– Что вы, мэм. Он никогда нас не бил – ни Мейсона, ни меня. Мама порой устраивала нам выволочку, но это так, несерьезно. Ей бы духу не хватило сделать нам больно. Мы больше делали вид, что это наказание, поскольку папа всегда говорил: «Розги пожалеешь – ребенка испортишь».

– Лично я не в восторге от этой фразы. И еще один вопрос, совсем уж неприятный. Он когда-нибудь прикасался к тебе неподобающим образом?

Наоми неотрывно смотрела вперед, пока Летти водила расческой по ее волосам.

– Вы имеете в виду, как с Эшли. Он изнасиловал ее. Я знаю про насилие, мэм. В Библии говорится про Силомских девиц. Он никогда так не делал со мной.

– Вот и прекрасно. А твою маму он обижал?

– Не думаю, мэм. Иногда…

– Все в порядке, – подхватив маленькую резинку, Летти ловким движением стянула волосы Наоми в хвостик. – Не нужно бояться. Скажи мне правду.

– Иногда казалось, будто он вот-вот сорвется, но такого ни разу не произошло. Если ему случалось по-настоящему рассердиться, он просто уходил из дома на пару дней. Так, остыть немного. Мама говорит, мужчинам нужно иногда побыть в одиночестве. Она не знала, мисс Летти. Мама не знала, что он мучает людей, иначе бы она боялась его. Боялась больше обычного.

– Людей?

Наоми по-прежнему смотрела прямо перед собой.

– Эшли сказала, что она пробыла в погребе день или два. Но там лежала еще веревка. И снимки на стенах. Фотографии других женщин, связанных как Эшли. Даже хуже. Мне кажется, они были мертвыми… Меня сейчас стошнит.

Летти помогла ей добраться до туалета, затем отерла лицо влажным полотенцем.

Она дала Наоми что-то мятное – прополоскать рот, по-матерински чмокнула в лоб.

– Хватит пока вопросов. Не хочешь отдохнуть?

– А домой мне нельзя?

– Пока что нельзя, детка. Но я могу отвести тебя к себе. Поспишь там немножко.

– Мне бы хотелось дождаться маму и Мейсона.

– Что ж, побудь тут. Я принесу тебе тост, попробуешь пожевать немножко. А сникерс можешь оставить на потом.

– Спасибо.

Летти встала.

– Знаешь, о чем я думаю, Наоми? Ты повела себя очень храбро, спасла эту бедняжку. Я горжусь тобой, правда горжусь. Побудь тут, а я скоро вернусь. Как насчет чая к тосту? Могу принести тебе чаю с медом.

– Вы очень добры, спасибо.

Летти ушла, а Наоми устало опустила голову на стол, но сон не шел. Она отхлебнула немного колы, но та была слишком сладкой. Ей хотелось воды. Чистой, холодной воды. Наоми вспомнила про фонтанчик в соседней комнате и поднялась.

Она шагнула за порог, чтобы спросить разрешения. И увидела отца.

Уэйн тащил того через комнату к большой металлической двери. На руках у отца блестели наручники, а на щеке красовался свежий синяк.

Он не выглядел ни злым, ни расстроенным. На губах у него играла ухмылка – вроде той, которая появлялась на его лице всякий раз, когда кто-нибудь пытался указать на его ошибки.

Взгляд его упал на Наоми. Она сжалась в ожидании ненависти. В ожидании гнева.

Все, что она получила, – полное безразличие. Секунда, и фигура отца исчезла за металлической дверью.

В комнате шумели какие-то люди, мелькали непонятные вспышки. Наоми казалось, будто она парит в воздухе. Будто ноги остались где-то еще, а тело зависло здесь само по себе.

Обрывки голосов назойливо лезли в уши.

ФБР, серийный убийца, судмедэксперты, жертвы.

Во всем этом не было ни малейшего смысла.

Никто не замечал Наоми, никому и дела не было до худенькой девочки в мешковатой одежде, с мертвенно-бледным лицом.

Никто не смотрел в ее сторону. А если бы и взглянули, мелькнула у нее мысль, не факт, что заметили бы.

Может, ничего этого просто не существовало. Может, не существовало ее самой.

И только боль в груди казалась вполне реальной. Как будто Наоми упала с высоченного дерева и от удара у нее перехватило дух. И не было сил ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Все поплыло у нее перед глазами, свет из яркого стал нестерпимо тусклым. Будто луна зашла за тучи.

Надежно заперев Боуза, Уэйн вернулся в приемную – в тот самый момент, когда у Наоми закатились глаза. Он метнулся к ней, но не успел. Девочка мешком рухнула на пол.

– Принесите воды! Где этот чертов доктор? И что она вообще тут делает? – Бережно приподняв Наоми, он начал похлопывать ее по щекам, таким бледным, будто они и правда принадлежали призраку, а не ребенку.

– Ах ты, господи боже! Ей нужно было поесть, и я на минутку вышла из комнаты. – Летти присела рядом с кружкой воды.

– Не знаешь, видела она его? Видела, как я приволок этого ублюдка?

Летти лишь покачала головой:

– Меня не было минуты две от силы. Смотри, она приходит в себя. Наоми, детка, как ты себя чувствуешь? У тебя был обморок. Вот, глотни воды.

– Я упала в обморок?

– Ничего, все уже позади. Попей немножко.

Сознание вернулось, а вместе с ним и память. Глаза Наоми – два зеленых озерка – медленно закрылись.

– Почему он даже не сердится на меня? Ему все равно. Почему так?

По настоянию Уэйна она все-таки глотнула воды, после чего он снова отнес ее в соседнюю комнату. Здесь уже поджидали чай и тост. Наоми немного поела, и ей немедленно стало легче.

Потом все было как в тумане. Пришел доктор Холлин и осмотрел Наоми. Одну ее больше не оставляли. Уэйн вручил ей новую банку с колой.

В какой-то момент в комнате появился шериф. Шериф Джо Фрэнкс. Наоми знала его, так как училась в школе с Джо-младшим. У шерифа были широкие плечи и мощное тело. Крупная голова на плотной шее. Такое чувство, что было в нем что-то бульдожье.

Шериф устроился напротив нее за столом.

– Как ты себя чувствуешь, Наоми?

Голос у него был низким, с хрипотцой.

– Не знаю, сэр. Пожалуй, хорошо.

– У тебя была нелегкая ночь, да и день обещает быть не лучше. Ты понимаешь, что здесь происходит?

– Да, сэр. Мой папа мучил Эшли. Он запер ее в том старом погребе у сгоревшего дома. Он мучил не только ее, но и других женщин. Там, на стенах, были их фотографии. Я не знаю, почему он так делал. Не знаю, что заставляет людей делать такие ужасные вещи.

– А прежде тебе случалось бывать в том погребе?

– Я даже не знала, что он там есть. Нам нельзя заходить так далеко в лес. Только до ручья, и то с разрешения взрослых.

– А почему ты пошла туда сегодня ночью?

– Я… я проснулась. Стояла ужасная жара. Я сидела у окна и вдруг увидела папу. Как он вышел из дома. Я подумала, что он идет к ручью, охладиться. И мне тоже захотелось искупаться. Я взяла фонарик, надела шлепанцы и выскользнула на улицу. Вообще-то нам нельзя…

– Все в порядке, продолжай. Итак, ты пошла за ним…

– Я надеялась, что он не рассердится, когда увидит меня. Но папа не пошел к ручью, и мне стало любопытно. Хотелось узнать, куда он собрался. А когда увидела тот старый погреб, сразу подумала про велосипед. Решила, что он собирает велосипед на мой день рождения.

– У тебя сегодня день рождения, детка?

– В понедельник. Я очень просила, чтобы мне подарили велосипед. И я решила подождать – мне хотелось увидеть хотя бы одним глазком. Я спряталась и стала ждать, когда папа выйдет. Но потом…

– Что случилось потом?

На мгновение ей вновь захотелось уплыть, отключиться, но шериф смотрел на нее так по-доброму, что ей ничего не оставалось, как только продолжить.

– Он выглядел не так, как обычно, сэр. До того странно, что я напугалась. Я выждала, пока он уйдет. Мне хотелось знать, что же находится там, внизу.

– Сколько ты ждала?

– Не знаю. Мне показалось, что очень долго. На двери в погреб был засов, и мне пришлось потрудиться, чтобы отодвинуть его. Я спустилась вниз и услышала странный звук – будто кто-то скулил. Я подумала, может, это щенок. Нам не разрешали держать собаку, но я подумала, а вдруг. А потом увидела Эшли.

– Что именно ты увидела, детка? Я знаю, такое трудно вспоминать, но это поможет нам в расследовании.

И Наоми пересказала все, как было. В горле у нее пересохло, и она заставила себя глотнуть немного колы.