Мы уселись за низенький круглый столик, укрытый цветастой клеенкой. Интерьер заведения представлял из себя дикую смесь резного дерева, современной аппаратуры и разноцветных пластиковых цветов, свешивающихся с потолка.═

Но ничто, даже алюминиевые приборы не могли испортить впечатление от кухни Дядюшки Мо. Особенно, когда хочется чего-то пряного и согревающего. Спустя несколько минут мы уже уплетали огненно-острую кимчи, в исполнении одной из дочерей дядюшки Мо. У Дядюшки Мо было семеро дочерей. А Дядюшка Мо всегда хотел сына. Но корейские боги видимо решили иначе и семь раз подкидывали ему пищащий розовый сверточек. После седьмой попытки он плюнул на свои желания. Все дочери Дядюшки Мо помогали ему в ресторане, и каждая имела свое собственное мнение о составе блюд корейской кухни.

После кимчи, уговорив и блюдо нежных, плачущих жемчужинами янтарного масла пянсе, которые были специалитетом Дядюшки Мо, жизнь нам показалась чудесной и удивительной.

Посидев еще с полчасика, разморенные и осоловевшие, мы собрались было уходить, как вдруг обнаружили, что все денежные средства, необходимые для оплаты уже съеденного обеда, каким-то непостижимым образом исчезли вместе с кошельком. Делать было нечего и мы пошли виниться к Дядюшке Мо, тот внимательно выслушал весь наш лепет, отмахнулся от, казавшейся такой огромной, проблемы и пропел:

- Да пошлют мне цари богов здоровья и терпения, безвозмездно кормить моих дорогих и любимых гостей, как посылают они мне мудрости безропотно сносить все шалости моих негодниц-дочерей. Вот и сегодня притащили мне "подарочек", да иссякнет у них желание безобразничать. Уж и не знаю, что с ним делать, будь неладен тот день, когда я взял в жены женщину, приносящую лишь сливу, и никогда миндаль.

- А что случилось? - тут же ринулась на выручку дядюшке Мо Ленка. Она всегда попадалась на его уловки, расставленные с восточной мягкостью и хитростью. Я же предпочла бы завести деньги за обед чуть позже.

- О, Елена Прекрасная и Софья Мудрая, избавьте меня от этой непосильной ноши, что будет последней соломинкой, сломавшей хребет уставшего мула.

Ленка со слезами на глазах заверила хитрого ресторатора, что мы готовы на все, мне же показалось, что "уставший мул" несколько переигрывал, потому как тот с неожиданной прытью метнулся в сторону кухни и вскоре шаркая выбежал оттуда с коробкой в руках. Коробку он сунул Ленке, заверил ее, что без нашей помощи ему и жизнь больше не мила, и неизменно улыбаясь, кланяясь и качая головой, быстро выпроводил нас за дверь.

Вдруг оказавшись на мокрой и холодной изнанке теплого и вкусного ресторана, я подозрительно посмотрела в сторону коробки, так внезапно оказавшейся на нашем попечении.

Неизвестное содержимое было тяжелым и неопределенным.

Делать было нечего и мы открыли крышку.

В коробке сидела сорока.

Большая, значительно больше всех виденных ранее белобоких птиц, что встречались нам по осени на дачах друзей.

Сорока удобно устроилась, она, если можно так выразиться, лежала на пузе, подобрав лапы куда-то внутрь, и своим видом комично напоминала курицу-наседку. Когда крышка над ней приоткрылась, птица склонила голову набок, посмотрела на нас одним глазом, прищурилась и вдруг совершенно неожиданно гавкнула. Я водрузила крышку на место, всучила коробку Ленке, пусть отдувается за свою мягкотелость и мы зашагали в сторону метро, благо проездной лежал в кармане, а не в подлеце-кошельке.