Этот нехитрый замысел он и изложил своим солдатам. А в качестве подходящего противника указал на центр фронта метрах в пятиста, где только что сошлись две полные баталии — фрейская и имперская. И ни одна из них, как это часто бывает при лобовом столкновении пикинеров, не могла другую продавить.

К плану своему Джулиано присовокупил и личную свою идею. А именно — полностью изменить порядок строя мушкетеров и пикинеров. Строй классический, оборонительный или наступательный, выглядел так: три ряда мушкетеров, каждый из которых стреляет в свой черед, за ними ряд пикинеров, а за теми уже солдаты с оружием поплоше, в его случае — кто с чем.

Он же предложил построить остатки своего полка по другому. Вперед выдвинуть линию лучших и самых опытных стрелков (туда, считай, всех кондотьеров и поставить), а за ними разместить два ряда заряжающих, а уж потом и пикинеров и разносортицу.

Такой строй, по его мнению, больше подходил для быстрого движения по полю боя и удара во фланг. Стрелки в первой линии будут отстреливать мелкие отряды противника, не подпуская их к полку, заряжающие же — нести по два-три мушкета каждый (после бегства их осталось предостаточно), передавать вперед заряженные и заряжать пустые.

Остальным же доставалась извечная солдатская работа — бежать на врага, когда командир прокричит "Вперед!"

Повторил про построение это и связанные с ними маневры, раз пять, не меньше. Первый раз говорил и в пустые глаза солдатов смотрел — не понимали они. На втором-третьем — мелькнуло что-то мужицких буркалах. А под конец один из сержантов предложил еще и команду ввести — ложись! Чтобы не разворачивать это построение при атаке противника с тыла. Все падают, а первый строй — кругом и поверх голов своих товарищей пару-тройку залпов делает.

— Толково! — похвалил наемника виконт.

С тем и пошли. Как и намеревались — к левому, никем не защищенному флангу имперской баталии, бодавшейся безуспешно с пикинерами фреев.

На первой же сотне шагов построение показало себя во всей красе. Какие-то карфенакцы, сосредоточенно избавляющие трупы фрейских латников от лишнего имущества, завидев их, пытались бежать — числом их было не более человек пятидесяти. Видимо имперские солдаты решили, что на этом участке фронта им уже ничего не грозит. Три полных залпа первой линии, проведенных в пятнадцать-двадцать ударов сердца, уложили их в грязь. Всех до одного. Последним, перепуганным стремительной такой расправой, стреляли уже в спину.

Пришлось немного подождать, пока все мушкеты снова будут заряжены и двигаться дальше.

Вскоре на небольшой, но слаженно действующий отряд, обратили внимание. Легкая кавалерия противника, вероятно, двигалась по пустому пространству, чтобы выйти в тыл фреям. И там от души повеселиться, добавив хаоса в и так то не слишком упорядоченное сражение.

Развернув животных, всадники стали забирать левее, явно рассчитывая обогнуть строй Четвертого торугского, а то и с тыла. Знали, драть их демонам, о неповоротливости пехоты.

Но вместо мощного удара и последующего преследования бегущих солдат, получили столько свинца, что удрать удалось не больше чем половине. Не ждали, стрелять будет только один ряд, да еще и через головы своих товарищей! Ха!

Виконт вошел во вкус и сыпал приказами, а вчерашние земледельцы удивительно споро их выполняли. Своей слаженностью действий, которой от них не могли добиться и на учебном поле, они словно бы отскребали с себя клеймо трусов. По крайней мере, так казалось их командиру.

Так, не быстро, но и не особенно медленно, его солдаты вышли во фланг имперской пехоте. Остановились на короткое время, проверили заряд мушкетов и еще раз прогнав план боя. Командиры сцепившихся баталий на них не смотрели, рядовым пикинерам было вовсе не до этого.

И они атаковали.

Был бы такой трактат о военной науке, за авторством, например, Арчибальда фон Грова, то пример маневра остатков Четвертого торугского был бы там использован, как образец для подражания. Подготовленный и проведенный идеально, чего в вещном мире, конечно же не случается. Но трактата такого не было, а появится ли подобный в будущем, ни капитану мушкетеров, ни самим ополченцам в грязно-зеленых шарфах поверх кирас и дублетов, было неинтересно. Они мстили за свой страх, за свое поражение и всеми силами почти трехста душ желали, чтобы их теперешний противник, до дна испил чашу, из которой совсем недавно хлебали они сами.

Как это выглядело? Виконт Джулиано да Вэнни видел все. И с жадностью запоминал каждую деталь атаки своего полка.

Менее чем с полусотни шагов первая линия дала залп. Отбросила пустые мушкеты, приняла у заряжающих следующие и тут же выстрелила вновь. Сново разряженное оружие упало на землю, а второй ряд уже вкладывал в руки стрелков новое. И еще залп. Пороховой дым не дал рассмотреть результаты стрельбы, но Джулиано, отчего-то, не сомневался в высокой точности стрельбы своих стрелков.

— Вперед! — заорал он, когда все снаряженные мушкеты отстрелялись и стало слышно как орут невидимые за клубами дыма враги. Так сильно заорал, что моментально сорвал себе уже надсаженное постоянным криком горло. И пришпорил каурую, управляя ею одними лишь бедрами, а в руках держа по пистоли. Он ни на миг не усомнился, что его ополченцы побегут за ним. И они не обманули ожидания своего командира.

Многоголосый рев заставил небеса содрогнуться, а сердце виконта забиться на пределе своих возможностей.

За стеной пороховой гари царили Преисподнии. Фланг баталии Дорнато был выгрызен в глубину шеренг на пять, не меньше. В этот самый провал да Вэнни и направил лошадь дружинника Фрейланга. Разрядив его же пистоли шагов с трех в перекошенные от ужаса лица солдатов. Третьего он сбил с ног грудью каурой, а дальше вытащил шпагу и принялся колоть и рубить направо и налево. Затем его подперли его ополченцы, стремительно расширяя рану на теле баталии.

Меньше трехсот человек вооруженных как попало не смогли бы обескровить баталию из полутора тысяч человек. Их бы смяли и довольно быстро, едва прошел бы шок от флангового удара. Все-таки это были ветераны многих компаний на Востоке. Но, увидев помощь, командир фрейских пикинеров, быстро сообразил, что успех его неожиданных помощников недолговечен, и приказал усилить натиск.

Раздалось характерное для наступающей баталии уханье, такой слитный выдох сотен глоток на каждый шаг вперед. И противник не выдержал натиска с двух сторон. Сжатая в единый кулак баталия распалась на множество отрядов, а как только побежал один из таких, к нему вскоре присоединились и остальные.

Виконт Джулиано да Вэнни, молодой аристократ в грязном, некогда вишневого цвета камзоле, восседал на своей каурой и смотрел вслед улепетывающим имперцам. Он не чувствовал удовлетворения, только полную опустошенность. Будто вычерпал до дна весь колодец своих чувств и эмоций. Но, наверное, это можно было назвать покоем.

Его солдаты, остатки Четвертого торугского, орали и потрясали оружием. На ногах осталось около полутора сотен, но они — победили!

Краем глаза Джулиано видел протискивающегося к нему сквозь толпу пехотного офицера в шлеме украшенном разноцветными перьями. И понимал — зачем он к нему спешит. И тот не разочаровал виконта, выпалив сердито и восхищенно:

— Вы кто такие?

— Четвертый торугский полк. — сипло сообщил ему дворянин. — Остатки Четвертого торугского.

О, как ему хотелось сказать именно эту фразу и именно таким тоном Фрейлангу. Но где его искать в этом бедламе, он просто не представлял.

А еще он наконец вспомнил, как называлась деревенька, близ которой он за один день умудрился стать и трусом и гером.

Игус.

После битвы

Войска Фрейвелинга проиграли битву при Игусе. Численное превосходство противника нивелировало и героизм и в некоторых местах — тактический гений фреев.

Барон Сантьяга да Гора, вдохновитель восстания, после битвы вручил свой меч командующему имперской армией — Иезикии Дорнато. Впоследствии он уехал в небольшое имение и навсегда оставил занятие большой политикой. На следующем Магистерии провинцию представлял мало кому известный маркиз Йан Фрейланг.