- Возьмите с собой охрану!

- Нет, надо ехать одной. Не беспокойся, Гондолин не так уж и далеко. Я буду там уже завтра.

Карантир хотел мне что-то сказать, но не успел – я уже седлала лошадь. Брать мне с собой нечего – все мои самые ценные вещи уже со мной. Согревает грудь кулон с аметистом, на пальце поблёскивает кольцо, в кармане лежит пропуск в Гондолин. С большим животом не очень удобно ехать, но я ещё в прошлый раз нашла оптимальное положение, в котором на живот ничего не давит. И поехала.

Путь был всё-таки неблизким, поэтому я захватила с собой огурцов полкило. Еду и пожёвываю, мурлыкаю себе под нос “Легенду”. Некстати вспоминается, что я так и не спела её для Моргота до конца, хотя он просил. Интересно, к чему это вспомнилось?

Неожиданно понимаю, что еду не туда. Это осознание пришло неожиданно, как и всё гениальное. В самом деле, Гондолин вовсе не в этой стороне! Но мой чуткий эльфийский слух улавливает чью-то речь, и явно не орочью. На нервной почве начинаются ложные схватки. Это нормально, ничего страшного. Спешиваюсь и иду дальше пешком – сейчас пройдёт.

Проходит. Звуки становятся ближе, и я понимаю – это не орки. И не эльфы...Люди, гномы? Очень может быть. И тут схватки начинаются снова.

Ой. Рожаю, кажется. Всё, конец. Мне, что, предстоит родить в лесу? Ну уж нет. Хрен с гордостью, рожающую женщину они не тронут!

Pov Сигрида, вождя людей.

Мерзкий день. У сестры начались преждевременные роды, пришлось позвать лекаря прямо в дом. Хожу, проветриваюсь. Всё очень плохо. Её мужа разодрали варги ещё три дня назад, роды тяжёлые, так ещё и у самого нервы пошаливают. Слышу, кто-то приближается, вынимаю меч и оборачиваюсь. Э?

Красивая баба, лет двадцати, на позднем сроке, поддерживает живот и смотрит умоляюще. Рядом фыркает мощный жеребец.

- Кто такая?- спрашиваю, а сам вдруг вижу – что-то не то с ней. На глазах бледнеет, губы плотно сжаты, ноги подгибаются. Ба, да она же рожает!

У нас, конечно, не принято вводить чужого в дом, но не в такой день. Примета плохая. Убираю меч и подхватываю красавицу, когда та с тихим писком оседает на землю. Ухо какое-то странное, острое. Да и хрен с ним, поднимаю её на руки и несу домой – нельзя убивать беременную женщину, и уж тем более оставлять её рожать в лесу. Особенно сегодня, когда у сестры роды тяжёлые.

- Лекарь!- негромко зову я из дома Савву. Дверь открывается, и на пороге возникает взлохмаченная баба в полтора обхвата – наша повивальная бабка, заодно и знахарка.

- Чего тебе? Роды у неё тяжелые, нельзя надолго отлучаться! Ох!- она увидела незнакомку,- Что, ещё одна? Откуда?

- Не задавай вопросов, говорливая баба! Не видишь, что ли, что она тоже рожает? Родит – расскажет, кто такая и откуда. Выгонять в день родов – примета плохая.

- Не вопрос, заводи,- и я не завожу, а, скорее, заношу женщину в дом. А она хорошенькая, надо сказать. Грудь могучая, бёдра широкие – хорошей матерью будет. Лицо приятное, чистое, волосы серые. Не седые, а просто серые. Повезло же кому-то. Смотрит испуганно, но ничего не говорит, не сопротивляется. Заношу в комнату, где лежит моя Сэлка. М-да, выглядит плохо, куда хуже этой. Тут зашевелилась незнакомка, сама села в нужную позу, приподняла платье.

- Толэдгват,- говорит.

- Что?

- Толэдгват меня зовут. Можно просто Тол,- улыбается вымученно,- Спасибо, что перенесли.

- Так, разговорчики прекратить!- Савва начала выталкивать меня из помещения,- Нечего тут мужикам делать, грязь заносить.

Конец Pov Сигрида.

Кажется, убивать нас не будут. Хорошо. Люди всё-же не настолько жестоки, чтобы оставлять рожающую женщину.

Больно. Мама, мне больно! Почему я не осталась в теле Саурона? Сидела бы сейчас в Ангбанде, пытала бы пленных...Маэдроса бы убила, не надо было к нему тогда заходить, чтоб он сдох! Нет, он, конечно, симпатичный, но лучше бы он сам рожал, а то несправедливо получилось. Нет, в мужское тело! Срочно, сразу после родов, только меня и видели!

Вижу женщину, лет за пятьдесят, очень упитанную. И лицо ничего, смотрит на меня ласково. Даже полегче стало. Может, она знает, что делать. Должно быть, я спросила это вслух.

- У тебя первый?- спросила она понимающе.

- Угу,- отвечаю.

- И у этой первый. Что ж мне везёт-то так сегодня? Ну да ничего, прорвёмся. Я десятерых родила, все живы, и у тебя так же будет. Ничего, родишь пару-тройку – опыт и придёт. Это оно только в первый раз страшно, а потом уж почти и ничего, нормально. Ну, схватки идут? Ты считать-то умеешь?

- Умею.

- Тогда считай.

- Ч-что считать?

- Какой промежуток между схватками, ясно дело. Вон, Сигрид ходит из угла в угол, ну и считай, сколько раз он прошёл. Ну, а у тебя всё ещё двадцать? Или уже меньше?- обратилась она к кому-то напротив меня.

Я, пользуясь передышкой, пригляделась. Ещё одна, рожающая. Как-то сразу ощутила себя легче – всё-таки в компании легче. Правда, лежит, постанывает, бледная вся. Интересно, я так же выгляжу? Тут важно, чтобы облик плыть не начал, а то неудобно будет. Конечно, в мужчину я сейчас вряд ли обращусь, но лицо поплыть может. А это нехорошо...Ох, и мне сейчас нехорошо. Ой-ёй-ёй, раз-два-три-четыре-пять...

На восьмидесяти полегчало. Что она сказала? Смотреть, сколько раз он в окне покажется? Хорошо, что он там марширует. Можно хоть как-то опознавать, сколько времени проходит. Кажется, схватки должны ускоряться. Маму бы сюда, она точно знает. И всё-таки хорошо, что я не одна, тут нужен знающий человек. Одна бы я точно с ума сошла. Боль накатывает, а что делать – не ясно. И когда же это, блин кончится?!

В период передышки слышу вой с соседней кушетки. У неё что, ещё есть силы орать? У меня их хватает только на счёт и дыхание.

Кажется, схватки ускоряются. Или он медленнее ходит? Не, они точно ускоряются. Больно становится всё чаще и чаще.

- Что, ускорились? Сколько теперь?

- Каждый раз, как проходит!- срываюсь я на стон.

- Ну-ка, ну-ка,- она подскакивает ко мне,- Всё, голубушка, головку уже вижу. Так, как схватка пойдёт, будем тужится! А ты – лежи смирно, считай. Так, схватка идёт, начинай тужится, напрягись! Так, теперь подыши немножко. О, давай опять, давай-давай-давай...

В период между схватками судорожно хватаю воздух. О, Эру Иллуватар!!! Изменяю тело, раздвигая понемногу бёдра – вроде бы должно помочь.

Неожиданно чувствую облегчение. Акушерка поднимает что-то маленькое и пищащее. И кладёт это что-то мне на живот.

- Ну, всё, родила. Парень у тебя. Крепкий: слышишь, как вопит? Здоровенький, значит. Ты пока полежи, сейчас послед выйдет, а я пока с Сэлкой разберусь, у неё всё не так гладко идёт..

И отошла. Я недоумённо посмотрела на небольшой комочек на животе. Как-то сразу на душе потеплело, потому как я увидела результат своих страданий. Хорошенький, тёпленький, мой. Вон, волосики на голове есть, мокренькие. Интересно, какого цвета будут, когда подсохнут? Ой, он на меня смотрит! Какие странные глазки – красненькие. Но мне нравится. Хорошенький. А уши ничего так, заострённые, плотно к голове пока прижаты. Но как же было страшно! Превращусь потом...хотя...если каждые роды будут заканчиваться такой прелестью...повременим. Я хотела большую семью.

Со стороны кровати Сэлки раздаются громкие крики. Интересно, я кричала так же? Что-то не помню, когда я могла так кричать? Вдруг крики заменяются чьими-то стонами, слышу детский крик. Кажется, она тоже родила.

Что-то неладное чувствую. Да и повивальная бабка что-то забегала. Вдруг она всунула мне в руки со словами “На, подержи-ка этого” ещё одного малыша. Ой, у меня на руках уже двое детей! А этот какой-то красненький, поцарапанный весь. Странно, где-же он так поцарапался? Бедняжка. Осторожно придерживаю. Пищит как-то слабо, да и меньше моего. И уши у него...а, он же человек. Хм, мне казалось, что и у людей уши нормальные. Не острые, конечно, не и не висящие, как тряпочки! У него же хрящей в ушах нет! Да и маленький совсем. Спинка шерстистая.