- Пошли. Кажется, твой план сработал, что удивительно. Но мой план был проще. Можно было просто пробить дыру сквозь пространство. – седой парень уставился на Нетсудена, как на гения, и побежал прочь, шепча: «Отличная идея, чёрт возьми!»

- Мой план лучше!

- Ну хорошо, пошли искать ключ. – Нетсуден уже почти смирился с тем, что Хогэна нельзя переубедить. Даже с Кинушикую можно было договориться, а вот с этой парочкой (Донохане с мечом) наладить контакт было куда тяжелее. Но Нетсуден очень способный – остатки клятвы продолжают двигать его вперёд, пусть и не так стремительно, как раньше. И он знает – лучше ограничить извержение, чем затыкать вулкан.

- И чего стоишь тогда? Пошли искать!

Нетсуден вздохнул. Да, в своё время он совершил страшный грех, но неужели четыреста лет заточения были недостаточным наказанием?

- Так, Хогэн, у меня три новости: хорошая, так себе и плохая. С какой начать?

- В порядке возрастания хорошести.

- Ключ находится на дне этого глубокого лавового озера, мы окружены, драться с ними буду я.

- А я?

- У тебя шикай полезней, чем у меня. Ну, в данный момент. Превращайся в кого-нибудь и ныряй! А я пока развлекусь. – Нетсуден обнажил меч и кинулся на грешников. Хогэн же судорожно думал, думал, думал… Потом он вспомнил, что хозяйка в одной книге видела красивую птицу с огненным оперением, падающую с небес в огонь и снова возрождающуюся. И в его голове появилась забавная мысль: «А почему бы и нет?»

Хогэн активировал шикай, представив эту прекрасную птицу так, словно действительно её видел. По восхищённому крику: «Смотрите, феникс!» он понял, что в кого-то он точно превратился. Взлетел, спикировал прямо в лавовое озеро, на самом дне схватил клювом резной ключ и взлетел вверх. На этом действие шикая было прекращено, Хогэн выплюнул добычу в карман и, подхватив Нетсудена за шкирку, ушёл куда-то туда.

- Нам надо в другую сторону! – прошипел Нетсуден.

- А чего, раньше сказать не мог?

- Да я и дышать-то особо не мог. А сейчас стало чуть легче. Привык, наверное.

Как они находили ворота, как они воскрешались из мёртвых – это надо опустить. Они ругались – воскрешаться было больно. Но потом Нетсуден понял, что ворота закрываться не собираются. И ему пришлось снять перчатки для закрывающего заклинания.

- Эй-ей! Не надо раздеваться! – Нетсуден снимал перчатки зубами. Со стороны это выглядело…прекрасно. Иссин ненадолго перестал колотить своего сына и прилип к окну. Ичиго тоже повернулся к окну и внимательно наблюдал за закрытием ворот в Ад. Нетсуден умел делать то, чего не умеет делать Рингоноки. Нетсуден умел слишком многое, даже Хогэн заподозрил неладное. Мало того, что заподозрил, так ещё и полез разбираться.

- Слушай, камбала, а откуда ты это всё умеешь делать? Мадам Рингоноки же вроде этого не умеет.

- Хозяйка не умеет. А я умею. – На этом Нетсуден посчитал разговор оконченным и пошёл было прочь…наивный…

- Рассказывай по порядку.

Ичиго высунулся в окно и явно приготовился слушать. Нетсуден понял – сопротивляться бессмысленно. И велел нести себя в дом. Когда его положили на диван, он начал рассказывать всё с самого начала. С самого начала и до сегодняшнего дня. На описании дня смерти за дверью послышались сдавленные рыдания в женском и мужском исполнении. «Готов поспорить, это Кон и Юдзу. Ну, или Иссин.» – подумал Ичиго, украдкой протирая глаза. Украдкой для себя, естественно. Нетсуден опустил четыреста лет небытия, перешёл сразу к последним четырём годам. Закончил он всё такими словами:

- Это всё, что я могу вам рассказать. Но это и всё то, чего я не могу рассказать хозяйке. Сейчас, по крайней мере. Помогите мне сохранить эту информацию в тайне.

- Могила!

- Молчать буду, как рыба-партизан на допросе!

- Ладно, Хогэн, я тебе ПОКА поверю. Но если ты проговоришься раньше времени…- рука Нетсудена многозначительно легла на горло варвара. Учитывая, что для удушения потребовалось бы больше рук, чем имеется у Нетсудена, то выглядело это неубедительно. Выглядело бы, если бы не весьма многообещающий оскал. Хогэну стало не по себе. Ичиго инстинктивно положил руку на то место, где у него обычно висел меч.

- …Рыбы-партизаны не проговариваются.

====== Сосуд из-под ртути. ======

Раньше Инаба Кагероза считал, что создавать рейгаи легко – достаточно определить основную, главную черту синигами, усилить её, приписать пару дополнительных черт и всё – копия готова. И это работало до тех пор, пока дело не дошло до капитана пятого отряда Куротсучи Рингоноки. Только тогда он понял, что существуют сложные люди, чьи характеры не передать одной конкретной чертой. Это он посчитал безмолвным вызовом самому себе, так что теперь он начал делать невероятное даже по меркам Маюри, который теоретически мог всё. Он начал собирать всё информацию о Рингоноки, которую только мог найти – для этого он даже похитил ночью Момо, всю ночь допрашивал с помощью сыворотки правды, а потом вырубил палкой-вырубалкой и вернул на место.

Во внешности Рингоноки ему не нравилось ничего в принципе – её было очень тяжело делать. Самые неприятные черты (по его мнению) были соединены в одной женщине. Тусклые оливковые глаза, бледная кожа трупного оттенка, узкие бледно-розовые губы, оттопыренные уши, курносый нос, чёрные круги под глазами, неровные пряди фиолетово-чёрных волос, заколотые чёрными заколками, несимметричная грудь – такая «красавица» могла понравиться только сумасшедшему – Маюри.

Инаба сделал невозможное – он сделал рейгай Рингоноки максимально схожим с оригиналом. Главной проблемой было то, что одной из главных черт Рингоноки была стальная воля. Кто знает, на что способна копия такого человека…человека?

Вот уже третью неделю подряд Ренджи навещал Рингоноки. С собой он всегда брал что-то вкусненькое – булочки, печенье, конфеты, пирожные и тортики. Над ним подшучивали все подряд – кроме Юмичики. Ведь Ренджи ходил к капитану пятого отряда не на свидания, как все думали, а для бесед. И готовила она вполне неплохо – подозрительно вкусные котлеты и удивительно сытный суп вполне способствовали поддержанию разговора на отвлечённые темы. Иногда она читала вслух произведения известных авторов её далёкой холодной родины, но чаще она растекалась мыслями по древу. Иногда Ренджи так заслушивался, что переставал жевать. А недавно он начал замечать, что речи Маюри уже не кажутся ему бреднями сумасшедшего, а приобретают глубокий и таинственный смысл, почти как состав супа Рингоноки.

Но сегодня Рингоноки явно нервничала. Это постороннему наблюдателю могло показаться, что она не испытывает эмоций – на деле она их просто скупо выражает. Но глаза…эти глаза никогда не обманывали. И сейчас она кого-то ждала. Не Ренджи – кого-то другого.

- Вы кого-то ещё ждёте, Рин-но-сама?- да, Ренджи уже сократил «Рингоноки сама» до вот такого краткого обращения. Рингоноки не возражала.

- Да, жду. Но не знаю, кого именно. Скажи мне…Что бы ты сделал, появись в мире твой двойник? Твоя точная копия. Точная.

- Точных копий не бывает, сами же говорили.- Ренджи уже научился понимать, что если Рингоноки что-то спрашивает, значит это очень важно.

- Да, не бывает. Но бывают максимально точные. Максимально точные, различия минимальны. У вас одни воспоминания, одни желания…одна душа?

- Я бы не хотел столкнуться с самим собой в бою. – Ренджи пугают неожиданные вопросительные нотки в фразах Рингоноки. Всё очень плохо, раз она начала задавать такие вопросы,- Скажите, у нас новый враг?

- И да, и нет. Не о чем беспокоиться, Ренджи. Тебе, по крайней мере.

Рингоноки смотрела на саму себя с некоторым интересом и …да, не без восхищения. «Высшая степень самолюбия – желать саму себя. Нет, с этим надо бороться.»

Копия заметила оригинал и, судя по всему, тоже так подумала. Две Рингоноки двинулись навстречу и несколько минут смотрели друг другу в глаза. Наконец, Рингоноки начала спрашивать.

- Ты – это я?

- Да, это так. А ты – это я?