- Да-да, успокаивай себя этим, - хихикнула я, искренне радуясь, что разговор от меня ушел в другую сторону.

С момента, как мы зашли в квартиру Светы, я на нее взглянула всего пару раз. Но я готова спорить, что она смотрела на меня постоянно. Я чувствовала ее взгляд. Но я боялась посмотреть на нее. Я боялась увидеть то, что было в ее глазах. Поэтому я смотрела куда угодно, только не на нее. Я даже слушала, что рассказывал Тагир, лишь бы сделать вид, что ничего не произошло.

Спустя час Алла начала капризничать. Сначала она отказывалась от еды, потом начала говорить, что хочет домой, а потом и вовсе устроила настоящую сцену.

Когда Тагир протянул ей большого зайца, которого они принесли с собой, моя племянница бросила ложку, что держала в руках, на стол, и громко заявила:

- Мне не нужна эта дурацкая игрушка, ты злой, и я вообще не хочу с тобой жить!

С этими словами она спрыгнула со стула и убежала в другую комнату.

За столом воцарилось молчание. Все явно почувствовали себя неловко. Я видела, как Тагир сжал челюсти, когда Наташа накрыла ладонью его руку. Черт, он был действительно расстроен. Даже когда мы с ним ругались, и когда я его оскорбляла, в ответ, конечно, он не выглядел таким страдающим. Я, да и вообще все, не поняли, что произошло. Поэтому Наташа решила внести ясность в ситуацию.

- Мы должны были увезти ее сегодня к девочке, с которой они дружат в детском саду, но она заболела. Тагир ей сказал об этом. Но это дети, - проговорила она каким-то извиняющимся голосом, - иногда очевидные вещи им непонятны. Она подумала, что мы просто не хотим ее везти туда. Она и дома устроила истерику, и теперь.

Я уткнулась в тарелку. Я не знала, что сказать. У меня не было своих детей, да и с Аллой мы особо не дружили. Не мне давать советы или оценку тому, что произошло. Пусть Тагир и бывает конченым придурком, но, как отец, он практически идеальный. Я это знала и по рассказам, и по тем редким моментам, когда наблюдала за их семейной жизнью лично.

- Я поговорю с ней, - мягко сказала Наташа и уже собралась встать, как мой брат сжал ее руку в своей и покачал головой.

- Нет. Не сейчас. Дай ей время. Это просто эмоции.

Это как же нужно кого-то любить, чтобы в ситуации, даже когда человек абсолютно не прав, все равно думать о нем. С ума сойти. Я видела, как он расстроен. Я видела боль в его глазах. Я же говорила, что самые близкие причиняют больше всего страданий. Я это всегда знала.

- Я пойду сделаю себе чай, - шепнула я Талибу, видя, как разговор за столом вновь оживился, и Тагир даже пытался улыбаться. Пусть и натянуто. Он разговаривал с мамой, а Света что-то увлеченно обсуждала с Наташей, поэтому я решила позаботиться о себе сама. Тем более, я была прекрасно осведомлена, где в этой квартире кухня. Не думаю, что Света стала бы возражать.

Я прошла в кухню и увидела Аллу, сидящую на подоконнике. Она теребила подол своего зеленого платья и шмыгала носом.

Я встала, как вкопанная. Мне было немного страшно. Очевидно, что она плакала. Я понятия не имела, как обращаться с детьми, тем более, с плачущими. Вздохнув и напомнив себе, что это ребенок, а не чудовище, я подошла к чайнику и нажала на кнопку. Она сначала не обращала на меня никакого внимания, а потом слегка повернула голову.

- Эм… Будешь чай? - да, очевидно, Мери Поппинс из меня неважная.

- Нет.

- Воды? Ты, наверное, плакала. Надо восстановить водно-солевой баланс.

- Водно… что? - она посмотрела на меня красными глазами и еще раз громко шмыгнула носом.

- Водно-солевой баланс. Ну, знаешь, это… - я задумалась, смогу ли я объяснить пятилетнему ребенку, что это такое. - Неважно. Просто попей, - я налила из графина воды в стакан, такой же, какой использовала вчера Света, и протянула ей.

Алла взяла стакан обеими руками и сделала несколько глотков.

- Спасибо, - проговорила она и отдала мне его обратно.

- Пожалуйста. У тебя… на носу что-то. Держи, - я дала ей бумажную салфетку, потому что она в чем-то испачкала нос.

Когда она стала выглядеть, как и подобает ребенку моего педантичного брата, а именно - чистой и ухоженной, я, наконец, смогла налить себе чай.

- Ты плакала, потому что отменились планы с подругой? - спросила я, размешивая сахар.

- Нет. Из-за этого я плакала днем.

- А. Тогда почему?

- Потому что… Я не знаю, - она вздохнула и смешно пожала плечами.

“Не знаю”. Настоящая женщина. А ведь ей всего пять.

- Не знаешь?

- Ну… Потому что я обидела папу, - тихо проговорила она и опустила голову. По голосу стало ясно, что вторая волна слез не за горами.

- А зачем ты его обидела? - осторожно спросила я. Честно, это был самый долгий разговор с племянницей за все эти пять лет. Тем более, наедине.

- Я не хотела. Просто я расстроилась, я хотела к Ире, у них собака. Большая и белая. А у нас нет собаки. А папа купил мне зайца. А он не собака. Он не живой, понимаешь? - она взглянула на меня блестящими от слез глазами и провела пальцем под носом, снова шмыгнув.

- Ты… хочешь собаку? - удивилась я. Так просто? У них огромный дом, они могут позволить себе даже алабая.

Она кивнула и снова опустила голову.

- А почему ты просто не скажешь об этом папе с мамой?

- Я говорила. Он сказал, что потом, позже. Но это “позже” никогда не случается. Также было с поездкой в зоопарк, мы с мамой ездили вдвоем, и с покупкой динозавра, и вообще.

- Динозавра? - мои глаза поползли на лоб.

- Игрушечный динозавр, - объяснила она мне, - он просто забыл.

Я отпила чай и поставила чашку на стол.

- Знаешь, мы с твоим отцом не лучшие друзья.

- Да, ты его не любишь, - кивнула она.

- Ну… - я немного смутилась. - Не то, чтобы не люблю. Я его люблю. В глубине души. Он же мой брат. Просто… Это сложно. Но я не об этом. Как бы мы с ним не ругались, я знаю, как отец - он хороший. И что он любит тебя больше всего на свете.

- Я знаю, - она снова опустила голову.

- И твои слова… Они причиняют ему боль. Я знаю, что ты не имела это в виду. Ты растешь, ты не всегда можешь правильно выражать свои эмоции. Да что там, мне тридцать, и то я не всегда могу контролировать то, что говорю. И делаю, - добавила я, - но он тебя любит. И заботится о тебе.

- Я тоже его очень люблю, - тихо сказала девочка, - и маму.

- Вот и скажи им об этом, - улыбнулась я. Боже, я что, действительно разговариваю по душам со своей племянницей? Еще и даю советы? Я бы сказала голосом Малышевой, что для меня это “нихера не норма”.

- Он меня простит?

- Конечно, простит. Даже не переживай об этом.

Мы помолчали пару минут, и неожиданно Алла спросила:

- А вы всегда с папой ругались? Даже в детстве?

- Нет. Мы дружили даже.

- Правда? - искренне удивилась она.

- Да. Знаешь, я помню, как однажды в детском саду я увидела очень красивый браслет у девочки. И, придя домой, я рассказала ему об этом. Через пару дней он принес мне браслет. Сплел сам из резины. Раньше такие штуки были популярны. И подарил мне.

- Сам сделал? - снова удивилась она.

- Да.

- Такой же красивый?

- Эм… Нет. Честно говоря, он был уродский. Но это было неважно. Я гордо носила его года два, не снимая.