Сварог уже начал было поднимать руку — и опустил.
Томи улыбалась. Впервые за много дней. Пусть слабо, но почти весело, и щеки утратили прежнюю бледность, чуть зарумянились. Она уже начинала походить на себя прежнюю. Ради того, чтобы видеть ее такой, можно было стерпеть и Лемара…
Почти не глядя в ту сторону, Сварог небрежно поманил указательным пальцем — и к нему бесшумной тенью подлетел лакей с подносом, уставленным хрустальными бокалами с золотисто-зеленоватым санганом, здешним аналогом шампанского. Столь же бесшумно и проворно вернулся на прежнее место.
Сварог так и сидел, по глоточку прихлебывая вино, наблюдая за Лемаром и Томи, когда заиграли андемир. Вторая половина этого танца состоит из импровизации. И вдруг…
Мысль была шальной, сумасшедшей, но отчего-то он остался в убеждении, что не ошибается. Что в танцевальных движениях Лемара — они с Томи подняли руки над головой, переплели пальцы, медленно кружились — есть нечто знакомое. Уже виденное не далее, как этой ночью. Чем дальше, тем больше крепнет уверенность, что он не ошибается. Но ведь не может же оказаться… Но ведь могло однажды? Да не однажды, черт… Она улыбается, оттаивает… Ни одна из похищенных Лемаром девушек не принесла на него жалобу, а ведь вряд ли он их запугивал. Это его прямо-таки колдовское умение очаровывать…
Уже привычно, не глядя, он отвел в сторону руку с пустым бокалом — и бокал моментально, словно сам собой, исчез из его пальцев. Танец кончился. Наступил короткий перерыв. Сварог решительно встал и пошел через зал, целеустремленно, энергично, решив разгадать эту загадку раз и навсегда.
Перед ним, тут же узнавая, поспешно расступались. Он успел в тот самый момент, когда Лемар и Томи собирались направиться к одному из диванчиков. Похлопал Лемара по плечу. Тот спокойно обернулся, глядя без всякого страха. Томи улыбнулась Сварогу почти прежней улыбкой. Он сказал с наигранной веселостью:
— Томи, прости, я буквально на пару минут украду твоего кавалера, срочные государственные дела…
И, крепко сжав локоть герцога, повел его в полумрак. Остановился у колонны, спросил без злости:
— Герцог, вы помните, что я обещал оторвать вам голову, если еще раз увижу возле этой девушки?
— Ну оторвите, если пришло такое желание, — спокойно сказал Лемар. — Только, я вас прошу, после бала.
— Хотите мне что-то сказать?
— Да, наверное, — сказал Лемар. — Ваше величество… Не хотелось бы унижаться, рассыпаясь в заверениях, но, слово чести, в этот раз у меня совершенно другие намерения. Самые безобидные. Я всего-навсего хотел, чтобы девушка немного оттаяла, и не более того. У нее большое горе, и я всего-навсего хотел это снять, насколько удастся…
И ведь он не врал, с нешуточным удивлением определил Сварог. Крепко взял Лемара за левую руку у самого плеча и потеснил к стене, почти прижав к ней. Тихонько спросил:
— Лемар, у вас в роду были нелюди?
— Конечно, — сказал герцог буднично, словно о самой обыденной вещи. — Моя мать была дриада. Одна из последних дриад Каталауна. У отца было имение близ Хребта, однажды они с матерью встретились в лесу… Все началось, и, в конце концов, она решилась…
— Стать человеком, — утвердительно кивнул Сварог. — Я кое-что знаю о дриадах… — И продолжал еще тише: — Но ведь этого мало, Лемар? Недостаточно, чтобы она полностью оттаяла? Мало одних танцев и разговоров?
— Мало, ваше величество, — кивнул Лемар. — Уж если вы кое-что знаете о дриадах, должны знать, что необходимо…
Сварог приблизил лицо почти вплотную к его лицу и выговорил яростным шепотом:
— Я вам разрешаю все, Лемар. Понятно? Все. Один-единственный раз. Но если я завтра увижу, что она не стала прежней, я вас сгною на Стагаре…
— Она станет прежней, ваше величество, — сказал Лемар со спокойной уверенностью. — Горе останется, но уйдет настолько вглубь, что перестанет мучить. А если этого не случится, можете отрубить мне голову.
— Можете не сомневаться, отрублю, — сказал Сварог жестко. — Ну, что вы стоите? Идите к ней…
Глядя вслед, он видел, как Томи радостно подалась навстречу герцогу — так, словно опасалась больше никогда его не увидеть. «Господи, лишь бы удалось, и я закрою глаза на все его будущие грехи, лишь бы удалось, и Томи вновь стала прежней, пусть с ней произойдет то же, что и со мной…»
Наступил перерыв, как обычно, после полудюжины танцев. Проворные лакеи обносили гостей вином и прохладительными. Сварог удовлетворенно наблюдал, как Томи о чем-то своем беседует с Лемаром — порой улыбаясь, пусть бледно, но очаровательное личико уже не похоже на застывшую маску горя. Ну, пусть идет, как идет, если все получится, Лемару много грехов простится…
В левом кармане почувствовалась знакомая пульсация — кто-то что-то сообщал. Настоящий портсигар лежал у него в правом, а в левом он носил особый, имевший лишь вид портсигара, а на деле представлявший собой футляр, набитый устройствами связи в миниатюрном исполнении, да вдобавок там был дешифратор. Присев на диванчик, Сварог быстро огляделся. Придворные его не замечали, а тихарям ничему удивляться не положено…
Он достал «портсигар», повернул его так, чтобы окружающие не видели небольшого, в ладонь, экрана, нажал «рубин» на крышке справа.
Сообщение от резидента девятого стола в Глане — зашифрованное, но без отметок тревоги. Все законно, господа мои: сотрудники имперских спецслужб как раз и связываются и меж собой, и со штаб-квартирами с помощью таких вот устройств, резидентом в Глане сидит антланец, штатный сотрудник девятого стола, завязанный на глэрда Баглю. Вот то, что он дал Интагару компьютер, как раз и являет собою вопиющее нарушение правил, предписаний и законов — но, судя по тому, что Канцлер даже сегодня ни словечком о том не упомянул, это он не намерен ставить Сварогу в строку, понимая, что тут не прихоть, а производственная необходимость, идущая лишь на пользу делу.
Так. Баглю докладывает. Что ж, все логично, хотя по-прежнему насквозь непонятно. Нет пока что ничего тревожного или опасного, противник продолжает разыгрывать свою партию — ну, а мы будем ждать возможности сделать ответный ход, каковой вскоре обязательно последует, как только мы будем знать больше…
Высмотрев Яну с кавалером — Везунчик что-то прилип к ней неотвязно, — Сварог не спеша направился в их сторону, держась в полумраке на самой границе света.
Ого! Яна внезапно резко повернулась к кавалеру и залепила ему оглушительную пощечину так, что звонкий треск далеко разнесся. Сварог не ускорил шаг, наоборот, остановился, не без любопытства наблюдая развитие событий, — опасности ведь никакой не было, так что вмешаться он всегда успеет.
Везунчик замер соляным столбом, улыбаясь криво, растерянно, жалко. Придворные притворились, будто ничего не видели и не слышали, что ничего и не произошло. Случись это с кем-нибудь другим, вокруг моментально столпились бы любопытные, как при любом скандале на балу, а такой вот эпизод — несомненный скандал. Однако все прекрасно знали, какое положение при короле занимает «баронесса Вольмер», а потому благоразумно не стали любопытствовать.
Вокруг Яны и ее потиравшего щеку с той же жалкой улыбкой кавалера моментально сомкнулась охрана. Посторонние ничегошеньки не заметили, но кольцо было выстроено грамотно: трое «придворных» и пятеро «лакеев», якобы невзначай расположившихся так, чтобы надежно прикрыть «баронессу» от любых случайностей. Они, конечно, стояли не плечом к плечу — и внутрь «кольца» кинулись Гаржак с Каниллой. Охрана на них никак не отреагировала, прекрасно знала: люди свои.
Гаржак что-то коротко спросил — явно «Что случилось?» Яна, нахмурясь и сердито сверкая потемневшими от гнева глазами, ответила довольно короткой фразой. На лице Гаржака моментально появилась давно знакомая Сварогу хищная улыбка, он повернулся к герцогу, и произошла чуточку странная сцена: Гаржак, упершись в герцога недобрым взглядом, черкнул по лбу указательным пальцем правой руки, слева направо — а герцог после короткого промедления приложил правую ладонь к левой щеке.
