Саджин укладывал в голове Донохане то, что не уложилось вчера на разговоре с Рингоноки. Получалось плохо: Донохане паниковала.

Сой Фонг, тогда ещё почти трезвая, вспомнила прошлый свой свадебный опыт, отодвинула от себя винегреты с салатами и клала в тарелку только мясо помягче. Мясо помягче для капитана искал Омаэда, грустный и трезвый.

Укитаке с Шунсуем было не до пьянства – у них на руках маленькие дети. Шунсуй за всю свадьбу выпил только бутылку – для него это было немного.

Нему держала в руках Елену, которая с заинтересованным лицом осматривала Ёруичи, как бы случайно пытаясь подсесть поближе. Ёруичи сравнила лица отца и дочери и благоразумно решила не пить: уж слишком умело держала девочка нож, явно в папу пошла.

Ичиго меланхолично жевал салат, поглядывая то на нажирающуюся кушающую про запас Орихиме, то на папу со свежей шишкой во лбу. В его голове была только одна проблема: Орихиме, Татсуки или Рукия? А может плюнуть и вообще с Садо пойти на футбольный матч?

Всё это происходило, пока все были ещё сравнительно трезвые. Но потом…

====== Счастье подкралось незаметно. Часть вторая: Цитадель. ======

Ренджи проснулся на чём-то жёстком и тёплом. Утро встретило его похмельем, кашей в голове, но в целом состояние было удовлетворительнее ожидаемого. Да, Маюри всем членам клана вживил наноассемблеры, которые отлично справлялись с вирусами и – намного хуже- с похмельем. С одного бока к Ренджи прижимался Кира, с другого – Базз, напротив под столом лежали вусмерть пьяный Роджуро и Кенсей. Ренджи понял, что вчера был праздник мирового масштаба, но какой – совсем не помнит.

- Эй, люди…а не похороны ли моего капитана мы вчера отмечали?- относительно громко спросил Ренджи.

Тут что-то жёсткое под ним зашевелилось и ответило знакомым низким голосом:

- Не дождёшься…

У Ренджи началось проявление в голове вчерашнего дня: так, после двух бутылок саке Шухей подлил ему текилы. Затем был самогон…какая-то странная жидкость наподобие саке, но не саке…потом туман…А нет, проявляется ещё кое-что…

…вчера Ренджи совершил три героических поступка: обложил матом капитана в присутствии самого Бьякуи, пожал руку Ямамото и пристал к какой-то красавице, ухитрившись поцеловать её руку…ничего красавица была, свойская, Ренджи с ней на брудершафт выпил. Кажется, он до сих пор её за руку держит. Странная рука.

- Ох-ох, где я? Кто я? Почему тут так темно? – послышался приятный мужской голос. Аскин поднял голову (не без труда) и начал осматриваться вокруг. – О, синигами, привет. Можешь уже отпустить мою руку, я крепко держусь за землю.

- Блин-блин-блин, как мне друзьям в глаза смотреть?!

- Нормально, мы уже знаем…- пробормотал Кира, переворачиваясь на другой бок.

- Так, а что вчера было после семи вечера? – задал главный вопрос Ренджи.

- Да так…- задумчиво протянул Аскин, приготавливаясь говорить.

«…к семи вечера народу стало меньше. Кто-то уже спал под столом, кто-то на столе, кто-то пошёл гулять в пустыню к Пустым, кто-то пошёл по бабам. Народу на свадьбе было много, и больше всего было синигами. Квинси (выжившие) были довольно симпатичными, или, по крайней мере, не слишком страшными. Сначала две расы сидели порознь, но тоста после пятого перемешались и начали говорить по душам. К Аскину три раза подходила Момо с ласковым воркованием: «Айзен-сама, вас тоже пригласили на свадьбу?» и два раза Генрюсай, чтобы убедить себя в обратном. Ле Ваар даже один раз задумался, не Айзена ли он брат-близнец?

К восьми вечера Рингоноки скомандовала Донохане бросать букет. Букет попал в Генрюсая. Повисла тишина, нарушаемая лишь смехом Рингоноки (она не пила, но ей и без этого было весело) и озадаченным чесанием бороды Ямамото. Тем не менее, никто ничего не сказал. Провожали Донохане и Саджина до покоев только четверо: Маюри, Рингоноки, Иба (в честь праздника – трезвый) и Хинамори, которой теперь пить не позволял высокий статус. Шутка ли – четвёртое лицо в клане?

- Не волнуйся, Хан, я буду наблюдать с балкона, вы меня не заметите. Просто вообразите, что меня нет, и всё.

- А может не надо? – жалобно заканючила новобрачная.

- Надо, Хана, надо. Заноси.- и Саджин перенёс невесту через порог…»

- Ого, а ты откуда это знаешь?

- Мне Юмичика рассказал.

- А он откуда знает?

- Ему Рингоноки-сама рассказала. Он теперь член её клана, он имеет право знать.

- А я?

- А тебе он просил это же и рассказать.

- Ох, как всё запутано…капитан, вы ещё живы? Да? Какая жалость…

Гостей разносили по мирам только вечером, когда все опохмелились и перекусили остатками. Рингоноки разрешила забрать со стола всё, что поместится в руках, поэтому проблема портящихся продуктов решилась сама собой. После ухода (вернее, уполза) Генрюсая, она собрала всех своих соклановцев в зале Айзена для объявления важного решения.

- Первое: первая брачная ночь Донохане прошла успешно, я засвидетельствовала. Второе: мне не нравятся эти белые стены. Кто за то, чтобы покрасить их в золотой и голубой?

Руки подняли все.

- Отлично, я так и знала. Третье: Совет 46 хочет, чтобы мы перебрались в Сейретей. Кто за то, чтобы перебраться туда вместе с замком?

- Но Рингоноки-сама, это ведь займёт много времени!

- Всего одну ночь. И, кстати, в таком случае я придумала нашему особняку новое название, отражающее мой гениальный план.

- Какое?

- Небесная цитадель! Идите и огораживайте приусадебный участок, перенос состоится послезавтра.

Рингоноки подняли и начали качать: идея жить, как нулевики, всем понравилась. Идея переехать в более светлое и проветриваемое место всем понравилась вдвойне. Айзен, конечно, не продал им особняк, а отдал в аренду на двадцать тысяч лет, но разрешил делать в нём что угодно. Все легли спать с мыслями о светлом будущем. И только Рингоноки легла спать с мыслями о прекрасном настоящем.

Утро. Донохане просыпается в объятиях своего законного супруга, уже принявшего более привычный полуволчий облик. И тут же понимает, что что-то не так: стены из белых стали жёлтыми, а потолок стал цвета платья Рингоноки. Всё стало выглядеть по-домашнему. Донохане поднялась и пошла к подруге. И замерла: Рингоноки занималась у себя в кабинете чтением афоризмов.

- Привет, Хан. Как прошла первая брачная ночь? Ты проспала весь вчерашний день, я тебя не будила.

- Ну…- Донохане смутилась,- …вы тама с Яхве точно не капусту хавали. И как это может нравиться?

- Как видишь, мне нравится. У меня, как видишь, два супруга, я подумываю о постоянной любовнице. Но тебе…- Рингоноки посмотрела внимательно на подругу,- …но тебе пока и капитана Комамуры хватит. Как, кстати, обновка?

- Ты о стенах?

- Ом.

- Оч круто! А чего это там все делают? – Донохане посмотрела в окно, где Ренджи и Зараки (не член клана, но друг семьи) очерчивали границы владений.

- Мы переезжаем вместе с цитаделью. И с небольшим участком земли. Нам предстоит превратить участок с пустыней в плодородную землю. – Рингоноки спокойно наблюдала за опешившей от такого шока Донохане, после чего вернулась к чтению. И тут ей попалась странная фраза.

«Слово счастье должно быть вычеркнуто из лексикона людей, которые думают и размышляют.» – Чаадаев.

Рингоноки подумала и сделала в этой фразе точку запятой и приписала удивительно ровным и разборчивым почерком:«, если, конечно, они не являются людьми». На этом она решила закончить и написала на последнем листе цитатника:

«Какого бы счастья не был достоин человек, он никогда не получит его лишь потому, что отрицает свою человечность» – и поставила многоточие. Она ещё откроет эту книгу. Ей нравится.

Хинамори вошла в кабинет через час. Рингоноки сейчас организовывала перенос здания, отпустив Момо в кабинет, чтобы она пересидела перегрузки там. Разумеется, книгу лейтенант открыла, прочитала всё и особо заинтересовалась цитатой Рингоноки Куротсучи. Улыбнувшись, Хинамори взяла ручку и написала ниже этого изречения: