Помазала она ему руку глиной, перемешанной с дегтем и еще с чем-то. Пошептала над рукой.

- Можете мне не верить, но вот рука, видите, чистая. На третий день язвы закрылись, и кожа точно такой же стала, как на здоровой, - он руку свою к моему рулю протянул, чтобы я мог ее увидеть, не отвлекаясь взглядом от дороги.

Взяли его в бригаду, которая дома и бани под ключ строит, он за три года в «нормального человека» превратился: дом материнский отремонтировал, машину купил, переехать жить к морю собрался.

- У нас в отряде на зоне один деятель родом из Сочи был, мы с ним созванивались потом, он говорит: давай сюда к нам, здесь солнце деньги греет, - парень засмеялся, когда про солнце вспомнил.

- И что, поехали к нему в Сочи?

- Два года там грелся.

- В каком смысле?

- Дома строил. Деньги большие давали, но жара – страшная. Я на такой не смог. Последний, деревянный, на фундамент поставили, рядом еще один с верандой, и я – в кассу за билетами в Тюмень.

- С верандой? – спрашиваю парня.

- Какой верандой? – он уже забыл фразу, только что сказанную.

- Тот, что рядом с тем, что на фундамент поставили.

- Да, небольшая такая, как хозяин сказал, так и сделали.

- А ручей рядом был?

- Ручей мы плиточником облагородили.

- И пруд круглый, - произношу эти слова, а сам думаю: бывают же встречи случайные, которые невозможно объяснить случайностью каких-либо встреч.

Этот парень строил ту самую веранду.

Подъезжаем к Велижанам, я остановился, но не спешу проститься. Он тоже не спешит: вместе удивляемся. Расспрашивает про Андрея, как он, что он? Я сообщаю про Лондон, про кошку.

- А сюда зачем, бабку благодарить? – киваю в сторону деревни через дорогу на повороте трассы.

- К девушке. Этой весной познакомились на майских праздниках.

- К девушке и без денег? – ехидничаю я.

- Так получилось, начальник. Болела она всё лето, я ее на руках в больницу заносил. Всё, что было, врачам отдал. За лето ни одного заказа не брал – в палате у нее сидел. Сейчас ей лучше, она уже дома, в Велижанах живет, вот позвонила в семь утра, хочу, говорит тебя увидеть. Я оделся и бегом на трассу. Первой же машине махнул рукой, а в ней вы оказались. Как вас зовут?

- Виктор.

- А меня Роберт.

- Удачи, Роберт и здоровья твоей девушке!

- Спасибо, дядя Витя! Запишите мой телефон, обратно будете ехать, позвоните, выйду на дорогу, встречу.

- Не надо, Роберт. Если придется когда еще встретиться, мы сделаем это без предварительных звонков.

Вечером ехал обратно, возвращаясь из родных мест, смотрел на крыши домов в деревне Велижаны – где-то там, под одной из них выздоравливает девушка, которую любит Роберт. А потом глядел на крыши и дома в деревне Тюнево - в каком-то из них живет парень, что смог разрушить стену жизненных невзгод.

А может, рассказать об этой встрече? И брату, и товарищу, и тем, кто близок, и тем, кто вдалеке? Зачем мне навык и умение молчать?

Другим уже не станешь. И ничего не спрячешь за стеной.

Мы постоянно строим стены. От стрел и копий, от факелов горящих, от камней и ядер, от пуль и от снарядов. Но там, в душе, зачем нам стены? Они от наших глаз, что нас сжигают без дыма и огня. Что превращают в пепел не постройки наши, а нас самих и наши оправдания, что нам не повезло. Наш молчаливый взгляд страшнее огнемета. Вроде, всё в душе на месте, ничто не пошатнулось, и запах гари не доносит ветер, но сердце сжалось от тревоги – взгляд попал в цель, и цель поражена. Всё, что построил – рухнет, чем гордился – ляжет тяжким грузом, к чему стремился – потеряет смысл.

Когда в душе родится человек духовный с глубоким чувством сострадания и верой в спасительную силу небесной чистоты, падут все стены недоверия к себе и людям.

Не словом сказанным, а словом не произнесенным.

Его поймут и отворят ворота.

В любое время дня и ночи, и в будний день, и в день Воскресения.

Виктор Егоров.