вам, граф, — сказал Мигулин по-польски. — И, ради бога, будьте настороже.

— Да, конечно, — согласился Раницкий.

Казак вскочил на коня, вытащил из ножен кривую саблю и оставил ее свисать с правой кисти на темляке, в ту же руку взял пистолет, предварительно осмотрев, заряжен ли он, левой рукой натянул повод и шагом послал насторожившегося коня по тропинке.

Северин, отъехав чуть в сторону, положил поперек седельной луки ружье, поглядывал то на графа, то на дальний конец тропы, откуда должна была появиться карета, и все время подбрасывал и ловил большой нож, который он обычно метал в цель.